Неточные совпадения
За стеклами его
очков холодно блестели голубовато-серые глаза, он смотрел прямо в лицо собеседника и умел
придать взгляду своему нечто загадочное.
За стеклами ее
очков он не видел глаз, но нашел, что лицо ее стало более резко цыганским, кожа — цвета бумаги, выгоревшей на солнце; тонкие, точно рисунок пером, морщинки около глаз
придавали ее лицу выражение улыбчивое и хитроватое; это не совпадало с ее жалобными словами.
В семидесятых годах формы у студентов еще не было, но все-таки они соблюдали моду, и студента всегда можно было узнать и по манерам, и по костюму. Большинство, из самых радикальных, были одеты по моде шестидесятых годов: обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно на глаза шляпа с широченными полями и иногда — верх щегольства — плед и
очки, что
придавало юношам ученый вид и серьезность. Так одевалось студенчество до начала восьмидесятых годов, времени реакции.
Тем не менее в одно из ближайших воскресений он пошел на Плющиху и с колотящимся сердцем взобрался на голубятню, на чердачный этаж старого деревянного московского дома. Надевши на нос большие
очки, скрепленные на сломанной пережабинке куском сургуча, Миртов охотно и внимательно прочитал произведение своего молодого приятеля. Читал он вслух и, по старой привычке, немного нараспев, что
придавало сюите важный, глубокий и красиво-печальный характер.
Дашка, хорошо знавшая дорогу в кабинет, принесла
очки. Алексей Абрамович сел к свечке, зевнул, приподнял верхнюю губу, что
придало его носу очень почтенное выражение, прищурил глаза и начал с большим трудом, с каким-то тяжело книжным произношением читать...
Не проехали еще и десяти верст, а он уже думал: «Пора бы отдохнуть!» С лица дяди мало-помалу сошло благодушие, и осталась одна только деловая сухость, а бритому, тощему лицу, в особенности когда оно в
очках, когда нос и виски покрыты пылью, эта сухость
придает неумолимое, инквизиторское выражение.
Старший приказчик, высокий мужчина лет 50, с темною бородой, в
очках и с карандашом за ухом, обыкновенно выражал свои мысли неясно, отдаленными намеками, и по его хитрой улыбке видно было при этом, что своим словам он
придавал какой-то особенный, тонкий смысл.
Загорецкий являлся у Шуйского высокохудожественной фигурой, без той несколько водевильной игривости, какую
придавал ей П.А. Каратыгин в Петербурге. До сих пор, по прошествии с лишком полвека, движется предо мною эта суховатая фигура в золотых
очках и старомодной прическе, с особой походочкой, с гримировкой плутоватого москвича 20-х годов, вплоть до малейших деталей, обдуманных артистом, например того, что у Загорецкого нет собственного лакея, и он отдает свою шинель швейцару и одевается в сторонке.