Неточные совпадения
За него китайцы
отдают свой чай, шелк, металлы, лекарственные, красильные вещества, пот,
кровь, энергию, ум, всю жизнь.
— Верно, все верно говоришь, только кровь-то в нас великое дело, Николай Иваныч. Уж ее, брат, не обманешь, она всегда скажется… Ну, опять и то сказать, что бывают детки ни в мать, ни в отца. Только я тебе одно скажу, Николай Иваныч: не
отдам за тебя Верочки, пока ты не бросишь
своей собачьей должности…
— Нет, не могу допустить. Брат, — проговорил вдруг с засверкавшими глазами Алеша, — ты сказал сейчас: есть ли во всем мире существо, которое могло бы и имело право простить? Но существо это есть, и оно может все простить, всех и вся и за всё, потому что само
отдало неповинную
кровь свою за всех и за всё. Ты забыл о нем, а на нем-то и созиждается здание, и это ему воскликнут: «Прав ты, Господи, ибо открылись пути твои».
— Поймите же, Лизавета Егоровна, что я не могу, я не в силах видеть этих ничтожных людей, этих самозванцев, по милости которых в человеческом обществе бесчестятся и предаются позору и посмеянию принципы, в которых я вырос и за которые готов сто раз
отдать всю
свою кровь по капле.
Знаем тоже его не сегодня; может,
своими глазами видали, сколько все действия этого человека на интересе основаны: за какие-нибудь тысячи две-три он мало что ваше там незаконное свидетельство, а все бы дело вам
отдал — берите только да жгите, а мы-де начнем новое, — бывали этакие случаи, по смертоубийствам даже, где уж точно что
кровь иногда вопиет на небо; а вы, слава богу, еще не душу человеческую загубили!
— Елена, — продолжал он, — я тебя люблю, ты это знаешь, я жизнь
свою готов
отдать за тебя… зачем же ты пришла ко мне теперь, когда я слаб, когда я не владею собою, когда вся
кровь моя зажжена… ты моя, говоришь ты… ты меня любишь…
Ты не найдешь, Дмитрий, примирения в
своей душе; ах, друг мой, я
отдала бы всю
кровь мою до последней капли, если б ты мог, хотел понять меня; как тебе было бы хорошо!
Страшно даже подумать, какая масса силы растрачивается совершенно непроизводительно и с каким замечательным самопожертвованием провинция
отдает столицам
свою лучшую плоть и
кровь.
Прокофий с топором к руке, в белом обрызганном
кровью фартуке, страшно клялся, крестился на церковь, кричал громко на весь рынок, уверяя, что он
отдает мясо по
своей цене и даже себе в убыток.
Одежда старика была изорвана и местами запятнана
кровью — да,
кровью… потому что он не хотел молча
отдать наследие
своих предков пошлым разбойникам, не хотел видеть бесчестие детей
своих, не подняв меча за право собственности… но рок изменил! он уже перешагнул две ступени к гибели: сопротивление, плен, — теперь осталась третья — виселица!..
Юрий спал… но вдруг, как ужаленный скорпионом, пробудился; на него были устремлены два черные глаза и светлый кинжал!.. ад и проклятие!.. еще вчера он ненасытно лобзал эти очи, еще вчера за эту маленькую ручку он бы
отдал всё
свое имущество!.. в одно мгновение вырвал он у Зары смертоносное орудие и кинул далеко от себя; но турчанка не испугалась, не смутилась… она тихо отошла, сложила руки, склонила голову на грудь, готовая принять заслуженную казнь, готовая слушать безмолвно все упреки, все обиды… о, в ней точно кипела южная
кровь!..
Они всё только строят, вечно трудятся, их пот и
кровь — цемент всех сооружений на земле; но они ничего не получают за это,
отдавая все
свои силы вечному стремлению сооружать, — стремлению, которое создает на земле чудеса, но все-таки не дает людям крова и слишком мало дает им хлеба.
— Нет, уж ты сделай такую милость, возьми три четвертухи, пожалей нас, родимый, ведь
кровь свою отдаем — ты это подумай, — умолял дядя Архип.
И так со всеми ими — с девушками, с женщинами: за то, чтоб жить, мало
отдавать труд и здоровье, — у них есть еще то, до чего жизнь жестоко жадна, и она не отступит, пока не возьмет и этого, пока в ее пахнущую
кровью мясную лавочку смирившаяся женщина не принесет и
своего мяса.
— Вестимо, и то все господу в угоду. Да ты давал
свой излишек, чего у тебя вдоволь было. Не последний ломоть делил ты, не последнюю пулу
отдавал. Вот дело иное, кабы ты для спасения души твоего недруга
отдал бы, чего у тебя дороже, милее нет на белом свете, кусок
своего тела,
кровь свою!
— С того света указывает он тебе на
кровь, пролитую за тебя и отечество, на старушку вдову, оставленную без подпоры и утешения, и требует, чтобы ты даровал жизнь ее сыну и матери
отдал кормильца и утешителя. Не только как опекун Последнего Новика, но как человек, обязанный ему спасением
своей жизни, умоляю тебя за него: умилосердись, отец отечества! прости его или вели меня казнить вместе с ним.
Опять бессмысленно повинующиеся десятки тысяч русских людей были пригнаны в Польшу и под начальством то Дибича, то Паскевича и высшего распорядителя — Николая I, сами не зная, зачем они делают это, пропитав землю
кровью своей и
своих братьев поляков, задавили их и
отдали опять во власть слабых и ничтожных людей, не желающих ни свободы, ни подавления поляков, а только одного: удовлетворения
своего корыстолюбия и ребяческого тщеславия.
—
Отдай сапог! Рыбья
кровь… Лысого беса я там под водой не видал, — у тебя жабры, а я б, как пустая бутылка, водой залился. Да и какая с тобой, слизь речная, любовь? На хвост-то
свой погляди.