Неточные совпадения
И что же они подвергнули суду всех голосов при современном состоянии общества? Вопрос
о существовании республики. Они хотели ее убить народом, сделать из нее пустое
слово, потому что они не любили ее. Кто уважает истину — пойдет ли тот спрашивать мнение встречного-поперечного? Что, если б Колумб или Коперник пустили Америку и движение земли на голоса?
Сами ли эти невинные твари получили на время дар
слова, или осунувшиеся их ребра красноречивее языка докладывали
о труженическом
существовании, которое влачили владельцы их, — неизвестно.
Он не просто читает, но и вникает; не только вникает, но и истолковывает каждое
слово, пестрит поля страниц вопросительными знаками и заметками, в которых заранее произносит над писателем суд, сообщает
о вынесенных из чтения впечатлениях друзьям, жене, детям, брызжет, по поводу их, слюною в департаментах и канцеляриях, наполняет воплями кабинеты и салоны, убеждает, грозит, доказывает
существование вулкана, витийствует на тему
о потрясении основ и т. д.
Сказывают еще, что смирительный дом есть… да ведь смирительный дом — ну, как ты его туда, экого сорокалетнего жеребца, приведешь?» Одним
словом, Арина Петровна совсем растерялась при одной мысли
о тех невзгодах, которые грозят взбудоражить ее мирное
существование с приходом Степки-балбеса.
В эти три года Анна Михайловна не могла добиться от князя трех
слов о своем ребенке,
существование которого не было секретом для ее сестры, и решилась ехать с Дорушкой в Париж, где мы их и встречаем.
Само собою разумеется, что я не говорил таких
слов, потому что не знал
о существовании и значении их, но говорили это братья мои; а я только кланялся, отвешивая руки вперед и, касаясь длинными рукавами нарядной моей киреи до полу, восхищался.
Форов сказал «наплевать», а Катерина Астафьевна, которая была первою из набредших на мысль
о существовании такой ревности и последнею из отрицавших ее на
словах, наконец разошлась с племянницей далее всех. Это последовало после отчаянной схватки, на которую майорша наскочила с азартом своей кипучей души, когда убедилась, что племянница считает своею соперницей в сердце мужа нежно любимую Катериной Астафьевной Синтянину, да и самое ее, Форову, в чем-то обвиняет.
У них были, конечно, свои читатели; но вплоть до начала 70-х годов
о них не только никто не кричал, но и не всякий критик признавал за ними их настоящее творческое достоинство. Жили они вдали от журнального мира, мало знались с литературной братией, работали много, но не спешно;
словом, вели
существование настоящих артистов, преследующих свои художественные идеалы. Многим было известно, что они люди обеспеченные, не нуждающиеся вовсе в срочной денежной работе.
— Послушай! — сказал Спаланцо плачущей жене. — Мой покойный отец говорил мне, что скоро настанет время, когда будут смеяться над теми, которые веруют в
существование ведьм. Мой отец был безбожник, но всегда говорил правду. Нужно, значит, спрятаться куда-нибудь и выждать то время…Очень просто! В гавани починяется корабль моего брата Христофора. Я спрячу тебя в этот корабль, и ты не выйдешь из него до тех пор, пока не настанет время,
о котором говорил мой отец. Время это, по его
словам, настанет скоро…
Она со спокойствием, его уничтожающим, представила ему другие причины его стеснительного положения, представила примеры его расточительности, вскользь упомянула
о его многочисленных изменах, только с точки зрения необходимых для них расходов, дала ему понять, что знает
о существовании дома на Фурштадтской, одним
словом доказала ему, что ей известен почти каждый его шаг.
Не подозревая
о существовании людского двуличия, наивная Талечка доверяла своей подруге все ее волновавшие чувства, призналась, так как Катя Бахметьева объявила ей, что совершенно равнодушна к Николаю Павловичу, в том, что любила и любит Зарудина и что теперь выходит замуж за графа Аракчеева лишь для того, чтобы сжечь свои корабли и свято выполнить
слово, данное ей Кате, не становиться на ее дороге.
Княжна Людмила Васильевна бросилась в водоворот великосветской петербургской жизни и, казалось, забыла не только
о данном ей князю Луговому
слове, но даже
о существовании его, князя.
Два месяца не касался я дневника, совсем позабыл
о его
существовании. Но сегодня достал и вот уже полчаса сижу над ним, но не пишу, а все рассматриваю последнюю страницу, где написано одно
слово: умерла. Да, умерла, одно только
слово, а кругом него обыкновенная белая бумага, и на ней ничего нет, гладко. Боже мой, до чего ничтожен человек!
Вот неожиданное происшествие: отыскался в Москве Николай Евгеньевич, наш дорогой инженер и свояк, и мало того, что отыскался, но еще прислал любезное письмо с предложением денег. Вспомнил почти через год, что у него есть мамаша, Инна Ивановна, и предлагает мне разделить материальные заботы
о ее
существовании. Но ни
о Саше, ни
о брате Павлуше, ни
о моей Лидочке — ни
слова.