Неточные совпадения
— Алексей Александрович, — сказала она, взглядывая
на него и не
опуская глаз под его устремленным
на ее прическу взором, — я преступная женщина, я дурная женщина, но я то же, что я была, что я сказала вам тогда, и приехала сказать вам, что я не могу ничего переменить.
При этих словах
глаза братьев встретились, и Левин, несмотря
на всегдашнее и теперь особенно сильное в нем желание быть в дружеских и, главное, простых отношениях с братом, почувствовал, что ему неловко смотреть
на него. Он
опустил глаза и не знал, что сказать.
Он знал очень хорошо, что в
глазах этих лиц роль несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь
на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой,
опустил бинокль и посмотрел
на кузину.
Адвокат
опустил глаза на ноги Алексея Александровича, чувствуя, что он видом своей неудержимой радости может оскорбить клиента. Он посмотрел
на моль, пролетевшую пред его носом, и дернулся рукой, но не поймал ее из уважения к положению Алексея Александровича.
«Никакой надобности, — подумала она, — приезжать человеку проститься с тою женщиной, которую он любит, для которой хотел погибнуть и погубить себя и которая не может жить без него. Нет никакой надобности!» Она сжала губы и
опустила блестящие
глаза на его руки с напухшими жилами, которые медленно потирали одна другую.
— Ну, bonne chance, [желаю вам удачи,] — прибавила она, подавая Вронскому палец, свободный от держания веера, и движением плеч
опуская поднявшийся лиф платья, с тем чтобы, как следует, быть вполне голою, когда выйдет вперед, к рампе,
на свет газа и
на все
глаза.
Сердце мое облилось кровью; пополз я по густой траве вдоль по оврагу, — смотрю: лес кончился, несколько казаков выезжает из него
на поляну, и вот выскакивает прямо к ним мой Карагёз: все кинулись за ним с криком; долго, долго они за ним гонялись, особенно один раза два чуть-чуть не накинул ему
на шею аркана; я задрожал,
опустил глаза и начал молиться.
Она сидела неподвижно,
опустив голову
на грудь; пред нею
на столике была раскрыта книга, но
глаза ее, неподвижные и полные неизъяснимой грусти, казалось, в сотый раз пробегали одну и ту же страницу, тогда как мысли ее были далеко…
Добрый старик Фока, украдкой взглянув
на нас,
опустил глаза и, отворяя дверь в переднюю, отвернувшись, отвечал...
Вдруг он переступил осторожно через порог, бережно притворил за собой дверь, подошел к столу, подождал с минуту, — все это время не спуская с него
глаз, — и тихо, без шуму, сел
на стул подле дивана; шляпу поставил сбоку,
на полу, а обеими руками оперся
на трость,
опустив на руки подбородок.
Она всегда протягивала ему свою руку робко, иногда даже не подавала совсем, как бы боялась, что он оттолкнет ее. Он всегда как бы с отвращением брал ее руку, всегда точно с досадой встречал ее, иногда упорно молчал во все время ее посещения. Случалось, что она трепетала его и уходила в глубокой скорби. Но теперь их руки не разнимались; он мельком и быстро взглянул
на нее, ничего не выговорил и
опустил свои
глаза в землю. Они были одни, их никто не видел. Конвойный
на ту пору отворотился.
Она
опустила глаза и остановилась у стола, слегка опираясь
на самые кончики пальцев.
«Уши надрать мальчишке», — решил он. Ему, кстати, пора было идти в суд, он оделся, взял портфель и через две-три минуты стоял перед мальчиком, удивленный и уже несколько охлажденный, —
на смуглом лице брюнета весело блестели странно знакомые голубые
глаза. Мальчик стоял,
опустив балалайку, держа ее за конец грифа и раскачивая, вблизи он оказался еще меньше ростом и тоньше. Так же, как солдаты, он смотрел
на Самгина вопросительно, ожидающе.
Самгин отступил
на шаг и увидал острую лисью мордочку Дуняши, ее неуловимые, подкрашенные
глаза, блеск мелких зубов; она стояла пред ним,
опустив руки, держа их так, точно готовилась взмахнуть ими, обнять. Самгин поторопился поцеловать руку ее, она его чмокнула в лоб, смешно промычав...
— Домой, это…? Нет, — решительно ответил Дмитрий,
опустив глаза и вытирая ладонью мокрые усы, — усы у него загибались в рот, и это очень усиливало добродушное выражение его лица. — Я, знаешь, недолюбливаю Варавку. Тут еще этот его «Наш край», — прескверная газетка! И — черт его знает! — он как-то садится
на все,
на дома, леса,
на людей…
Дмитрий замолчал, должно быть, вспомнив что-то волнующее, тень легла
на его лицо, он
опустил глаза, подвинул чашку свою брату.
Клим подошел к дяде, поклонился, протянул руку и
опустил ее: Яков Самгин, держа в одной руке стакан с водой, пальцами другой скатывал из бумажки шарик и, облизывая губы, смотрел в лицо племянника неестественно блестящим взглядом серых
глаз с опухшими веками. Глотнув воды, он поставил стакан
на стол, бросил бумажный шарик
на пол и, пожав руку племянника темной, костлявой рукой, спросил глухо...
Самгин-сын посмотрел
на это несколько секунд и,
опустив голову, прикрыл
глаза, чтоб не видеть. В изголовье дивана стояла, точно вырезанная из гранита, серая женщина и ворчливым голосом, удваивая гласные, искажая слова, говорила...
Говорил он долго и не совсем ясно понимая, что говорит. По
глазам Лидии Клим видел, что она слушает его доверчиво и внимательно. Она даже, как бы невольно, кивала головой,
на щеках ее вспыхивал и гас румянец, иногда она виновато
опускала глаза, и все это усиливало его смелость.
Шумно вздохнув, он
опустил на глаза тяжелые, синеватые веки и потряс головою.
— Что ж ты как вчера? — заговорил брат,
опустив глаза и укорачивая подтяжки брюк. — Молчал, молчал… Тебя считали серьезно думающим человеком, а ты вдруг такое, детское. Не знаешь, как тебя понять. Конечно, выпил, но ведь говорят: «Что у трезвого
на уме — у пьяного
на языке».
Я видала счастливых людей, как они любят, — прибавила она со вздохом, — у них все кипит, и покой их не похож
на твой: они не
опускают головы;
глаза у них открыты; они едва спят, они действуют!
— Знаю, чувствую… Ах, Андрей, все я чувствую, все понимаю: мне давно совестно жить
на свете! Но не могу идти с тобой твоей дорогой, если б даже захотел… Может быть, в последний раз было еще возможно. Теперь… (он
опустил глаза и промолчал с минуту) теперь поздно… Иди и не останавливайся надо мной. Я стою твоей дружбы — это Бог видит, но не стою твоих хлопот.
— Да вот братца-то нет; они у нас всем заведывают, — сказала она монотонно, взглянув в первый раз
на Обломова прямо и
опустив опять
глаза на шаль.
— Представь, что мужчины, подходя к тебе, не
опускали бы с робким уважением
глаз, а смотрели бы
на тебя с смелой и лукавой улыбкой…
Его встретила хозяйка квартиры, пожилая женщина, чиновница, молча,
опустив глаза, как будто с укоризной отвечала
на поклон, а
на вопрос его, сделанный шепотом, с дрожью: «Что она?» — ничего не сказала, а только пропустила его вперед, осторожно затворила за ним дверь и сама ушла.
Бушмен поднял
на минуту
глаза и
опустил опять.
И нынче еще упорный в ненависти к англичанам голландский фермер,
опустив поля шляпы
на глаза, в серой куртке, трясется верст сорок
на кляче верхом, вместо того чтоб сесть в омнибус, который, за три шилинга, часа в четыре, привезет его
на место.
Маслова же ничего не сказала.
На предложение председателя сказать то, что она имеет для своей защиты, она только подняла
на него
глаза, оглянулась
на всех, как затравленный зверь, и тотчас же
опустила их и заплакала, громко всхлипывая.
Они сами чувствовали это, и все трое, как бы смущенные своим величием, поспешно и скромно
опуская глаза, сели
на свои резные кресла за покрытый зеленым сукном стол,
на котором возвышался треугольный инструмент с орлом, стеклянные вазы, в которых бывают в буфетах конфеты, чернильница, перья, и лежала бумага чистая и прекрасная и вновь очиненные карандаши разных размеров.
Председатель опять
опустил голову и, опершись
на руку, закрыл
глаза. Купец, сидевший рядом с Нехлюдовым, насилу удерживался от сна и изредка качался; подсудимые, так же как и жандармы за ними, сидели неподвижно.
Он встал и ступил несколько шагов ей навстречу, и лицо ее показалось ему сурово и неприятно. Оно опять было такое же, как тогда, когда она упрекала его. Она краснела и бледнела, пальцы ее судорожно крутили края кофты, и то взглядывала
на него, то
опускала глаза.
— Пожалуйста, Филипп,
опустите эту гардину, — сказала она, указывая
глазами на гардину окна, когда
на звонок ее вошел красавец лакей.
Вы, голубчик, похлопочите, — сказала она, взглядывая
на него,
опуская глаза и улыбаясь.
Нехлюдов удивленно-внимательно посмотрел
на Селенина. Селенин не
опустил глаз, в которых выразилась не только грусть, но и недоброжелательство.
Фанарин блеснул
на него
глазами и опять
опустил их, слушая.
— Я вам объясню, Надежда Васильевна, почему доктор скрывал от вас мое появление здесь, — заговорил Привалов,
опуская глаза. — Он боялся, что я могу явиться к вам не совсем в приличном виде… Доктор так добр, что хотел, хотя
на время, скрыть мои недостатки от вас…
— Значит, ты бросишь меня? — упавшим голосом спросила она,
опуская глаза и ощипывая одной рукой какую-то оборку
на своем платье.
— Послушайте… — едва слышно заговорила девушка,
опуская глаза. — Положим, есть такая девушка, которая любит вас… а вы считаете ее пустой, светской барышней, ни к чему не годной. Что бы вы ответили ей, если бы она сказала вам прямо в
глаза: «Я знаю, что вы меня считаете пустой девушкой, но я готова молиться
на вас… я буду счастлива собственным унижением, чтобы только сметь дышать около вас».
Антонида Ивановна тихонько засмеялась при последних словах, но как-то странно, даже немного болезненно, что уж совсем не шло к ее цветущей здоровьем фигуре. Привалов с удивлением посмотрел
на нее. Она тихо
опустила глаза и сделала серьезное лицо. Они прошли молча весь зал, расталкивая публику и кланяясь знакомым. Привалов чувствовал, что мужчины с удивлением следили
глазами за его дамой и отпускали
на ее счет разные пикантные замечания, какие делаются в таких случаях.
Зато эта почтенная дама постаралась вознаградить себя мимикой, причем несколько раз самым многознаменательным образом указывала
глазами Марье Степановне то
на Привалова, то
на Надежду Васильевну, тяжело вздыхала и скромно
опускала глаза.
Ты, Алеша, и не знал ничего, от меня отворачивался, пройдешь —
глаза опустишь, а я
на тебя сто раз до сего глядела, всех спрашивать об тебе начала.
Алеша остановился и как-то неопределенно взглянул
на отца Паисия, но снова быстро отвел
глаза и снова
опустил их к земле. Стоял же боком и не повернулся лицом к вопрошавшему. Отец Паисий наблюдал внимательно.
Всего страннее казалось ему то, что брат его, Иван Федорович, единственно
на которого он надеялся и который один имел такое влияние
на отца, что мог бы его остановить, сидел теперь совсем неподвижно
на своем стуле,
опустив глаза и по-видимому с каким-то даже любознательным любопытством ожидал, чем это все кончится, точно сам он был совершенно тут посторонний человек.
— Еще почивают-с, — выговорил он неторопливо. («Сам, дескать, первый заговорил, а не я».) — Удивляюсь я
на вас, сударь, — прибавил он, помолчав, как-то жеманно
опустив глаза, выставив правую ножку вперед и поигрывая носочком лакированной ботинки.
Он случайно взглянул
на Ракитина; тот стоял неподвижно
на своем прежнем месте у двери, внимательно вслушиваясь и всматриваясь, хотя и
опустив глаза.
Затем, представив свои соображения, которые я здесь
опускаю, он прибавил, что ненормальность эта усматривается, главное, не только из прежних многих поступков подсудимого, но и теперь, в сию даже минуту, и когда его попросили объяснить, в чем же усматривается теперь, в сию-то минуту, то старик доктор со всею прямотой своего простодушия указал
на то, что подсудимый, войдя в залу, «имел необыкновенный и чудный по обстоятельствам вид, шагал вперед как солдат и держал
глаза впереди себя, упираясь, тогда как вернее было ему смотреть налево, где в публике сидят дамы, ибо он был большой любитель прекрасного пола и должен был очень много думать о том, что теперь о нем скажут дамы», — заключил старичок своим своеобразным языком.
Чертопханов перестал скитаться из угла в угол; он сидел весь красный, с помутившимися
глазами, которые он то
опускал на пол, то упорно устремлял в темное окно; вставал, наливал себе водки, выпивал ее, опять садился, опять уставлял
глаза в одну точку и не шевелился — только дыхание его учащалось и лицо все более краснело.
Мужик внезапно выпрямился.
Глаза у него загорелись, и
на лице выступила краска. «Ну,
на, ешь,
на, подавись,
на, — начал он, прищурив
глаза и
опустив углы губ, —
на, душегубец окаянный, пей христианскую кровь, пей…»
Ася вдруг
опустила голову, так что кудри ей
на глаза упали, замолкла и вздохнула, а потом сказала нам, что хочет спать, и ушла в дом; я, однако, видел, как она, не зажигая свечи, долго стояла за нераскрытым окном.