Неточные совпадения
«Десерта не будет, — заключил он почти про себя, — Зеленый и барон по
ночам все поели, так что в
воскресенье дам по апельсину да по два банана на человека».
Такой минутой была для Нехлюдова эта
ночь Светло-Христова
Воскресения.
Ах, если бы всё это остановилось на том чувстве, которое было в эту
ночь! «Да, всё это ужасное дело сделалось уже после этой
ночи Светло-Христова
Воскресения!» думал он теперь, сидя у окна в комнате присяжных.
И вот надобно же было так случиться к довершению всех угнетений судьбы, что в эту же самую
ночь, с субботы на
воскресенье, Катерина, единственная служанка докторши, вдруг и совсем неожиданно для своей барыни объявила ей, что намерена родить к утру ребеночка.
Он на другой день уж с 8 часов утра ходил по Невскому, от Адмиралтейской до Полицейского моста, выжидая, какой немецкий или французский книжный магазин первый откроется, взял, что нужно, и читал больше трех суток сряду, — с 11 часов утра четверга до 9 часов вечера
воскресенья, 82 часа; первые две
ночи не спал так, на третью выпил восемь стаканов крепчайшего кофе, до четвертой
ночи не хватило силы ни с каким кофе, он повалился и проспал на полу часов 15.
С тех пор в Щучьей-Заводи началась настоящая каторга. Все время дворовых, весь день, с утра до
ночи, безраздельно принадлежал барину. Даже в праздники старик находил занятия около усадьбы, но зато кормил и одевал их — как? это вопрос особый — и заставлял по
воскресеньям ходить к обедне. На последнем он в особенности настаивал, желая себя выказать в глазах начальства христианином и благопопечительным помещиком.
Колокольный звон к ранней обедне не разбудил Лаврецкого — он не смыкал глаз всю
ночь, — но напомнил ему другое
воскресенье, когда он, по желанию Лизы, ходил в церковь.
Самое большое, чем он мог быть в этом отношении, это — пантеистом, но возвращение его в деревню, постоянное присутствие при том, как старик отец по целым почти
ночам простаивал перед иконами, постоянное наблюдение над тем, как крестьянские и дворовые старушки с каким-то восторгом бегут к приходу помолиться, — все это, если не раскрыло в нем религиозного чувства, то, по крайней мере, опять возбудило в нем охоту к этому чувству; и в первое же
воскресенье, когда отец поехал к приходу, он решился съездить с ним и помолиться там посреди этого простого народа.
В
ночь с субботы на
воскресенье в доме Крестовниковых спать, разумеется, никто не ложился, и, как только загудел соборный колокол, все сейчас же пошли в церковь.
— Постой-ка!.. Ведь это, никак, придется близко святой?.. Ну так и есть!.. Мне сказывала мамушка Власьевна, что в субботу на Фомино
воскресенье ей что-то
ночью не послалось; вот она перед светом слышит, что вдруг прискакали на боярский двор; подошла к окну, глядь: сидит кто-то в телеге, руки скручены назад, рот завязан; прошло так около часу, вышел из хором боярский стремянный, Омляш, сел на телегу подле этого горемыки, да и по всем по трем.
На Фоминой неделе, в
воскресенье, в апрельский погожий и теплый, совсем летний день, Колесников и Саша, захватив еды, с утра ушли за город и возвращались только поздней
ночью.
К четвергу Саша действительно достал деньги: пятьсот рублей за тысячу, а на
воскресенье ночью был назначен уход — приходился день на второе мая.
А в
воскресенье происходило следующее. Шел уже третий час
ночи; накрапывал дождь. В глухом малоезжем переулке с двумя колеями вместо дороги стояла запряженная телега, и двое ожидали Сашу: один, Колесников, беспокойно топтался около забора, другой, еле видимый в темноте, сидел согнувшись на облучке и, казалось, дремал. Но вдруг также забеспокоился и певучим, молодым душевным тенорком спросил...
Я с ним не встречался; но когда, распорядивши все, собирался ехать к своим, то — нечего делать! — послал к нему сказать мой поклон, что я дня через три буду с моей женой, а в следующее
воскресенье будет у меня здесь свадебный бал, и что гости уже званы, так чтобы сделал мне братское одолжение, не трубил бы по утрам и ничего бы не беспокоил нас по
ночам и во время бала, за что останусь ему вечно благодарным.
По субботам — вечерами, в
воскресенье — с утра до
ночи — трактир был полон, и бывшие люди являлись в нем желанными гостями.
Надежда не покидала, однако, Акулину; еще накануне своей свадьбы всю
ночь провела она на коленях, умоляя святых угодников защитить ее, укрепить ее духом. Но, как на беду, в
воскресенье утром Иван Гаврилович ни разу не вышел из хором, и Акулина, выжидавшая его за сараем, могла только видеть, как коляска помчала его вместе с барынею по дороге в церковь.
Любовь Пасынкова была самая платоническая; он видел свою возлюбленную только по
воскресеньям (она приезжала играть в фанты с Винтеркеллеровыми детьми) и мало с ней разговаривал; зато однажды, когда она ему сказала «Mein lieber, lieber Herr Jacob!» [«Мой милый, милый господин Яков!» (нем.).], он всю
ночь не мог заснуть от избытка благополучия.
— Сотворил я крестное знамение, подъезжаю все-таки поближе… Что ж ты думаешь: она, значит, бабища эта,
ночью с
воскресенья на понедельник народ со всего наслега сбила… Я сплю, ничего не чаю, а они, погань, до зари над моей полоской хлопочут: все борозды как есть дочиста руками назад повернули: травой, понимаешь ты, кверху, а кореньем книзу. Издали-то как быть луговина. Примята только.
Избив жену, Гришка исчезал иногда на всю
ночь, иногда не являлся и в
воскресенье. Она, вся в синяках, встречала его суровая, молчаливая, но полная скрытой жалости к нему, оборванному, часто тоже избитому, в грязи, с налитыми кровью глазами.
В
ночь под то
воскресенье я играл с вами в карты, видел вас, иначе бы я и к вам придрался.
— А вот еще однажды слыхал я в
ночь на светлое
воскресенье, как печаловский колокол звонит. Что ж, скажешь, может быть, неправда тому? — укоризненно обратился Талимон к сотскому.
По
воскресеньям, когда улицу переставали освещать окна магазинов и лавок, парикмахерская до поздней
ночи бросала на мостовую яркий сноп света, и прохожий видел маленькую, худую фигурку, сгорбившуюся в углу на своем стуле и погруженную не то в думы, не то в тяжелую дремоту.
Завтра светлое Христово
воскресенье, сейчас люди пойдут в церковь, а ему стоять на дежурстве до трех часов
ночи, только к разговинам домой попадешь.
И лишь за этой жертвенной смертью следует
воскресенье, так, как за
ночью день: радость и победа веры, новое обретение своей погубленной души.
Сын Человеческий был тем зерном, которое три дня и три
ночи прозябало в недрах земли, чтобы породить плод
воскресения.
А было то в
ночь на светлое Христово
воскресенье, когда, под конец заутрени, Звезда Хорасана, потаенная христианка, первая с иереем христосовалась. Дворец сожгли, останки его истребили, деревья в садах порубили. Запустело место. А речку, что возле дворца протекала, с тех пор прозвали речкою Царицей. И до сих пор она так зовется. На Волге с одной стороны устья Царицы город Царицын стоит, с другой — Казачья слободка, а за ней необъятные степи, и на них кочевые кибитки калмыков.
— Сестрица Марьюшка приехала, девицу с собой привезла, купеческая дочь — кажется, желает на путь праведный стать. Приезжай в субботу, в
ночь на
воскресенье будет собранье. Повестить велел тебе Николаюшка, — сказал Пахом.
— Надо потрудиться, Пахомушка, — говорил он ему, — объезжай святую братию, повести, что в
ночь на
воскресенье будет раденье. В Коршунову прежде всего поезжай, позови матроса Семенушку, оттоль в Порошино заверни к дьякону, потом к Дмитрию Осипычу, а от него в город к Кисловым поезжай. Постарайся приехать к ним засветло, а утром пораньше поезжай в Княж-Хабаров монастырь за Софронушкой.
Кормщик корабля возвестил верным-праведным, что в
ночь с субботы на
воскресенье будет собор.
— В
воскресенье ночевала я у одного на Введенской улице; проснулась
ночью, хвать — прямо рукою за стелет зацепила!
Ее дожидалась своя коляска. На
ночь Светлого
Воскресенья Любаша почему-то возлагала тайные надежды. Но Рубцов даже не предложил ей подняться на Ивана Великого.
— На отдых, — говорил он, — Пан Буг дал человеку
ночь. Задернет полог у неба — и все создание закрывает глаза, отдернет занавеску небесную — и засветит солнышко, человеку треба работать в поте лица. Не в черед другим дням
воскресенье: шесть дней делай, седьмой Господу Богу.
Было два часа великой
ночи на Светлое Христово
Воскресение.
«В последнее
воскресенье, приходившееся на 9 ноября, его превосходительство фельдмаршал граф Миних позвал меня к себе в 3 часа
ночи. Когда я явился к его превосходительству, мы пошли в Зимний дворец к ее императорскому высочеству герцогине.
И страсть ее побеждала целомудренного попа. Под долгие стоны осенней
ночи, под звуки безумных речей, когда сама вечно лгущая жизнь словно обнажала свои темные таинственные недра, — в его помраченном сознании мелькала, как зарница, чудовищная мысль: о каком-то чудесном
воскресении, о какой-то далекой и чудесной возможности. И на бешеную страсть попадьи он, целомудренный и стыдливый, отвечал такою же бешеной страстью, в которой было все: и светлая надежда, и молитва, и безмерное отчаяние великого преступника.