Неточные совпадения
Разгорался спор, как и ожидал Самгин. Экипажей и красивых женщин становилось как будто все больше. Обогнала пара крупных, рыжих лошадей, в коляске сидели, смеясь, две женщины, против них тучный, лысый человек с седыми усами; приподняв над головою цилиндр, он говорил что-то,
обращаясь к толпе, надувал красные щеки, смешно двигал усами, ему аплодировали. Подул
ветер и, смешав говор, смех, аплодисменты, фырканье лошадей, придал шуму хоровую силу.
Пушкин в страстной защите свободы творца
обращался к черни: «как
ветер песнь его (поэта) свободна», «печной горшок тебе дороже, ты пищу в нем себе варишь».
За утренним чаем Г.И. Гранатман заспорил с Кожевниковым по вопросу, с какой стороны ночью дул
ветер. Кожевников указывал на восток, Гранатман — на юг, а мне казалось, что
ветер дул с севера. Мы не могли столковаться и потому
обратились к Дерсу. Гольд сказал, что направление
ветра ночью было с запада. При этом он указал на листья тростника. Утром с восходом солнца
ветер стих, а листья так и остались загнутыми в ту сторону, куда их направил
ветер.
— Наблюдайте, чтоб не было
ветру, но чтоб воздух был чист и чтоб не шумели, не тревожили больного. Вы заезжайте часам
к десяти, а я буду перед утром, — добавил он,
обратись к Розанову, и вышел, никому не поклонившись.
— Поумней немножко этой музыки, поумней! — произнес самодовольно Феодосий Гаврилыч. — Ну, так вот что такое я именно придумал, — продолжал он,
обращаясь к Калмыку. — Случился у меня в имениях следующий казус: на водяной мельнице плотину прорвало, а ветряные не мелют:
ветров нет!
Из Кельна Егор Егорыч вознамерился проехать с Сусанной Николаевной по Рейну до Майнца, ожидая на этом пути видеть, как Сусанна Николаевна станет любоваться видами поэтической реки Германии; но недуги Егора Егорыча лишили его этого удовольствия, потому что, как только мои путники вошли на пароход, то на них подул такой холодный
ветер, что Антип Ильич поспешил немедленно же увести своего господина в каюту; Сусанна же Николаевна осталась на палубе, где
к ней
обратился с разговором болтливейший из болтливейших эльзасцев и начал ей по-французски объяснять, что виднеющиеся местами замки на горах называются разбойничьими гнездами, потому что в них прежде жили бароны и грабили проезжавшие по Рейну суда, и что в их даже пароход скоро выстрелят, — и действительно на одном повороте Рейна раздался выстрел.
— Я и вправду, братцы, изнеженный человек, — отвечал с легким вздохом Скуратов, как будто раскаиваясь в своей изнеженности и
обращаясь ко всем вообще и ни
к кому в особенности, — с самого сызмалетства на черносливе да на пампрусских булках испытан (то есть воспитан. Скуратов нарочно коверкал слова), родимые же братцы мои и теперь еще в Москве свою лавку имеют, в прохожем ряду
ветром торгуют, купцы богатеющие.
К берегу торопливою походкой приближался со стороны села мужчина лет сорока пяти, в костюме деревенского торговца, с острыми, беспокойными глазами.
Ветер развевал полу его чуйки, в руке сверкала посудина с водкой. Подойдя
к нам, он прямо
обратился к Тюлину...
…Время от времени за лесом подымался пронзительный вой
ветра; он рвался с каким-то свирепым отчаянием по замирающим полям, гудел в глубоких колеях проселка, подымал целые тучи листьев и сучьев, носил и крутил их в воздухе вместе с попадавшимися навстречу галками и, взметнувшись наконец яростным, шипящим вихрем, ударял в тощую грудь осинника… И мужик прерывал тогда работу. Он опускал топор и
обращался к мальчику, сидевшему на осине...
— Благодарить бога, ваше высокоблагородие,
ветра не было, — сказал он,
обращаясь к студенту, — а то бы погорели в одночасье. Ваше высокоблагородие, господа хорошие, — добавил он конфузливо, тоном ниже, — заря холодная, погреться бы… на полбутылочки с вашей милости.
Между вами, господа (
обратимся мы с речью
к этим достопочтенным людям), есть довольно много людей грамотных; они знают, как изображалось счастье по древней мифологии: оно представлялось как женщина с длинной косой, развеваемою впереди ее
ветром, несущим эту женщину; легко поймать ее, пока она подлетает
к вам, но пропустите один миг — она пролетит, и напрасно погнались бы вы ловить ее: нельзя схватить ее, оставшись позади.
Стали
обращаться к колдунам и знахарям —
к доморощенным мастерам черной и белой магии, из которых одни «наводили» что-то наговорами и ворожбою на лист глухой крапивы и дули пылью по
ветру, а другие выносили откуда-то свои обглоданные избенными прусаками иконки в лес и там перед ними шептали, обливали их водою и оставляли ночевать на дереве, — но дождя все-таки не было, и даже прекратились росы.
— По счастию, оно далеко… Вызовите всех наверх, —
обратился капитан
к вахтенному офицеру, — убирать паруса и спускать брам-стеньги и стеньги, ставить штормовые паруса и лечь на левый галс [На левый галс, то есть таким образом, чтобы
ветер дул в правую сторону корабля. Этим способом можно уйти от центра урагана.].
— Смелый этот юноша! — отрывисто проговорил адмирал, любуясь катером Ашанина и
обращаясь к стоявшему около капитану. — Только, того и гляди, перевернется… Рифы надо брать… Пора рифы брать.
Ветер все свежеет… И чего он не берет рифов! — вдруг крикнул адмирал, словно бы ужаленный, и глаза его метали молнии, и лицо исказилось гневом. — Он с ума сошел, этот мальчишка! Набежит шквал, и его перевернет!
— А вышло, братцы, взаправду чудное дело… А вы, барин, что ж это зря на
ветру стоите? Не угодно ли за пушку?.. Тут теплей, —
обратился Бастрюков
к Ашанину, заметив, что тот не уходит.
— Вот ты теперь знаешь, где надо искать зверя, —
обратился я
к Глеголе. — Когда подходишь
к ним, всегда иди против
ветра.
Оттого, быть может, что в глазах у нее мелькали деревья, телеграфные столбы и сугробы, самые разнообразные мысли приходили ей в голову. Она думала: по счету в ресторане уплачено сто двадцать и цыганам — сто, и завтра она, если захочет, может бросить на
ветер хоть тысячу рублей, а два месяца назад, до свадьбы, у нее не было и трех рублей собственных, и за каждым пустяком приходилось
обращаться к отцу. Какая перемена в жизни!
Любовь
к Лизе, как прилив и отлив моря, то набегала на его сердце бурными, кипучими волнами, то успокаивалась на мысли, что если она
к нему равнодушна, так он пустит свои горячие надежды по
ветру и по-прежнему
обратится к одним заботам о благосостоянии матери и сестер.
Дюмон (проиграл на гитаре прелюдию и произнес с чувством,
обращаясь к югу).
Ветер полуденный!
ветер моей отчизны, Прованса, согрей грудь мою теплотою твоих долин и навей на уста мои запах твоих оливковых рощ.
— Ну, иди! Иди! — кричал Павел, а
ветер подхватил его слова и свирепо втискивал их обратно в его горло, и среди грохота неба не слышно было этих мятежных и молитвенных слов, с которыми маленький человек
обращался к великому неизвестному.