Неточные совпадения
«
Осталась где-то вне действительности, живет бредовым
прошлым», — думал он, выходя на улицу. С удивлением и даже недоверием к себе он вдруг почувствовал, что десяток дней, прожитых вне Москвы, отодвинул его
от этого города и
от людей, подобных Татьяне, очень далеко. Это было странно и требовало анализа. Это как бы намекало, что при некотором напряжении воли можно выйти из порочного круга действительности.
Как ей быть?
Оставаться в нерешительном положении нельзя: когда-нибудь
от этой немой игры и борьбы запертых в груди чувств дойдет до слов — что она ответит о
прошлом! Как назовет его и как назовет то, что чувствует к Штольцу?
Дерсу замолк и задумался. Перед ним воскресло далекое
прошлое. Он весь ушел в эти воспоминания. Задумался и я. Действительно, Приморье быстро колонизировалось. Недалеко уже то время, когда
от первобытной, девственной тайги и следа не
останется. Исчезнут и звери.
Да, это была одна из светлых эпох нашей жизни,
от прошлых бурь едва
оставались исчезавшие облака; дома, в кругу друзей, была полная гармония!
Вынула она из сундука несколько новин полотна, вспомнила, что
от прошлого года целый кусок ситца
остался, выпросила у соседей выкроечек и теперь сидит в зале, кроит и режет вместе с двумя швеями-мастерицами.
«Итого, за уплатой портнихе и за прочие предметы ста десяти рублей, за Ириной Вощенковой
остается долгу девяносто пять (95) рублей, а с оставшимися
от прошлого года четыреста восемнадцатью рублями — пятьсот тринадцать (513) рублей».
От целого славного
прошлого в его памяти
осталось что-то смутное, несвязное, порою даже как будто неожиданное.
Въезжая в этот город, вы как будто чувствуете, что карьера ваша здесь кончилась, что вы ничего уже не можете требовать
от жизни, что вам
остается только жить в
прошлом и переваривать ваши воспоминания.
Но
от прошлого он никак не мог отвязаться. Ведь любила же его Юленька… И вдруг в один миг все рухнуло, все пошло прахом, бедный юнкер
остался в одиночестве среди просторной и пустой дороги, протягивая руку, как нищий, за подаянием.
Валерия и Людмила сшили для себя замысловатые, но живописные наряды: цыганкою нарядилась Людмила, испанкою — Валерия. На Людмиле — яркие красные лохмотья из шелка и бархата, на Валерии, тоненькой и хрупкой — черный шелк, кружева, в руке — черный кружевной веер. Дарья себе нового наряда не шила, —
от прошлого года
остался костюм турчанки, она его и надела, — решительно сказала...
До лета
прошлого года другою гордостью квартала была Нунча, торговка овощами, — самый веселый человек в мире и первая красавица нашего угла, — над ним солнце стоит всегда немножко дольше, чем над другими частями города. Фонтан, конечно,
остался доныне таким, как был всегда; всё более желтея
от времени, он долго будет удивлять иностранцев забавной своей красотою, — мраморные дети не стареют и не устают в играх.
Как ни хорошо устроилась Александра Васильевна, а все-таки, сидя в ее маленькой комнатке, трудно было освободиться
от тяжелого и гнетущего чувства; одна мысль, что человеку во цвете лет приходится жить воспоминаниями
прошлого счастья и впереди не
оставалось ровно ничего, кроме занятий с детьми, — одна эта мысль заставляла сердце сжиматься. Точно угадывая мои мысли, Александра Васильевна с своей хорошей улыбкой проговорила...
В этом двустишии Пушкина выражается общий смысл условной морали. Софья никогда не прозревала
от нее и не прозрела бы без Чацкого никогда, за неимением случая. После катастрофы, с минуты появления Чацкого
оставаться слепой уже невозможно. Его суда ни обойти забвением, ни подкупить ложью, ни успокоить — нельзя. Она не может не уважать его, и он будет вечным ее «укоряющим свидетелем», судьей ее
прошлого. Он открыл ей глаза.
— У меня
от прошлого остался на шее большой багаж.
— На
прошлой неделе умерла
от родов Анна, а если бы поблизости был медицинский пункт, то она
осталась бы жива. И господа пейзажисты, мне кажется, должны бы иметь какие-нибудь убеждения на этот счет.
— Сазан там еще соленый
от прошлого года
остался, чуть ли полпересека не наберется. Больно дух пустил, матушка, — молвила Виринея.
Чтобы совершенно избавиться
от всех этих выездов и гостей, она
прошлою осенью решила
остаться на всю зиму в деревне.
«О, я отдам все, отдам и триста тысяч этой „обаятельной“ акуле, этому дьяволу в изящном образе женщины, лишь бы кончить роковые счеты с
прошлым, вздохнуть свободно.
От шестовских капиталов, таким образом, у меня не
останется почти ничего, но и пусть — они приносили мне несчастье. Буду работать, на мой век хватит! Aprez nous le déluge!» — пришла ему на память любимая фраза покойной Зинаиды Павловны.
Мнимый Евгений Николаевич Зыбин, въехав в нее и остановившись в гостинице, решил
остаться здесь неопределенное время, находя ее самым безопасным местом
от неприятных и неожиданных встреч с лицами из его
прошлого.
Князь в течение целого месяца терпеливо ждал, что княжна Людмила Васильевна заговорит с ним о
прошлом, даст повод ему начать этот разговор, но, увы, княжна, видимо, с умыслом избегала даже
оставаться с ним наедине. Быть может, эта «умышленность» только казалась для его предубежденного взгляда, быть может, это была лишь случайность, но князю Сергею Сергеевичу
от этого было не легче.