Неточные совпадения
Я вскочил на четвереньки, живо представляя себе ее личико, закрыл голову
одеялом, подвернул его
под себя со всех сторон и, когда нигде не
осталось отверстий, улегся и, ощущая приятную теплоту, погрузился в сладкие мечты и воспоминания.
— Феня такая счастливая… — с подавленным вздохом проговорила Нюша, ворочаясь
под ситцевым стеганым
одеялом. — У ней столько одних шелковых платьев, и все по-модному… Только у нас у одних в Белоглинском заводе и
остались сарафаны. Ходим как чучелы гороховые.
Только и
осталось у меня в памяти, что восклицание г. Ратча: «Сусанна Ивановна, извольте идти, мать вас благословить желает!», а потом бледная рука из-под тяжелого
одеяла, дыхание мучительное, закатившийся глаз…
Лишь только он
остался один, как начал везде искать конопляное зернышко. Он долго шарил у себя в карманах, ползал по полу, смотрел
под кроватью, перебирал
одеяло, подушки, простыню — все напрасно! Нигде не было и следов любезного зернышка! Он старался вспомнить, где он мог его потерять, и наконец уверился, что выронил его как-нибудь накануне, играя на дворе.
Упразднили регистратуру за ненадобностью и выпустили генералов на волю.
Оставшись за штатом, поселились они в Петербурге, в Подьяческой улице, на разных квартирах; имели каждый свою кухарку и получали пенсию. Только вдруг очутились на необитаемом острове, проснулись и видят: оба
под одним
одеялом лежат. Разумеется, сначала ничего не поняли и стали разговаривать, как будто ничего с ними и не случилось.
— Смертью все смирилось, — продолжал Пантелей. — Мир да покой и вечное поминание!.. Смерть все мирит… Когда Господь повелит грешному телу идти в гробную тесноту, лежать в холодке, в темном уголке,
под дерновым
одеялом, а вольную душеньку выпустит на свой Божий простор — престают тогда все счеты с людьми, что вживе
остались… Смерть все кроет, Алексеюшка, все…
Тотчас же разлучили бойцов, оттащили их и увидели, что господин Прохарчин лежит
под кроватью, должно быть, в совершенном беспамятстве, стащив на себя и
одеяло и подушку, так что на кровати
оставался один только голый, ветхий и масляный тюфяк (простыни же на нем никогда не бывало).
— Эка, как хорошо, в самом деле! — невольно прошептал Ашанин, сбрасывая с себя легкое
одеяло и
оставаясь под одной простыней.
Егорушка, бледно-зеленый, растрепанный, сильно похудевший, лежал
под тяжелым байковым
одеялом, тяжело дышал, дрожал и метался. Голова и руки его ни на минуту не
оставались в покое, двигались и вздрагивали. Из груди вырывались стоны. На усах висел маленький кусочек чего-то красного, по-видимому крови. Если бы Маруся нагнулась к его лицу, она увидела бы ранку на верхней губе и отсутствие двух зубов на верхней челюсти. От всего тела веяло жаром и спиртным запахом.
— Слишком хорошо. Я читал отчет одного опекуна над сумасшедшим: был очень богатый барин. В этом отчете, поверите ли, записана была покупка собольего
одеяла в шесть тысяч рублей. Я видел, как у малолетних на ремонт дома истрачивались все доходы с имения. Придя в совершенные года, они, разумеется,
оставались нищими. Я слыхал, как заводские тысячные лошади продавались полячком-опекуном
под покровом воеводы по 50 рублей. Да всех проделок опекунов не перечтешь.
Фукнули они за дверь. Один я, как клоп, на
одеяле остался. Тоска-скука меня распирает. Спать не хотится, — днем я нахрапелся, аж глаза набрякли.
Под окном почетный караул: друг на дружку два гренадера буркулы лупят, — грудь колесом, усы шваброй. Дежурный поручик на тихих носках взад-вперед перепархивает. Паркет блестит… По всем углам пачками свечи горят, — чисто, как на панихиде. То ли я царь, то ли скворец в клетке…