Неточные совпадения
Событие рождения сына (он был уверен, что будет сын), которое ему обещали, но в которое он всё-таки не мог верить, — так оно казалось необыкновенно, — представлялось ему с одной стороны столь
огромным и потому невозможным счастьем, с другой стороны — столь таинственным
событием, что это воображаемое знание того, что будет, и вследствие того приготовление как к чему-то обыкновенному, людьми же производимому, казалось ему возмутительно и унизительно.
Предстояло еще пережить два
события огромной важности — немецкую оккупацию Франции и войну Германии против России.
Я пытался осмыслить это
событие, имеющее
огромное значение не только для судьбы России, но и для судьбы мира.
В сентябре 1861 года город был поражен неожиданным
событием. Утром на главной городской площади, у костела бернардинов, в пространстве, огражденном небольшим палисадником, публика, собравшаяся на базар, с удивлением увидела
огромный черный крест с траурно — белой каймой по углам, с гирляндой живых цветов и надписью: «В память поляков, замученных в Варшаве». Крест был высотою около пяти аршин и стоял у самой полицейской будки.
Огромный интерес, возбуждаемый этою строкой, заставляет на ней приостановиться, чтобы дать читателю приготовиться быть свидетелем ужасного
события.
Старинному преданию, не подтверждаемому новыми
событиями, перестали верить, и Моховые озера мало-помалу, от мочки коноплей у берегов и от пригона стад на водопой, позасорились, с краев обмелели и даже обсохли от вырубки кругом леса; потом заплыли толстою землянистою пеленой, которая поросла мохом и скрепилась жилообразными корнями болотных трав, покрылась кочками, кустами и даже сосновым лесом, уже довольно крупным; один провал затянуло совсем, а на другом остались два глубокие,
огромные окна, к которым и теперь страшно подходить с непривычки, потому что земля, со всеми болотными травами, кочками, кустами и мелким лесом, опускается и поднимается под ногами, как зыбкая волна.
Никто не понимал
события, никто не мог объяснить его, оно встало перед людьми
огромной загадкой и пугало их. Шпионы с утра до вечера торчали на местах своих свиданий, читали газеты, толклись в канцелярии охраны, спорили и тесно жались друг к другу, пили водку и нетерпеливо ждали чего-то.
И те, кто был равнодушен к
событию и странным выводам из него, и те, кто радовался предстоящей казни, и те, кто глубоко возмущался ею, — все одним
огромным ожиданием, напряженным и грозным, ожидали неизбежного.
На даче он много возился с землей. Цветов и всей садовой искусственной красоты он не любил, но устроил хорошие парники и даже оранжерею, где выращивал персики. Но со дня
события он только раз заглянул в оранжерею и поспешно ушел — было что-то милое, близкое в распаренном влажном воздухе и оттого особенно больное. И большую часть дня, когда не ездил в город, проводил в аллеях
огромного, в пятнадцать десятин парка, меряя их прямыми, твердыми шагами.
Произошло
огромное, величественное, ярко-радостное
событие в жизни Эллады. Несметный флот Ксеркса был разбит греками при Саламине, на следующий год и сухопутные полчища его были уничтожены под Платеями. Черные грозовые тучи, зловеще поднявшиеся с востока, рассеялись без следа. Впервые со времен Дария Эллада вздохнула вольно и радостно.
Стояло яркое, радостное июльское утро. Еще накануне этого дня пробежали смутные слухи о
событиях огромной важности в городе. И вся столица встрепенулась, как один человек.
В сентябре 1862 года в жизни Толстого происходит
событие, оказавшее
огромное влияние на всю его последующую жизнь. Он женится на восемнадцатилетней девушке Софье Андреевне Берс.
Толстой возмущен, взбешен; в этом маленьком проявлении
огромного уклада мещанской жизни он видит что-то небывало-возмутительное, чудовищное, в рассказе своем «Люцерн» публикует на весь мир это
событие с точным указанием места и времени, и предлагает желающим «исследовать» этот факт, справиться по газетам, кто были иностранцы, занимавшие в тот день указываемый отель.
Граф Литта, главный виновник столь приятного для государя
события, оттеснил всех прежних любимцев императора, за исключением графа Ивана Павловича Кутайсова, и получил
огромное значение при русском дворе.
В пьяном загуле, перешедшем уже в состояние умственного омрачения, офицеры не придали этому
событию никакого особенного значения. Попортили картину — больше ничего. Не бог весть какого она мастера — не Рафаэлево произведение и
огромных сумм стоить не может. Призовут завтра жида-хозяина, спросят его, сколько картина стоила, хорошенько с ним поторгуются и заплатят — и на том квит всему делу. Зато как было весело, сколько шутили и смеялись при всякой неудаче бросить вилку так метко, как бросал жонглер.
Из тогдашних чувств моих особенно ясно сохранилось в памяти одно: будто я оказываюсь невольным и слепым свидетелем каких-то
огромных и чрезвычайно важных
событий, совершающихся возле меня, какой-то
огромной мучительной и страшной борьбы недоступных моему зрению существ.
Николаю потом, когда он вспомнил об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела однако для него очень важные последствия, казалось (как это и всегда кажется людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими
событиями, имел для него, и для всей семьи его,
огромные последствия.