Неточные совпадения
Она сказала с ним несколько слов, даже спокойно улыбнулась на его шутку о выборах, которые он назвал «наш парламент». (Надо было улыбнуться, чтобы показать, что она поняла шутку.) Но тотчас же она
отвернулась к княгине Марье Борисовне и ни разу не взглянула на него, пока он не встал прощаясь; тут она посмотрела на него, но, очевидно, только потому, что неучтиво не смотреть на человека, когда он кланяется.
Он знал, что это был Гладиатор, но с чувством человека, отворачивающегося от чужого раскрытого письма, он
отвернулся и подошел
к деннику Фру-Фру.
— Экой молодец стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь сказал Степан Аркадьич, глядя на бойко и развязно вошедшего красивого, широкого мальчика в синей курточке и длинных панталонах. Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился дяде, как чужому, но, узнав его, покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно
отвернулся от него. Мальчик подошел
к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в школе.
― А, Алины-Надины. Ну, у нас места нет. А иди
к тому столу да занимай скорее место, ― сказал князь и,
отвернувшись, осторожно принял тарелку с ухою из налимов.
В середине мазурки, повторяя сложную фигуру, вновь выдуманную Корсунским, Анна вышла на середину круга, взяла двух кавалеров и подозвала
к себе одну даму и Кити. Кити испуганно смотрела на нее, подходя. Анна прищурившись смотрела на нее и улыбнулась, пожав ей руку. Но заметив, что лицо Кити только выражением отчаяния и удивления ответило на ее улыбку, она
отвернулась от нее и весело заговорила с другою дамой.
Он
отвернулся, пока Лизавета Петровна устраивала его
к непривычной груди.
— Умерла; только долго мучилась, и мы уж с нею измучились порядком. Около десяти часов вечера она пришла в себя; мы сидели у постели; только что она открыла глаза, начала звать Печорина. «Я здесь, подле тебя, моя джанечка (то есть, по-нашему, душенька)», — отвечал он, взяв ее за руку. «Я умру!» — сказала она. Мы начали ее утешать, говорили, что лекарь обещал ее вылечить непременно; она покачала головкой и
отвернулась к стене: ей не хотелось умирать!..
Через минуту вошла со свечой и Соня, поставила свечку и стала сама перед ним, совсем растерявшаяся, вся в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска бросилась в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на глазах… Ей было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро
отвернулся и сел на стул
к столу. Мельком успел он охватить взглядом комнату.
— Ничего!.. — едва слышно отвечал Раскольников, опускаясь опять на подушку и опять
отворачиваясь к стене. Все помолчали немного.
— Да ты с ума сошел! Деспот! — заревел Разумихин, но Раскольников уже не отвечал, а может быть, и не в силах был отвечать. Он лег на диван и
отвернулся к стене в полном изнеможении. Авдотья Романовна любопытно поглядела на Разумихина; черные глаза ее сверкнули: Разумихин даже вздрогнул под этим взглядом. Пульхерия Александровна стояла как пораженная.
Надо мной смейся, но ко мне мать приехала, — повернулся он вдруг
к Порфирию, — и если б она узнала, —
отвернулся он опять поскорей
к Разумихину, стараясь особенно, чтобы задрожал голос, — что эти часы пропали, то, клянусь, она была бы в отчаянии!
Прошло мгновение ужасной немой борьбы в душе Свидригайлова. Невыразимым взглядом глядел он на нее. Вдруг он отнял руку,
отвернулся, быстро отошел
к окну и стал пред ним.
Он судорожно
отвернулся к стене; Настасья вышла.
Одинцова ему нравилась: распространенные слухи о ней, свобода и независимость ее мыслей, ее несомненное расположение
к нему — все, казалось, говорило в его пользу; но он скоро понял, что с ней «не добьешься толку», а
отвернуться от нее он,
к изумлению своему, не имел сил.
«Макаров утверждает, что отношения с женщиной требуют неограниченной искренности со стороны мужчины», — думал он,
отвернувшись к стене, закрыв глаза, и не мог представить себе, как это можно быть неограниченно искренним с Дуняшей, Варварой. Единственная женщина, с которой он был более откровенным, чем с другими, это — Никонова, но это потому, что она никогда, ни о чем не выспрашивала.
Диомидов поворачивался под их руками молча, покорно, но Самгин заметил, что пустынные глаза больного не хотят видеть лицо Макарова. А когда Макаров предложил ему выпить ложку брома, Диомидов
отвернулся лицом
к стене.
Промчался обер-полицмейстер Власовский, держась за пояс кучера, а за ним, окруженный конвоем, торжественно проехал дядя царя, великий князь Сергей. Хрисанф и Диомидов обнажили головы. Самгин тоже невольно поднял
к фуражке руку, но Маракуев,
отвернувшись в сторону, упрекнул Хрисанфа...
Он почти благодарно поцеловал руку Варвары, она —
отвернулась в сторону, прижав платок
к глазам.
Самгин, находя, что он исполнил долг вежливости по отношению
к Дьякону,
отвернулся от него, рассматривая Диомидова.
Захар только
отвернется куда-нибудь, Анисья смахнет пыль со столов, с диванов, откроет форточку, поправит шторы, приберет
к месту кинутые посреди комнаты сапоги, повешенные на парадных креслах панталоны, переберет все платья, даже бумаги, карандаши, ножичек, перья на столе — все положит в порядке; взобьет измятую постель, поправит подушки — и все в три приема; потом окинет еще беглым взглядом всю комнату, подвинет какой-нибудь стул, задвинет полуотворенный ящик комода, стащит салфетку со стола и быстро скользнет в кухню, заслыша скрипучие сапоги Захара.
Она не давала. Он взял сам и приложил
к губам. Она не отнимала. Рука была тепла, мягка и чуть-чуть влажна. Он старался заглянуть ей в лицо — она
отворачивалась все больше.
— Вот оно что! — с ужасом говорил он, вставая с постели и зажигая дрожащей рукой свечку. — Больше ничего тут нет и не было! Она готова была
к воспринятию любви, сердце ее ждало чутко, и он встретился нечаянно, попал ошибкой… Другой только явится — и она с ужасом отрезвится от ошибки! Как она взглянет тогда на него, как
отвернется… ужасно! Я похищаю чужое! Я — вор! Что я делаю, что я делаю? Как я ослеп! Боже мой!
В Петербурге он прежде всего бросился
к Кирилову. Он чуть не ощупывал его, он ли это, тут ли, не уехал ли без него, и повторил ему свои новые артистические упования на скульптуру. Кирилов сморщился, так что нос ушел совсем в бороду, — и
отвернулся с неудовольствием.
Она посмотрела на него, потом
отвернулась к окну.
Она посмотрела на него с минуту пристально, увидела этот его, вонзившийся в нее, глубоко выразительный взгляд, сама взглянула было вопросительно — и вдруг
отвернулась к нему спиной.
Он
отворачивался от нее, старался заговорить о Леонтье, о его занятиях, ходил из угла в угол и десять раз подходил
к двери, чтоб уйти, но чувствовал, что это не легко сделать.
Но он не смел сделать ни шагу, даже добросовестно
отворачивался от ее окна, прятался в простенок, когда она проходила мимо его окон; молча, с дружеской улыбкой пожал ей, одинаково, как и Марфеньке, руку, когда они обе пришли
к чаю, не пошевельнулся и не повернул головы, когда Вера взяла зонтик и скрылась тотчас после чаю в сад, и целый день не знал, где она и что делает.
Райский живо обернулся
к нему, хотел что-то сказать, но
отвернулся с досадой и ушел.
Все это неслось у ней в голове, и она то хваталась опять за перо и бросала, то думала пойти сама, отыскать его, сказать ему все это,
отвернуться и уйти — и она бралась за мантилью, за косынку, как, бывало, когда торопилась
к обрыву. И теперь, как тогда, руки напрасно искали мантилью, косынку. Все выпадало из рук, и она, обессиленная, садилась на диван и не знала, что делать.
— Он с особенною любовью описывает, — заметил Версилов, обращаясь
к Татьяне Павловне; та
отвернулась и не ответила.
Да
к тому же он взял все меры, мог знать даже день моего выхода, так что я никак не мог от него
отвернуться, если б даже захотел того.
Я было стала ей говорить, всплакнула даже тут же на постели, —
отвернулась она
к стене: «Молчите, говорит, дайте мне спать!» Наутро смотрю на нее, ходит, на себя непохожа; и вот, верьте не верьте мне, перед судом Божиим скажу: не в своем уме она тогда была!
Я
отвернулся, чтобы не заметить этого, и, однако ж, начал дрожать всем телом, и вдруг, обернувшись и шагнув
к одному лакею, велел ему «тотчас же» пойти доложить еще раз.
Офицер хотел что-то закричать матросам, но вдруг
отвернулся лицом
к морю и оперся на борт…
Нехлюдов достал бумажник, как только смотритель
отвернулся, но не успел передать десятирублевую бумажку, как. смотритель опять повернулся
к ним лицом. Он зажал ее в руке.
«Неужели узнала?» с ужасом подумал Нехлюдов, чувствуя, как кровь приливала ему
к лицу; но Маслова, не выделяя его от других, тотчас же
отвернулась и опять с испуганным выражением уставилась на товарища прокурора.
Она не слушала его, а глядела то на его руку, то на смотрителя. Когда смотритель
отвернулся, она быстро протянула
к нему руку, схватила бумажку и положила за пояс.
Отправляясь на следующий день
к Гагиным, я не спрашивал себя, влюблен ли я в Асю, но я много размышлял о ней, ее судьба меня занимала, я радовался неожиданному нашему сближению. Я чувствовал, что только с вчерашнего дня я узнал ее; до тех пор она
отворачивалась от меня. И вот, когда она раскрылась, наконец, передо мною, каким пленительным светом озарился ее образ, как он был нов для меня, какие тайные обаяния стыдливо в нем сквозили…
Я имею отвращение
к людям, которые не умеют, не хотят или не дают себе труда идти далее названия, перешагнуть через преступление, через запутанное, ложное положение, целомудренно
отворачиваясь или грубо отталкивая. Это делают обыкновенно отвлеченные, сухие, себялюбивые, противные в своей чистоте натуры или натуры пошлые, низшие, которым еще не удалось или не было нужды заявить себя официально: они по сочувствию дома на грязном дне, на которое другие упали.
Она не
отвернулась от них, она их уступила с болью, зная, что она станет от этого беднее, беззащитнее, что кроткий свет мерцающих лампад заменится серым рассветом, что она дружится с суровыми, равнодушными силами, глухими
к лепету молитвы, глухими
к загробным упованиям.
Встретился Ермолай-шорник — инстинкт устремился
к нему; но если б, вместо Ермолая, явился ткач Дмитрий — инстинкт не
отвернулся бы и от него.
В первые дни она начала было совать свою мертвую руку
к моим губам, от руки пахло желтым казанским мылом и ладаном, я
отворачивался, убегал.
От мира же иного воля наша
отвернулась, наша вера в иной мир или слаба, или совсем отсутствует, поэтому мы не знаем иного мира, наше отношение
к нему необязательно и непринудительно.
Между тем молодые люди с нетерпением ждали этого ответа. Студент приподнялся на локте и повернул
к девушке лицо, оживленное любопытством. Ее сосед уставился на нее спокойным, пытливым взглядом. Слепой переменил свою непринужденную позу, выпрямился и потом вытянул голову,
отвернувшись лицом от остальных собеседников.
— Эй, Иохим, — сказал он одним вечером, входя вслед за мальчиком
к Иохиму. — Брось ты хоть один раз свою свистелку! Это хорошо мальчишкам на улице или подпаску в поле, а ты все же таки взрослый мужик, хоть эта глупая Марья и сделала из тебя настоящего теленка. Тьфу, даже стыдно за тебя, право! Девка
отвернулась, а ты и раскис. Свистишь, точно перепел в клетке!
Но ему до того понравились эти часы и до того соблазнили его, что он наконец не выдержал: взял нож и, когда приятель
отвернулся, подошел
к нему осторожно сзади, наметился, возвел глаза
к небу, перекрестился и, проговорив про себя с горькою молитвой: «Господи, прости ради Христа!» — зарезал приятеля с одного раза, как барана, и вынул у него часы.
Не знаешь ты ее характера; она от первейшего жениха
отвернется, а
к студенту какому-нибудь умирать с голоду, на чердак, с удовольствием бы побежала, — вот ее мечта!
И Лемм уторопленным шагом направился
к воротам, в которые входил какой-то незнакомый ему господин, в сером пальто и широкой соломенной шляпе. Вежливо поклонившись ему (он кланялся всем новым лицам в городе О…; от знакомых он
отворачивался на улице — такое уж он положил себе правило), Лемм прошел мимо и исчез за забором. Незнакомец с удивлением посмотрел ему вслед и, вглядевшись в Лизу, подошел прямо
к ней.
Родион Потапыч отнесся
к Карачунскому как-то особенно неприветливо и все
отворачивался от него, не желая встречаться глазами. Эти неловкие отношения Карачунский объяснял про себя домашними причинами и обрадовался, когда Родион Потапыч проговорился начистоту.
Что было отвечать на такие змеиные слова? Баушка Лукерья молча принесла свое серебро, пересчитала его раз десять и даже прослезилась, отдавая сокровище искусителю. Пока Кишкин рассовывал деньги по карманам, она старалась не смотреть на него, а
отвернулась к окошку.