Неточные совпадения
Сделай же, Боже, так, чтобы все потомство его не имело на земле счастья! чтобы последний в роде был такой злодей, какого еще и не бывало на
свете! и от каждого его злодейства чтобы деды и прадеды его не нашли бы покоя в гробах и, терпя муку,
неведомую на
свете, подымались бы из могил! А иуда Петро чтобы не в силах был подняться и оттого терпел бы муку еще горшую; и ел бы, как бешеный, землю, и корчился бы под землею!
Или в его мозгу зароились фантастическими призраками
неведомые горы, и легли вдаль
неведомые равнины, и чудные призрачные деревья качались над гладью
неведомых рек, и прозрачное солнце заливало эту картину ярким
светом, — солнце, на которое смотрели бесчисленные поколения его предков?
Зарубин уехал и в ту же ночь перед
светом возвратился с Тимофеем Мясниковым и с
неведомым человеком, все трое верхами.
В комнате не было
света, и я казался себе затерянный в беспредельной темноте, наполненной
неведомыми призраками.
И несказанная радость охватывает ее. Нет ни сомнений, ни колебаний, она принята в лоно, она правомерно вступает в ряды тех светлых, что извека через костер, пытки и казни идут к высокому небу. Ясный мир и покой и безбрежное, тихо сияющее счастье. Точно отошла она уже от земли и приблизилась к
неведомому солнцу правды и жизни и бесплотно парит в его
свете.
Впрочем, мало-помалу, новый
свет начинал пробиваться сквозь смущение господина Голядкина, новый, ужасный
свет, озаривший перед ним вдруг, разом, целую перспективу совершенно
неведомых доселе и даже нисколько не подозреваемых обстоятельств…
Он стал уставать от наплыва новых впечатлений, доселе ему
неведомых, как больной, который радостно встал в первый раз с болезненного одра своего и упал, изнеможенный
светом, блеском, вихрем жизни, шумом и пестротою пролетавшей мимо него толпы, отуманенный, закруженный движением.
Боровцов. И опять же ваша пешая служба супротив морской много легче. Вы то возьмите: другой раз пошлют с кораблем-то отыскивать, где конец
свету; ну и плывут. Видят моря такие, совсем
неведомые, морские чудища круг корабля подымаются, дорогу загораживают, вопят разными голосами; птица Сирен поет; и нет такой души на корабле, говорят, которая бы не ужасалась от страха, в онемение даже приходят. Вот это — служба.
Через час — я буду или действительно мертв, или вместо меня народится на
свет мещанин Иван Иванов, существо скрытное, преследуемое, обозленное, которому предстоит двойная, странная жизнь, полная
неведомых приключений и тайны.
— Отзовись,
неведомый! — гудел и надрывался дрожащий колокол. — Отзовись, могучий и жалостливый! Взгляни на прекрасную землю: печальна она, как вдовица, и плачут ее голодные, обиженные дети. Каждый день всходит над землей солнце и в радости совершает круг свой, но весь великий
свет его не может рассеять великой тьмы, которой полно страдающее сердце человека. Потеряна правда жизни, и во лжи задыхаются несчастные дети прекрасной земли. Отзовись,
неведомый! Отзовись, могучий и жалостливый!
И Сазонка, чувствуя, что это именно то, чего не хватало ему для полного спокойствия, почтительно охватил тонкие пальчики своей здоровенной лапищей, подержал их и со вздохом отпустил. Было что-то печальное и загадочное в прикосновении тонких горячих пальчиков: как будто Сениста был не только равным всем людям на
свете, но и выше всех и всех свободнее, и происходило это от того, что принадлежал он теперь
неведомому, но грозному и могучему хозяину. Теперь его можно было назвать Семеном Ерофеевичем.
О, какая это была минута! я уткнулся лицом в спинку мягкого кресла и плакал впервые слезами
неведомого мне до сей поры счастья, и это довело меня до такого возбуждения, что мне казалось, будто комната наполняется удивительным тихим
светом, и
свет этот плывет сюда прямо со звезд, пролетает в окно, у которого поют две пожилые женщины, и затем озаряет внутри меня мое сердце, а в то же время все мы — и голодные мужики и вся земля — несемся куда-то навстречу мирам…
На стороне той
неведомой силы, которая в лице этого Свитки протягивает теперь ему руку, он как будто чуял и
свет, и правду, и свободу или по крайней мере борьбу за них.
Долго после того сидел он один. Все на счетах выкладывал, все в бумагах справлялся. Свеча догорала, в ночном небе давно уж белело, когда, сложив бумаги, с расцветшим от какой-то
неведомой радости лицом и весело потирая руки, прошелся он несколько раз взад и вперед по комнате. Потом тихонько растворил до половины дверь в Дунину комнату, еще раз издали полюбовался на озаренное слабым неровным
светом мерцавшей у образов лампадки лицо ее и, взяв в руку сафьянную лестовку, стал на молитву.
Дальше в жизнь, дальше, еще дальше! И перед изумленным взором раскрываются все новые дали, и все ярче они освещены, и уж начинает ощущать человек, что яркий
свет этих далей — не от земного солнца, а от какого-то другого, ему
неведомого. И под
светом этого таинственного солнца равно преображаются и печали людские, и радости.
Да, Я боюсь ее. Взор ее очей так повелителен и ясен,
свет ее любви так могуч, чарующ и прекрасен, что все дрожит во Мне, колеблется и стремится к немедленному бегству.
Неведомым счастьем, смутными обещаниями, певучими грезами она искушает Меня! Крикну ли: прочь! — или, непокорному и злому, покориться ее воле и идти за нею?
Неведомая блондинка или брюнетка наверное будет с распущенными волосами и в белой ночной кофточке; она испугается
света, страшно сконфузится и скажет: «Ради бога, что вы делаете!
Небо безмерное от сверкающего
света. Солнце смеется и колдует. Очарованно мелькают у кустов ярко-зеленые мотыльки. Сорока вспорхнет, прямо, как стрела, летит в голую чащу леса и бессмысленно-весело стрекочет. Чужды липкие вопросы, которые ткал из себя сморщившийся, затемневший Хозяин. Где они? Тают, как испаренья этой земли, замершей от
неведомого счастья. Отчего в душе такая широкая, такая чистая радость?
Она не устояла и всецело, повторяем, подпала под его власть. Он мог взять ее каждую минуту, взять всю, безраздельно, по мановению его руки она пошла бы за ним на край
света, ни разу не оглянувшись назад. Но он не брал ее, он медлил, он вел ее к какой-то, если не
неведомой, то не совсем понятной для нее цели.
Какой-то,
неведомый ему досель, луч тепла и
света внесла она в его однообразную, труженическую жизнь.