Неточные совпадения
Окончив ужин, все расположились вокруг костра; перед ними, торопливо поедая дерево, горел
огонь, сзади нависла тьма, окутав лес и небо. Больной, широко
открыв глаза, смотрел в
огонь, непрерывно кашлял, весь дрожал — казалось, что остатки жизни нетерпеливо рвутся
из его груди, стремясь покинуть тело, источенное недугом. Отблески пламени дрожали на его лице, не оживляя мертвой кожи. Только глаза больного горели угасающим
огнем.
В избе между тем при появлении проезжих в малом и старом населении ее произошло некоторое смятение: из-за перегородки, ведущей от печки к стене, появилась лет десяти девочка, очень миловидная и тоже в ситцевом сарафане; усевшись около светца, она как будто бы даже немного и кокетничала; курчавый сынишка Ивана Дорофеева, года на два, вероятно, младший против девочки и очень похожий на отца, свесил с полатей голову и чему-то усмехался: его, кажется, более всего поразила раздеваемая мужем gnadige Frau, делавшаяся все худей и худей; наконец даже грудной еще ребенок, лежавший в зыбке,
открыл свои большие голубые глаза и стал ими глядеть, но не на людей, а на
огонь; на голбце же в это время ворочалась и слегка простанывала столетняя прабабка ребятишек.
Он
открыл огонь и уже успел их отразить, как вдруг триста артиллеристов, выхватя из-под пушек клинья и фитили, выбежали
из крепости и передались.
Тут более двух тысяч мятежников наскакали со всех сторон и
открыли огонь из девяти орудий.
Между тем
открыли огонь из батареи, поставленной в деревне.
Голицын разделил войска на две колонны, стал приближаться и
открыл огонь, на который
из крепости отвечали столь же сильно.
Уходить поздно. Надо находить другой выход. Зная диспозицию нападения врага, вмиг соображаю и успокаиваюсь: первое дело следить за Дылдой и во что бы то ни стало не дать потушить лампу: «темная» не удастся, при
огне не решатся. Болдоха носит бороду — значит, трусит. Когда Болдоха меня узнает, я скажу ему, что узнал Безухого,
открою секрет его шапки — и кампания выиграна. А пока буду следить за каждым, кто
из чужих полезет к столу, чтобы сорвать лампу. Главное — за Дылдой.
Пётр торопливо
открыл одну
из белых дверей, осветил комнату
огнём двух электрических ламп, пристально посмотрел во все углы и, раздеваясь, заговорил сухо и быстро...
Когда после шести часов вечера
открыли огонь из шести орудий, стоявших против Адмиралтейства и направленных на Сенат, и в числе бунтовавших появились раненые, то
из них несколько человек бросились бежать по льду через Неву.
Мне стало противно, и я тоже ушел
из театра, да и не хотелось мне слишком рано
открыть свое инкогнито. На улице я взглянул в ту сторону неба, где была война, там все было спокойно, и ночные желтые от
огней облака ползли медленно и спокойно. «Быть может, все это сон и никакой войны нет?» — подумал я, обманутый спокойствием неба и города.
Были
из них даже по-своему благочестивые: эти
открывали свои радушные хаты для пиров только до «благодатной», то есть до второго утреннего звона в лавре. А как только раздавался этот звон, казачка крестилась, громко произносила: «радуйся, благодатная, господь с тобою» и сейчас же всех гостей выгоняла, а
огни гасила.
Время и место возникновения пожара удостоверено было при следствии несколькими свидетелями.
Из них первые очевидцы пожара, крестьяне Щевелев и Бобылев, увидев, что у барского дома горит крыша, побежали на пожар и нашли дом запертым, а потому отбили замок у входных дверей в нижнем этаже; в антресолях
огня еще не было. Когда же они
открыли дверь, ведущую на чердак, то идти туда было уже нельзя.
В один
из этих дней Глебу Алексеевичу стало особенно худо. Он лежал у себя в спальне, не вставая с утра и был в полузабытьи. Его красивое, исхудалое лицо было положительно цвета наволочки подушки, служившей ему изголовьем, и лишь на скулах выступали красные зловещие пятна: глаза, которые он изредка
открывал, сверкали лихорадочным
огнем, на высоком, точно выточенном
из слоновой кости лбу, блестели крупные капли пота.