Неточные совпадения
Здесь, на воздухе, выстрелы трещали громко, и после каждого хотелось тряхнуть головой, чтобы выбросить из уха сухой, надсадный звук. Было слышно и визгливое нытье летящих
пуль. Самгин оглянулся назад — двери сарая были открыты, задняя его стена разобрана; пред широкой дырою на фоне голубоватого неба стояло голое дерево, — в сарае
никого не было.
Искусство, до коего достиг он, было неимоверно, и если б он вызвался
пулей сбить грушу с фуражки кого б то ни было,
никто б в нашем полку не усумнился подставить ему своей головы.
—
Пуля попала так низко, что, верно, Дантес целил куда-нибудь выше, в грудь или в голову; а так, как она попала,
никто не целит, стало быть, скорее всего
пуля попала в Пушкина случайно, уже с промаха. Мне это компетентные люди говорили.
Кругом него, кроме Мельникова, убитого
пулею подле него, и Вланга, схватившего вдруг в руки хандшпуг и с яростным выражением лица и опущенными зрачками бросившегося вперед,
никого не было.
Никто не хотел окончить жизнь на своей постеле; едва дышащие от ран и болезней, не могущие уже сражаться воины, иноки и слуги монастырские приползали умирать на стенах святой обители от вражеских
пуль и ядер, которые сыпались градом на беззащитные их головы.
Никто из охотников не увидит своих родных, своей родной России: он должен умереть здесь, под
пулей и кинжалом неумолимого врага.
Позади несчастного капитана пылал опрокинутый стол; во время тревоги
никто не заметил, что свеча, которую сшибло
пулею со стола, не погасла; от нее загорелась скатерть; а как тушить было некому, то вскоре весь стол запылал.
Велик, богат аул Джемат,
Он
никому не платит дани;
Его стена — ручной булат;
Его мечеть — на поле брани.
Его свободные сыны
В огнях войны закалены;
Дела их громки по Кавказу,
В народах дальних и чужих,
И сердца русского ни разу
Не миновала
пуля их.
Я забыл все — и турок и
пули. Одному мне нечего было и думать поднять рослого Федорова, а из наших
никто не решался выскочить на тридцать шагов, даже для того, чтобы поднять раненого, несмотря на мои отчаянные вопли. Увидав офицера, молоденького прапорщика С, я начал кричать и ему...
— П. П., помогите!
Никто не идет; помогите хоть вы! Может быть, С. и пришел бы, но
пуля свалила его.
Какие-то странные звуки доходят до меня… Как будто бы кто-то стонет. Да, это — стон. Лежит ли около меня какой-нибудь такой же забытый, с перебитыми ногами или с
пулей в животе? Нет, стоны так близко, а около меня, кажется,
никого нет… Боже мой, да ведь это — я сам! Тихие, жалобные стоны; неужели мне в самом деле так больно? Должно быть. Только я не понимаю этой боли, потому что у меня в голове туман, свинец. Лучше лечь и уснуть, спать, спать… Только проснусь ли я когда-нибудь? Это все равно.
Я не хотел этого. Я не хотел зла
никому, когда шел драться. Мысль о том, что и мне придется убивать людей, как-то уходила от меня. Я представлял себе только, как я буду подставлять свою грудь под
пули. И я пошел и подставил.
Это уже породило недоумение: свист нескольких сотен
пуль был явственно слышен, — отчего ж
никого не убило?
— Господин доктор! Окажите ему какую помощь! Что же это за безобразие! Человек
пулею в живот ранен, а его
никто и подобрать не хочет… Околевай, как собака?
— Да, против
пули им ничего не поделать, — замечали другие, рассматривая стрелы остяцкие, не причинившие
никому вреда.