Неточные совпадения
Они, желая выведать о причине
нашего прихода, спросили:
не привезли ли мы потерпевших кораблекрушение японцев, потом:
не надо ли нам провизии и воды — две причины, которые японцы только и считали достаточными для иноземцев, чтоб являться к ним, и то в последнее время.
Я
не раз упомянул о разрезывании брюха. Кажется, теперь этот обычай употребляется реже. После
нашего прихода, когда правительство убедится, что и ему самому,
не только подданным, придется изменить многое у себя, конечно будут пороть брюхо еще реже. А вот пока что говорит об этом обычае мой ученый источник, из которого я привел некоторые места в начале этого письма...
Мы на этот раз подошли к Нагасаки так тихо в темноте, что нас с мыса Номо и
не заметили и стали давать знать с батарей в город выстрелами о
нашем приходе в то время, когда уже мы становились на якорь.
Ее разоружили, то есть сняли с нее пушки, порох, такелаж — все, что можно было снять, а ветхий остов ее был оставлен под надзором моряков и казаков, составлявших
наш пост в этой бухте, с тем чтобы в случае
прихода туда французов и англичан его затопили,
не давая неприятелю случая похвастаться захватом русского судна.
В путешествии своем, в главе «Ликейские острова», я вскользь упомянул, что два дня, перед
приходом нашим на Ликейский рейд, дул крепкий ветер, мешавший нам войти, — и больше ничего. Вот этот ветер чуть
не наделал нам большой беды.
А ведь Добролюбов — мой земляк, нижегородец и мой ровесник — 1836 года. Дом его отца, протоиерея Никольской церкви, приходился против нашего флигеля на Лыковой дамбе. Отца его я видал очень часто, хотя он был настоятелем
не нашего прихода.
Неточные совпадения
— Много между нами есть старших и советом умнейших, но коли меня почтили, то мой совет:
не терять, товарищи, времени и гнаться за татарином. Ибо вы сами знаете, что за человек татарин. Он
не станет с награбленным добром ожидать
нашего прихода, а мигом размытарит его, так что и следов
не найдешь. Так мой совет: идти. Мы здесь уже погуляли. Ляхи знают, что такое козаки; за веру, сколько было по силам, отмстили; корысти же с голодного города
не много. Итак, мой совет — идти.
Когда я всходил на лестницу, мне ужасно захотелось застать
наших дома одних, без Версилова, чтоб успеть сказать до его
прихода что-нибудь доброе матери или милой моей сестре, которой я в целый месяц
не сказал почти ни одного особенного слова.
Китайцы в рыбной фанзе сказали правду. Только к вечеру мы дошли до реки Санхобе. Тропа привела нас прямо к небольшому поселку. В одной фанзе горел огонь. Сквозь тонкую бумагу в окне я услышал голос Н.А. Пальчевского и увидел его профиль. В такой поздний час он меня
не ожидал. Г.И. Гранатман и А.И. Мерзляков находились в соседней фанзе. Узнав о
нашем приходе, они тотчас прибежали. Начались обоюдные расспросы. Я рассказывал им, что случилось с нами в дороге, а они мне говорили о том, как работали на Санхобе.
— Да кто лечит? Сулима
наш прописывает. Вот сейчас перед вашим
приходом чуть с ним
не подралась: рецепт прописал, да смотрю, свои осматки с ног скидает, а его новые сапожки надевает. Вам, говорит, пока вы больны, выходить некуда. А он молчит. Ну что же это такое: последние сапожонки, и то у живого еще с ног волокут! Ведь это ж аспиды, а
не люди.
Действительно, с
нашим приходом болтовня словно оборвалась; «калегварды» переглядывались, обдергивались и гремели оружием; штатский «калегвард» несколько раз обеими руками брался за тулью шляпы и шевелил губами, порываясь что-то сказать, но ничего
не выходило; Марья Потапьевна тоже молчала; да, вероятно, она и вообще
не была разговорчива, а более отличалась по части мления.