Неточные совпадения
— Вон добрые люди
в орду собираются уезжать, а ты лежишь, как колода, — корила обезумевшая Мавра единственную работницу. — Хоть бы умереть… Хлеба вон
осталась одна-разъединая корочка, как хошь ее дели на троих-то.
— Богатые-то все
в орду уедут, а мы с кержаками и
останемся, — жаловалась Мавра. — Хоть бы господь смерть послал. И без того жизни не рад.
— Это ты верно… Конешно, как не жаль добра: тоже горбом, этово-тово, добро-то наживали. А только нам не способно оставаться-то здесь… все купляй… Там,
в орде, сторона вольная, земли сколько хошь… Опять и то сказать, што пригнали нас сюда безо всего, да, слава богу, вот живы
остались. Бог даст, и там управимся.
Тит Горбатый действительно вернулся, и вернулся не один, а вывел почти всю семью, кроме безответного большака Федора, который пока
остался с женой
в орде.
Самое тяжелое положение получалось там, где семьи делились: или выданные замуж дочери уезжали
в орду, или уезжали семьи, а дочери
оставались. Так было у старого Коваля, где сноха Лукерья подняла настоящий бунт. Семья, из которой она выходила замуж, уезжала, и Лукерья забунтовала. Сначала она все молчала и только плакала потихоньку, а потом поднялась на дыбы, «як ведмедица».
— Чего зря-то: неминучее дело. Не за себя хлопочу, а за сестер. Вон слухи пали, Гарусов бежал с своих заводов… Казачишки с
ордой хрестьян зорят. Дойдут и до нас… Большой ответ дашь, игумен, за души неповинные. Богу один ответ, а начальству другой… Вот и матушка-воеводша с нами страдать
остается, и сестра Фоина
в затворе.
Наконец и это кончилось, и вся
орда скрылась
в лесу, а мы все
остались такими измученными и несчастными, что тяжело было смотреть друг на друга...