Дед замолчал и уныло
Голову свесил на грудь.
— Мало ли, друг мой, что было!..
Лучше пойдем отдохнуть. —
Отдых недолог у деда —
Жить он не мог без труда:
Гряды копал до обеда,
Переплетал иногда;
Вечером шилом, иголкой
Что-нибудь бойко тачал,
Песней печальной и долгой
Дедушка труд сокращал.
Внук не проронит ни звука,
Не отойдет от стола:
Новой загадкой для внука
Дедова песня была…
Неточные совпадения
От хладного разврата света
Еще увянуть не успев,
Его душа была согрета
Приветом друга, лаской дев;
Он сердцем милый был невежда,
Его лелеяла надежда,
И мира
новый блеск и шум
Еще пленяли юный ум.
Он забавлял мечтою сладкой
Сомненья сердца своего;
Цель жизни нашей для него
Была заманчивой
загадкой,
Над ней он голову ломал
И чудеса подозревал.
— И у тебя нет потребности высказаться перед кем-нибудь, разделить свою мысль, проверить чужим умом или опытом какое-нибудь темное пятно в жизни, туманное явление,
загадку? А ведь для тебя много
нового…
— Вздор, ничего не будет, не приду! — вскричал я упрямо и с злорадством, — теперь — все по-новому! да и можете ли вы это понять? Прощайте, Настасья Егоровна, нарочно не пойду, нарочно не буду вас расспрашивать. Вы меня только сбиваете с толку. Не хочу я проникать в ваши
загадки.
Это продолжалось многие годы, пока… яркие облака не сдвинулись, вновь изменяя еще раз мировую декорацию, и из-за них не выглянула опять бесконечность, загадочно ровная, заманчивая и дразнящая старыми
загадками сфинкса в
новых формах… И тогда я убедился, что эти вопросы были только отодвинуты, а не решены в том или другом смысле.
Все, знавшие Ечкина, смеялись в глаза и за глаза над его
новой затеей, и для всех оставалось
загадкой, откуда он мог брать денег на свою контору. Кроме долгов, у него ничего не было, а из векселей можно было составить приличную библиотеку. Вообще Ечкин представлял собой какой-то непостижимый фокус. Его
новая контора служила несколько дней темой для самых веселых разговоров в правлении Запольского банка, где собирались Стабровский, Мышников, Штофф и Драке.
Галактиона заражала эта неугомонная энергия Ечкина, и он с удовольствием слушал его целые часы. Для него Ечкин являлся неразрешимою
загадкой. Чем человек живет, а всегда весел, доволен и полон
новых замыслов. Он сам рассказал историю со стеариновым заводом в Заполье.
Но разгадка последовала гораздо раньше вечера и тоже в форме
нового визита, разгадка в форме
новой, мучительной
загадки: ровно полчаса по уходе Епанчиных к нему вошел Ипполит, до того усталый и изнуренный, что, войдя и ни слова не говоря, как бы без памяти, буквально упал в кресла и мгновенно погрузился в нестерпимый кашель.
Сущность
загадки, кроме других сторон дела, состояла для князя в скорбном вопросе: он ли именно виноват и в этой
новой «чудовищности», или только…
Как-то раз зашел к нам старик Покровский. Он долго с нами болтал, был не по-обыкновенному весел, бодр, разговорчив; смеялся, острил по-своему и наконец разрешил
загадку своего восторга и объявил нам, что ровно через неделю будет день рождения Петеньки и что по сему случаю он непременно придет к сыну; что он наденет
новую жилетку и что жена обещалась купить ему
новые сапоги. Одним словом, старик был счастлив вполне и болтал обо всем, что ему на ум попадалось.
решает он, — чтоб «разгадать
загадку», а собственно, чтоб удержать Софью, когда она рванулась прочь при
новой стреле, пущенной в Молчалина. Это не притворство, а уступка, которой он хочет выпросить то, чего нельзя выпросить, — любви, когда ее нет. В его речи уже слышится молящий тон, нежные упреки, жалобы...
Наконец,
загадка объяснилась: накануне вечером один из студентов получил книгу Александра Семеныча Шишкова: «Рассуждение о старом и
новом слоге», которую читали вслух напролет всю ночь и только что кончили и которая привела молодежь в бешенство.
Для того чтобы могло явиться
новое откровение о власти, нужно, чтобы пред религиозным сознанием во всей остроте стала ее
загадка.
Сел писать
новый, только что задуманный рассказец — „
Загадка“. Писал его с медленною радостью, наслаждаясь, как уверенно-спокойно работала голова. Послал во „Всемирную иллюстрацию“. Напечатали в ближайшем номере. И гонорар прислали за оба рассказа. Вот уж как! Деньги платят. Значит, совсем уже, можно сказать, писатель.