Неточные совпадения
— Много между нами есть старших и советом умнейших, но коли меня почтили, то мой совет:
не терять, товарищи, времени и гнаться за татарином. Ибо вы сами знаете, что за человек татарин. Он
не станет с награбленным добром ожидать
нашего прихода, а мигом размытарит его, так что и следов
не найдешь. Так мой совет: идти. Мы здесь уже погуляли. Ляхи знают, что такое козаки; за веру, сколько было по силам, отмстили; корысти же с голодного города
не много. Итак, мой совет — идти.
Когда я всходил на лестницу, мне ужасно захотелось застать
наших дома одних, без Версилова, чтоб успеть сказать до его
прихода что-нибудь доброе матери или милой моей сестре, которой я в целый месяц
не сказал почти ни одного особенного слова.
Они, желая выведать о причине
нашего прихода, спросили:
не привезли ли мы потерпевших кораблекрушение японцев, потом:
не надо ли нам провизии и воды — две причины, которые японцы только и считали достаточными для иноземцев, чтоб являться к ним, и то в последнее время.
Я
не раз упомянул о разрезывании брюха. Кажется, теперь этот обычай употребляется реже. После
нашего прихода, когда правительство убедится, что и ему самому,
не только подданным, придется изменить многое у себя, конечно будут пороть брюхо еще реже. А вот пока что говорит об этом обычае мой ученый источник, из которого я привел некоторые места в начале этого письма...
Мы на этот раз подошли к Нагасаки так тихо в темноте, что нас с мыса Номо и
не заметили и стали давать знать с батарей в город выстрелами о
нашем приходе в то время, когда уже мы становились на якорь.
Ее разоружили, то есть сняли с нее пушки, порох, такелаж — все, что можно было снять, а ветхий остов ее был оставлен под надзором моряков и казаков, составлявших
наш пост в этой бухте, с тем чтобы в случае
прихода туда французов и англичан его затопили,
не давая неприятелю случая похвастаться захватом русского судна.
В путешествии своем, в главе «Ликейские острова», я вскользь упомянул, что два дня, перед
приходом нашим на Ликейский рейд, дул крепкий ветер, мешавший нам войти, — и больше ничего. Вот этот ветер чуть
не наделал нам большой беды.
Китайцы в рыбной фанзе сказали правду. Только к вечеру мы дошли до реки Санхобе. Тропа привела нас прямо к небольшому поселку. В одной фанзе горел огонь. Сквозь тонкую бумагу в окне я услышал голос Н.А. Пальчевского и увидел его профиль. В такой поздний час он меня
не ожидал. Г.И. Гранатман и А.И. Мерзляков находились в соседней фанзе. Узнав о
нашем приходе, они тотчас прибежали. Начались обоюдные расспросы. Я рассказывал им, что случилось с нами в дороге, а они мне говорили о том, как работали на Санхобе.
— Да кто лечит? Сулима
наш прописывает. Вот сейчас перед вашим
приходом чуть с ним
не подралась: рецепт прописал, да смотрю, свои осматки с ног скидает, а его новые сапожки надевает. Вам, говорит, пока вы больны, выходить некуда. А он молчит. Ну что же это такое: последние сапожонки, и то у живого еще с ног волокут! Ведь это ж аспиды, а
не люди.
Действительно, с
нашим приходом болтовня словно оборвалась; «калегварды» переглядывались, обдергивались и гремели оружием; штатский «калегвард» несколько раз обеими руками брался за тулью шляпы и шевелил губами, порываясь что-то сказать, но ничего
не выходило; Марья Потапьевна тоже молчала; да, вероятно, она и вообще
не была разговорчива, а более отличалась по части мления.
— Рекомендую! — представил его нам Терпибедов, — отец Арсений, бывший священник
нашего прихода, а ныне запрещенный поп-с. По наветам, а больше за кляузы-с. До двадцати
приходов в свою жизнь переменил, нигде
не ужился, а теперь и вовсе скапутился!
Третий субъект был длинный и сухой господин. Он нисколько
не обеспокоился
нашим приходом и продолжал лежать. По временам из груди его вырывались стоны, сопровождаемые удушливым кашлем, таким, каким кашляют люди, у которых, что называется, печень разорвало от злости, а в жилах течет
не кровь, а желчь, смешанная с оцтом.
А уж при лунном свете я решительно
не мог
не вставать с постели и
не ложиться на окно в палисадник и, вглядываясь в освещенную крышу Шапошникова дома, и стройную колокольню
нашего прихода, и в вечернюю тень забора и куста, ложившуюся на дорожку садика,
не мог
не просиживать так долго, что потом просыпался с трудом только в десять часов утра.
— У нас ноне и уголовщина — и та мимо суда прошла. Разве который уж вор с амбицией, так тот суда запросит, а прочиих всех воров у нас сами промежду себя решат. Прибьют, либо искалечат — поди жалуйся! Прокуроры-то
наши глаза проглядели, у окошка ждамши,
не приведут ли кого, —
не ведут, да и шабаш! Самый
наш суд бедный. Все равно как у попов
приходы бывают; у одного тысяча душ в
приходе, да все купцы да богатей, а у другого и ста душ нет, да и у тех на десять душ одна корова. У чего тут кормиться попу?
— Pardon, princesse! [Извините, княгиня! (франц.)] — сказал хладнокровно дипломат, — вы
не совсем меня поняли. Я
не говорю, что русские должны положительно желать
прихода наших войск в их отечество; я объяснял только вам, что если силою обстоятельств Россия сделается поприщем новых побед
нашего императора и русские будут иметь благоразумие удержаться от народной войны, то последствия этой кампании могут быть очень полезны и выгодны для вашей нации.
— Англия — страна просвещенная, — возразил священник, — а у нас, особенно последнее время, стало очень трудно жить духовенству; в
нашем, примерно,
приходе все почти дома скупили либо немцы, либо жиды; дворянство почти
не живет в Москве… купечество тоже сильно ослабло в вере.
Мы вошли к Истомину; он лежал на диване, закинув руки за затылок и уложив ногу на ногу. При
нашем приходе он прищурил глаза, но
не приподнялся и
не сказал ни слова.
— Всё будет — уж это
наше дело… одни только
не смеем; и до вашего
прихода будем молчать… воля твоя.
Мы пришли в Керчь поздно вечером и принуждены были ночевать под мостками с пароходной пристани на берег. Нам
не мешало спрятаться: мы знали, что из Керчи, незадолго до
нашего прихода, был вывезен весь лишний народ — босяки, мы побаивались, что попадём в полицию; а так как Шакро путешествовал с чужим паспортом, то это могло повести к серьёзным осложнениям в
нашей судьбе.
Каменная, далеко
не казенной архитектуры, ядринская церковь была и
нашим Новосельским
приходом. Внутри церковь была расписана крепостным зыбинским живописцем; и отец, ознакомившийся с заграничными музеями и петербургским Эрмитажем,
не раз указывал на действительно талантливое письмо на стенах и иконостасе. Еще теперь помню двух ангелов в северном и южном углах церкви: один с новозаветным крестом в руках, а другой с ветхозаветными скрижалями.
Потом производилось то же действие с каждым учеником поодиночке, до последнего. И как Б иной год учеников бывало до пятнадцати благородных и низко-родных (кроме нас, панычей, были и еще дети помещиков,
нашего же
прихода), то мы, граматники, как последние, нетерпеливо ожидали очереди, чтобы отбыть неминуемое и скорее бежать к играм, шалостям и ласкам матерей. Ожидая очереди, мы, все должное расслабив, поддерживали руками, чтобы
не затрудняться при наступлении действия.
— Русский солдат — это, брат,
не фунт изюму! — воскликнул хрипло Рыбников, громыхая шашкой. — Чудо-богатыри, как говорил бессмертный Суворов. Что?
Не правду я говорю? Одним словом… Но скажу вам откровенно: начальство
наше на Востоке
не годится ни к черту! Знаете известную
нашу поговорку: каков поп, таков и
приход. Что?
Не верно? Воруют, играют в карты, завели любовниц… А ведь известно: где черт
не поможет, бабу пошлет.
Но если ты, свою познавши мерзость,
До
нашего прихода с головы,
Со скверный своея, сам сложишь
Наш воровски похищенный венец,
И в схиму облечешься, и смиренно
Во монастырь оплакивать свой грех
Затворишься, — мы, в жалости души,
Тебя на казнь
не обречем, но милость
Тебе, Борису, царскую мы
нашуТогда явим.
Лукерья говорит (о, я теперь Лукерью ни за что
не отпущу, она всё знает, она всю зиму была, она мне всё рассказывать будет), она говорит, что когда я вышел из дому, и всего-то минут за двадцать каких-нибудь до моего
прихода, — она вдруг вошла к барыне в
нашу комнату что-то спросить,
не помню, и увидала, что образ ее (тот самый образ богородицы) у ней вынут, стоит перед нею на столе, а барыня как будто сейчас только перед ним молилась.
«Батюшка, барин, говорит, завертки выдали!» Барин
наш только вскочил на ноги, выхватил у него вожжи да как крикнет: «Курьерка, грабят!» — и каковы только эти лошади были: услыхав его голос, две выносные три версты целиком по сумету несли, а там уж, смотрят, народ из усадьбы высыпал верхами и с кольями,
не тут-то было: баре
наши в первой
приход в церковь и повенчанье сделали: здравствуйте, значит, честь имеем вас поздравить.
Говорит Ярило: «Ты
не плачь,
не тоскуй, Мать-Сыра Земля, покидаю тебя ненадолго.
Не покинуть тебя на́время — сгореть тебе дотла под моими поцелуями. Храня тебя и детей
наших, убавлю я нáвремя тепла и света, опадут на деревьях листья, завянут травы и злаки, оденешься ты снеговым покровом, будешь спать-почивать до моего
приходу… Придет время, пошлю к тебе вестницу — Весну Красну́, следом за Весною я сам приду».
Я разбудил Аксинью, еще раз повторил ей, чтоб посуду, белье, одежду она
не трогала до
нашего прихода, и отправился домой.
Но все было еще сносно до
прихода «маэстро», пока нас
не позвали вниз на сцену школьного театра. Ужепо тому, как «маэстро» ответил на
наши поклоны, мы поняли, что он
не в духе.
— Ай, как
не стыдно! А я этого-то и боялся. Но если уже вы были так любезны, что меня приняли, то вы на первом шагу
нашего знакомства ничем
не можете мне сделать такого истинного удовольствия, как если освободите себя и останетесь снова, как было до моего
прихода.
— В
приходе Ренко-Мойс, — начал так Фриц свой рассказ, — неподалеку от развалин замка, жила когда-то богатая Тедвен, знаете, та самая, которая сделала дочери на славу такое платье, что черт принужден был смеяться. В этом замке живали и
наши святые рыцари, и злодеи русские, и монахи, и едва ли, наконец,
не одна нечистая сила, — да простит мне Господь! — вы хорошо знаете Ренко-Мойс, фрейлейн?
Например, три года тому назад, когда сократился
приход судов к
нашему порту, газеты писали, что набережные переполнены людьми, пришлыми искать выгрузной работы, которой в этот год
не оказалось.
Безусловным партизанам избрания и смещения священника
приходом не следует, по крайней мере, забывать того, чем показали себя в нынешней
нашей истории с попом Кириллом «сорок две персоны», сделавшие все, что захотели, от имени целого
прихода Спаса в Наливках…