Неточные совпадения
«Семейные
бани И. И. Домогайлова сообщают, что в дворянском
отделении устроен для мужчин душ профессора Шарко, а для дам ароматические ванны», — читал он, когда в дверь постучали и на его крик: «Войдите!» вошел курчавый ученик Маракуева — Дунаев. Он никогда не бывал у Клима, и Самгин встретил его удивленно, поправляя очки. Дунаев, как всегда, улыбался, мелкие колечки густейшей бороды его шевелились, а нос как-то странно углубился в усы, и шагал Дунаев так, точно он ожидал, что может провалиться сквозь пол.
Потом в
банях появились семейные
отделения, куда дамы высшего общества приезжали с болонками и моськами. Горничные мыли собачонок вместе с барынями…
В «дворянских»
отделениях был кейф, отдых, стрижка, бритье, срезание мозолей, ставка банок и даже дерганье зубов, а «простонародные»
бани являлись, можно безошибочно сказать, «поликлиникой», где лечились всякие болезни. Медиками были фельдшера, цирюльники, бабки-костоправки, а парильщики и там и тут заменяли массажисток еще в те времена, когда и слова этого не слыхали.
Это началось с Сандуновских
бань и потом перешло понемногу и в некоторые другие
бани с дорогими «дворянскими» и «купеческими»
отделениями…
Бани делились на три
отделения: раздевальная, мыльная и горячая.
Я его вспомнил в Суконных
банях, на Болоте, где было двадцатикопеечное «дворянское»
отделение, излюбленное местным купечеством.
Отоплялись
бани «каменками» в горячих
отделениях и «голландками» — в раздевальнях. Самой главной красотой
бани считалась «каменка». В некоторых
банях она нагревала и «горячую» и «мыльную».
Девятый час утра небанного дня, но полтинное
отделение Сандуновских
бань с ливрейным швейцаром у входа со Звонарского переулка было обычно оживлено своей публикой, приходившей купаться в огромном бассейне во втором этаже дворца.
В восьмидесятых годах прошлого века всемогущий «хозяин столицы» — военный генерал-губернатор В. А. Долгоруков ездил в Сандуновские
бани, где в шикарном номере семейного
отделения ему подавались серебряные тазы и шайки. А ведь в его дворце имелись мраморные ванны, которые в то время были еще редкостью в Москве. Да и не сразу привыкли к ним москвичи, любившие по наследственности и веничком попариться, и отдохнуть в раздевальной, и в своей компании «язык почесать».
Каждое сословие имело свои излюбленные
бани. Богатые и вообще люди со средствами шли в «дворянское»
отделение. Рабочие и беднота — в «простонародное» за пятак.
Его белье, пропитанное насквозь кожными
отделениями, не просушенное и давно не мытое, перемешанное со старыми мешками и гниющими обносками, его портянки с удушливым запахом пота, сам он, давно не бывший в
бане, полный вшей, курящий дешевый табак, постоянно страдающий метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая рыба, которую он часто вялит тут же в тюрьме, крошки, кусочки, косточки, остатки щей в котелке; клопы, которых он давит пальцами тут же на нарах, — всё это делает казарменный воздух вонючим, промозглым, кислым; он насыщается водяными парами до крайней степени, так что во время сильных морозов окна к утру покрываются изнутри слоем льда и в казарме становится темно; сероводород, аммиачные и всякие другие соединения мешаются в воздухе с водяными парами и происходит то самое, от чего, по словам надзирателей, «душу воротит».