Неточные совпадения
Когда человек и без
законов имеет возможность делать все, что угодно, то странно подозревать его в честолюбии за такое действие, которое
не только
не распространяет, но именно ограничивает эту возможность.
Глупову именно нужен был"сумрак
законов", то есть такие
законы, которые, с пользою занимая досуги законодателей, никакого внутреннего касательства до посторонних лиц
иметь не могут.
Я знал одного градоначальника, который хотя и отлично знал
законы, но успеха
не имел, потому что от туков, во множестве скопленных в его внутренностях, задыхался.
И еще говорят, что Микаладзе
не имел права
не издавать
законов, — и это, конечно, справедливо.
Так окончил свое административное поприще градоначальник, в котором страсть к законодательству находилась в непрерывной борьбе с страстью к пирогам. Изданные им
законы в настоящее время, впрочем, действия
не имеют.
Ибо
закон, каков бы он ни был (даже такой, как, например:"всякий да яст"или"всяка душа да трепещет"), все-таки
имеет ограничивающую силу, которая никогда честолюбцам
не по душе.
Напротив того, градоначальник
не тучный, но и
не тощий, хотя бы и
не был сведущ в
законах, всегда
имеет успех.
Наконец, третий градоначальник
имел столь малый рост, что
не мог вмещать пространных
законов, и от натуги умре.
Но тут встретилось непредвиденное обстоятельство. Едва Беневоленский приступил к изданию первого
закона, как оказалось, что он, как простой градоначальник,
не имеет даже права издавать собственные
законы. Когда секретарь доложил об этом Беневоленскому, он сначала
не поверил ему. Стали рыться в сенатских указах, но хотя перешарили весь архив, а такого указа, который уполномочивал бы Бородавкиных, Двоекуровых, Великановых, Беневоленских и т. п. издавать собственного измышления
законы, —
не оказалось.
Одним словом, если припомните, проводится некоторый намек на то, что существуют на свете будто бы некоторые такие лица, которые могут… то есть
не то что могут, а полное право
имеют совершать всякие бесчинства и преступления, и что для них будто бы и
закон не писан.
— Нет, нет,
не совсем потому, — ответил Порфирий. — Все дело в том, что в ихней статье все люди как-то разделяются на «обыкновенных» и «необыкновенных». Обыкновенные должны жить в послушании и
не имеют права переступать
закона, потому что они, видите ли, обыкновенные. А необыкновенные
имеют право делать всякие преступления и всячески преступать
закон, собственно потому, что они необыкновенные. Так у вас, кажется, если только
не ошибаюсь?
— Коренной сибиряк более примитивен, более серьезно и успешно занят делом самоутверждения в жизни. Толстовцы и всякие кающиеся и вообще болтуны там —
не водятся. Там понимают, что ежели основной
закон бытия — борьба, так всякое я
имеет право на бесстыдство и жестокость.
В одном из прежних писем я говорил о способе их действия: тут, как ни знай сердце человеческое, как ни будь опытен, а трудно действовать по обыкновенным
законам ума и логики там, где нет ключа к миросозерцанию, нравственности и нравам народа, как трудно разговаривать на его языке,
не имея грамматики и лексикона.
Такое объяснение всего того, что происходило, казалось Нехлюдову очень просто и ясно, но именно эта простота и ясность и заставляли Нехлюдова колебаться в признании его.
Не может же быть, чтобы такое сложное явление
имело такое простое и ужасное объяснение,
не могло же быть, чтобы все те слова о справедливости, добре,
законе, вере, Боге и т. п. были только слова и прикрывали самую грубую корысть и жестокость.
Речь шла только о том,
имел или
не имел по
закону издатель право напечатать статью фельетониста, и какое он совершил преступление, напечатав ее, — диффамацию или клевету, и как диффамация включает в себе клевету или клевета диффамацию, и еще что-то мало понятное для простых людей о разных статьях и решениях какого-то общего департамента.
Смех, которым ответил адвокат на замечание Нехлюдова о том, что суд
не имеет значения, если судейские могут по своему произволу применять или
не применять
закон, и интонация, с которой он произнес слова: «философия» и «общие вопросы», показали Нехлюдову, как совершенно различно он и адвокат и, вероятно, и друзья адвоката смотрят на вещи, и как, несмотря на всё свое теперешнее удаление от прежних своих приятелей, как Шенбок, Нехлюдов еще гораздо дальше чувствует себя от адвоката и людей его круга.
— Я
не выставляю подсудимого каким-то идеальным человеком, — говорил Веревкин. — Нет, это самый обыкновенный смертный,
не чуждый общих слабостей… Но он попал в скверную историю, которая походила на игру кошки с мышкой. Будь на месте Колпаковой другая женщина, тогда Бахарев
не сидел бы на скамье подсудимых! Вот главная мысль, которая должна лечь в основание вердикта присяжных.
Закон карает злую волю и бесповоротную испорченность, а здесь мы
имеем дело с несчастным случаем, от которого никто
не застрахован.
Вместо твердого древнего
закона — свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло,
имея лишь в руководстве твой образ пред собою, — но неужели ты
не подумал, что он отвергнет же наконец и оспорит даже и твой образ и твою правду, если его угнетут таким страшным бременем, как свобода выбора?
— Это так, вертопрахи, — говорил он, — конечно, они берут, без этого жить нельзя, но, то есть, эдак ловкости или знания
закона и
не спрашивайте. Я расскажу вам, для примера, об одном приятеле. Судьей был лет двадцать, в прошедшем году помре, — вот был голова! И мужики его лихом
не поминают, и своим хлеба кусок оставил. Совсем особенную манеру
имел. Придет, бывало, мужик с просьбицей, судья сейчас пускает к себе, такой ласковый, веселый.
— По какому
закону, — сказал мой товарищ, — обязаны мы вам читать наши пассы; мы обязаны их
иметь и показывать, а
не диктовать, мало ли что я сам продиктую.
Та сторона движения, которую комитет представлял, то есть восстановление угнетенных национальностей,
не была так сильна в 1851 году, чтоб
иметь явно свою юнту. Существование такого комитета доказывало только терпимость английского законодательства и отчасти то, что министерство
не верило в его силу, иначе оно прихлопнуло бы его или alien биллем, [
законом об иностранцах (англ.).] или предложением приостановить habeas corpus.
—
Имею желание в
закон вступить, — молвил он,
не теряя слов для предварительных объяснений.
Да и как
не поощрять, когда пословица в те давние времена ходила: «Каждая купчиха
имеет мужа — по
закону, офицера — для чувств, а кучера — для удовольствия». Как же кухарке было
не иметь кума-пожарного!
Содержа в себе всю полноту бытия, абсолютное
не подчиняется
законам противоречия и исключенного третьего
не в том смысле, чтобы оно отменяло их, а в том смысле, что они
не имеют никакого отношения к абсолютному, подобно тому как теоремы геометрии
не отменяются этикой, но
не имеют никакого применения к ней».
Один живет на деньги, которые он привез с собой из России, и таких большинство, другой — в писарях, третий — в дьячках, четвертый — держит лавочку, хотя по
закону не имеет на это права, пятый — променивает арестантский хлам на японскую водку, которую продает, и проч. и проч.
Ни составители
законов о ссыльных, ни исполнители их
не имели ясного представления о том, что такое каторга, в чем она должна заключаться, для чего она нужна.
Очевидно, что во время стрельбы собака
не нужна, но поутру необходимо употреблять ее для отыскания убитых и подбитых дупелей, которые иногда
имеют еще силы отойти довольно далеко. В заключение скажу, что мне показалось как-то совестно убивать птицу пьяную, безумную, вследствие непреложного
закона природы, птицу, которая в это время
не видит огня и
не слышит ружейного выстрела!
В то мгновение, когда он потакал насилию своих сыновей, когда он к болезни сердечной супругов присовокуплял поругание, когда на казнь подвигался, видя сопротивление своему адскому властвованию, — тогда
закон, стрегущий гражданина, был в отдаленности, и власть его тогда была неощутительна; тогда возрождался
закон природы, и власть обиженного гражданина, неотъемлемая
законом положительным в обиде его, приходила в действительность; и крестьяне, убившие зверского асессора, в
законе обвинения
не имеют.
Муж и жена в обществе суть два гражданина, делающие договор, в
законе утвержденный, которым обещеваются прежде всего на взаимное чувств услаждение (да
не дерзнет здесь никто оспорить первейшего
закона сожития и основания брачного союза, начало любви непорочнейшия и твердый камень основания супружнего согласия), обещеваются жить вместе, общее
иметь стяжание, возращать плоды своея горячности и, дабы жить мирно, друг друга
не уязвлять.
Неравенством лет нарушается единый из первейших
законов природы; то может ли положительной
закон быть тверд, если основания
не имеет в естественности?
Но если
закон иль, лучше сказать, обычай варварский, ибо в
законе того
не писано, дозволяет толикое человечеству посмеяние, какое право
имеете продавать сего младенца?
Нередко в затруднительных случаях, когда уверение в невинности названного преступником меня побуждало на мягкосердие, я прибегал к
закону, дабы искати в нем подпору моей нерешимости; но часто в нем находил вместо человеколюбия жестокость, которая начало свое
имела не в самом
законе, но в его обветшалости.
Заметьте, как добр и чувствителен этот старик и как он в то же время жестокосерд единственно потому, что
не имеет никакого сознания о нравственном значении личности и все привык подчинять только внешним
законам, установленным самодурством.
Да неужели же, князь, вы почитаете нас до такой уже степени дураками, что мы и сами
не понимаем, до какой степени наше дело
не юридическое, и что если разбирать юридически, то мы и одного целкового с вас
не имеем права потребовать по
закону?
— Может быть, очень может быть, господа, — торопился князь, — хоть я и
не понимаю, про какой вы общий
закон говорите; но я продолжаю,
не обижайтесь только напрасно; клянусь, я
не имею ни малейшего желания вас обидеть.
— Дура она, вот что надо сказать!
Имела и силу над Кишкиным, да толку
не хватило… Известно, баба-дура. Старичонка-то подсыпался к ней и так и этак, а она тут себя и оказала дурой вполне. Ну много ли старику нужно? Одно любопытство осталось, а вреда никакого… Так нет, Марья сейчас на дыбы: «Да у меня муж, да я в
законе, а
не какая-нибудь приисковая гулеванка».
— Пустое это дело, Петр Елисеич! — с загадочною улыбкой ответил солдат. — И разговору-то
не стоит…
Закон один: жена завсегда подвержена мужу вполне… Какой тут разговор?.. Я ведь
не тащу за ворот сейчас… Тоже
имею понятие, что вам без куфарки невозможно. А только этого добра достаточно, куфарок: подыщете себе другую, а я Домну поворочу уж к себе.
По
закону завод
не имел права оставлять население без работы, поэтому заведены были «половинные выписки» — одну неделю работает, а другую гуляет, потом стали работать одну «третью неделю» и т. д.
— О, если хотите, милая Тамара, я ничего
не имею против вашей прихоти. Только для чего? Мертвому человеку это
не поможет и
не сделает его живым. Выйдет только одна лишь сентиментальность… Но хорошо! Только ведь вы сами знаете, что по вашему
закону самоубийц
не хоронят или, — я
не знаю наверное, — кажется, бросают в какую-то грязную яму за кладбищем.
— Да потому что, — я
не знаю, — чтобы ясно понимать
законы, надобно
иметь общее образование.
— Напротив! — отвечал ему совершенно серьезно Марьеновский. — Наши уголовные
законы весьма недурны, но что такое
закон?.. Это есть формула, под которую
не могут же подойти все случаи жизни: жизнь слишком разнообразна и извилиста; кроме того, один и тот же факт может
иметь тысячу оттенков и тысячу разных причин; поэтому-то и нужно, чтобы всякий случай обсудила общественная совесть или выборные из общества, то есть присяжные.
— Дела вашего, — начал он, — я по
закону не имею права останавливать и сейчас же уезжаю в самое имение, чтобы обследовать все ваши действия, как опекуна.
Сказывал старый камердинер его, Платон, что у покойного старая пассия в Москве жила и от оной, будто бы, дети, но она, по
закону, никакого притязания к имению покойного
иметь не может, мы же, по христианскому обычаю, от всего сердца грех ей прощаем и даже
не желаем знать, какой от этого греха плод был!
— Ах, какой ты! Я тебе говорю: вот какие они неблагодарные, что даже на Савву Силыча жаловались! Да, мой друг! Столько мы беспокойств, столько, можно сказать, неприятностей через них
имели, что Савва Силыч даже на одре смерти меня предостерег:"Прошу тебя, говорит, Машенька, никогда ты
не имей дело с этими неблагодарными, а действуй по
закону!"
Но какие это люди, милая маменька! сколько бы они могли принести пользы отечеству, если б
не заблуждались! Какие величественные замыслы! Какие грандиозные задачи! Люди, которые, по всей справедливости, могли бы претендовать на титул благодетелей человечества, — эти люди
не имеют теперь впереди ничего, кроме справедливой кары
закона! И они подвергнутся ей, этой каре (в этом я могу служить вам порукою)… подвергнутся, потому что заблуждались!
Наука, с которой
имел дело генерал, все явления подводит под известные
законы и
не хочет знать никаких «пока».
— Это понятно, — сказал хохол со своей усмешкой, — к ним
закон все-таки ласковее, чем к нам, и нужды они в нем
имеют больше, чем мы. Так что, когда он их по лбу стукает, они хоть и морщатся, да
не очень. Своя палка — легче бьет…
Забиякин. Ваше сиятельство изволите говорить: полицеймейстер! Но неужели же я до такой степени незнаком с
законами, что осмелился бы утруждать вас,
не обращавшись прежде с покорнейшею моею просьбой к господину полицеймейстеру! Но он
не внял моему голосу, князь, он
не внял голосу оскорбленной души дворянина… Я старый слуга отечества, князь; я, может быть, несколько резок в моей откровенности, князь, а потому
не имею счастия нравиться господину Кранихгартену… я
не имею утонченных манер, князь…
Приходит он к городничему и рассказывает, что вот так и так, „желает, дескать, борода в землю в мундире лечь, по
закону же
не имеет на то ни малейшего права; так
не угодно ли вам будет, Густав Карлыч, принять это обстоятельство к соображению?“
Каждое ведомство
имеет свои прерогативы, наступать на которые
законом не разрешается.