Неточные совпадения
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде
не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь
не спишь, стараешься для отечества,
не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько
сыра?
— Этот
сыр не дурен. Прикажете? — говорил хозяин. — Неужели ты опять был на гимнастике? — обратился он к Левину, левою рукой ощупывая его мышцу. Левин улыбнулся, напружил руку, и под пальцами Степана Аркадьича, как круглый
сыр, поднялся стальной бугор из-под тонкого сукна сюртука.
Пошли толки о том, отчего пистолет в первый раз
не выстрелил; иные утверждали, что, вероятно, полка была засорена, другие говорили шепотом, что прежде порох был
сырой и что после Вулич присыпал свежего; но я утверждал, что последнее предположение несправедливо, потому что я во все время
не спускал глаз с пистолета.
Промозглый
сырой чулан с запахом сапогов и онуч гарнизонных солдат, некрашеный стол, два скверных стула, с железною решеткой окно, дряхлая печь, сквозь щели которой шел дым и
не давало тепла, — вот обиталище, где помещен был наш <герой>, уже было начинавший вкушать сладость жизни и привлекать внимание соотечественников в тонком новом фраке наваринского пламени и дыма.
Не одни белоснежные руки подымались из огнистого пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых подвигнулась бы самая
сырая земля и степовая трава поникла бы от жалости долу.
Кто проснулся связанный во вражьих руках, кто, и совсем
не просыпаясь, сонный перешел в
сырую землю, и сам атаман Хлиб, без шаровар и верхнего убранства, очутился в ляшском стану.
Пропадете в
сырых погребах, замурованные в каменные стены, если вас, как баранов,
не сварят всех живыми в котлах!
— Я люблю, — продолжал Раскольников, но с таким видом, как будто вовсе
не об уличном пении говорил, — я люблю, как поют под шарманку в холодный, темный и
сырой осенний вечер, непременно в
сырой, когда у всех прохожих бледно-зеленые и больные лица; или, еще лучше, когда снег мокрый падает, совсем прямо, без ветру, знаете? а сквозь него фонари с газом блистают…
Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно погубило себя, оскорбленное обидой, ужаснувшею и удивившею это молодое детское сознание, залившею незаслуженным стыдом ее ангельски чистую душу и вырвавшею последний крик отчаяния,
не услышанный, а нагло поруганный в темную ночь, во мраке, в холоде, в
сырую оттепель, когда выл ветер…
Следов
не осталось, только древко еще было
сырое.
Зато ни в чём
не будешь ты нуждаться
И станешь у меня как в масле
сыр кататься».
Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства, в четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если в светлое воскресение на всенощной
не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше
не растет, если его человеческий глаз увидит; верила, что черт любит быть там, где вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными;
не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни
сыру, ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; [Иоанн Предтеча — по преданию, предшественник и провозвестник Иисуса Христа.
— Да, — ответил Клим, вдруг ощутив голод и слабость. В темноватой столовой, с одним окном, смотревшим в кирпичную стену, на большом столе буйно кипел самовар, стояли тарелки с хлебом, колбасой,
сыром, у стены мрачно возвышался тяжелый буфет, напоминавший чем-то гранитный памятник над могилою богатого купца. Самгин ел и думал, что, хотя квартира эта в пятом этаже, а вызывает впечатление подвала. Угрюмые люди в ней, конечно, из числа тех, с которыми история
не считается, отбросила их в сторону.
За время, которое он провел в суде, погода изменилась: с моря влетал
сырой ветер, предвестник осени, гнал над крышами домов грязноватые облака, как бы стараясь затискать их в коридор Литейного проспекта, ветер толкал людей в груди, в лица, в спины, но люди,
не обращая внимания на его хлопоты, быстро шли встречу друг другу, исчезали в дворах и воротах домов.
Самгин зажег спичку, — из темноты ему улыбнулось добродушное, широкое, безбородое лицо. Постояв, подышав
сырым прохладным воздухом, Самгин оставил дверь открытой, подошел к постели, — заметив попутно, что Захарий
не спит, — разделся, лег и, погасив ночник, подумал...
Он чувствовал, что Марину необходимо оправдать от подозрений, и чувствовал, что торопится с этим. Ночь была
не для прогулок, из-за углов вылетал и толкал
сырой холодный ветер, черные облака стирали звезды с неба, воздух наполнен печальным шумом осени.
Вошли в ресторан, сели за стол в уголке, Самгин терпеливо молчал, ожидая рассказа, соображая: сколько лет
не видел он брата, каким увидит его? Дронов
не торопясь выбрал вино, заказал
сыру, потом спросил...
Петербург встретил его
не очень ласково, в мутноватом небе нерешительно сияло белесое солнце, капризно и сердито порывами дул свежий ветер с моря, накануне или ночью выпал обильный дождь, по
сырым улицам спешно шагали жители, одетые тепло, как осенью, от мостовой исходил запах гниющего дерева, дома были величественно скучны.
Бездействующий разум
не требовал и
не воскрешал никаких других слов. В этом состоянии внутренней немоты Клим Самгин перешел в свою комнату, открыл окно и сел, глядя в
сырую тьму сада, прислушиваясь, как стучит и посвистывает двухсложное словечко. Туманно подумалось, что, вероятно, вот в таком состоянии угнетения бессмыслицей земские начальники сходят с ума. С какой целью Дронов рассказал о земских начальниках? Почему он, почти всегда, рассказывает какие-то дикие анекдоты? Ответов на эти вопросы он
не искал.
— В Петербурге — сон тяжелее; в
сырых местах сон всегда тяжел. И сновидения в Петербурге — особенные, такого страшного, как там, в Орле —
не приснится.
Самгин
не спеша открыл новую коробку папирос, взял одну — оказалась слишком туго набитой, нужно было размять ее, а она лопнула в пальцах, пришлось взять другую, но эта оказалась
сырой, как все в Петербурге.
Петербург —
сырой город, но в доме центральное отопление, и зимою новая мебель, наверно, будет сохнуть, трещать по ночам, а кроме того, новая мебель
не нравилась ему по формам.
Веселая ‹девица›, приготовив утром кофе, — исчезла. Он целый день питался сардинами и
сыром, съел все, что нашел в кухне, был голоден и обозлен. Непривычная темнота в комнате усиливала впечатление оброшенности, темнота вздрагивала, точно пытаясь погасить огонь свечи, а ее и без того хватит
не больше, как на четверть часа. «Черт вас возьми…»
Маракуев, плохо притворяясь
не верующим в то, что говорит, сообщал: подряд на иллюминацию Кремля взят Кобозевым, тем торговцем
сырами, из лавки которого в Петербурге на Садовой улице предполагалось взорвать мину под каретой Александра Второго.
—
Не чувствуешь? — повторил Дронов и, приятельски заказав слуге вино,
сыр, кофе, — зевнул.
Европейцы
не беседуют между собой на темы наши, они уже благоустроены: пьют, едят, любят, утилизируют наше
сырье, хлебец наш кушают, живут себе помаленьку, а для разговора выбирают в парламенты соседей своих, которые почестолюбивее, поглупее.
Туман стоял над городом, улицы, наполненные
сырою, пронизывающей мутью, заставили вспомнить Петербург, Кутузова. О Кутузове думалось вяло, и, прислушиваясь к думам о нем, Клим
не находил в них ни озлобления, ни даже недружелюбия, как будто этот человек навсегда исчез.
Кутузов со вкусом ел сардины,
сыр, пил красное вино и держался так свободно, как будто он
не первый раз в этой комнате, а Варвара — давняя и приятная знакомая его.
— Башка болит. Кажется — остригусь. Я сидела в
сырой камере и совершенно
не приспособлена к неподвижной жизни.
— Ревматизма грызет. Она, в окопах, нещадно действует.
Сырая тут область. Болотная, — пробормотал солдат, подождал еще вопроса, но
не дождался и сочувственно сказал, взмахнув палкой...
«Большинство людей обязано покорно подчиняться своему назначению — быть
сырым материалом истории. Им, как, например, пеньке,
не нужно думать о том, какой толщины и прочности совьют из них веревку и для какой цели она необходима».
—
Сыру швейцарского велите фунт взять! — командовал он,
не зная о средствах Агафьи Матвеевны, — и больше ничего! Я извинюсь, скажу, что
не ждали… Да если б можно бульон какой-нибудь.
— Да, много хлопот, — говорил он тихонько. — Вон хоть бы в плане — пропасть еще работы!.. А сыр-то ведь оставался, — прибавил он задумчиво, — съел этот Захар, да и говорит, что
не было! И куда это запропастились медные деньги? — говорил он, шаря на столе рукой.
В кладовой к потолку привешены были окорока, чтоб
не портили мыши,
сыры, головы сахару, провесная рыба, мешки с сушеными грибами, купленными у чухонца орехами.
Кусочек
сыру еще от той недели остался — собаке стыдно бросить — так нет, человек и
не думай съесть!
— Напрасно! — вежливо заметил Тит Никоныч, — в эти
сырые вечера отнюдь
не должно позволять себе выходить после восьми часов.
Бабушка пересмотрела все материи, приценилась и к
сыру, и к карандашам, поговорила о цене на хлеб и перешла в другую, потом в третью лавку, наконец, проехала через базар и купила только веревку, чтоб
не вешали бабы белье на дерево, и отдала Прохору.
— Экая здоровая старуха, эта ваша бабушка! — заметил Марк, — я когда-нибудь к ней на пирог приду! Жаль, что старой дури набито в ней много!.. Ну я пойду, а вы присматривайте за Козловым, — если
не сами, так посадите кого-нибудь. Вон третьего дня ему мочили голову и велели на ночь
сырой капустой обложить. Я заснул нечаянно, а он, в забытьи, всю капусту с головы потаскал да съел… Прощайте! я
не спал и
не ел сам. Авдотья меня тут какой-то бурдой из кофе потчевала…
— Я — тебе
не друг, а ты — мошенник. Пойдем, чтоб только доказать тебе, что я тебя
не боюсь. Ах, как скверно пахнет,
сыром пахнет! Экая гадость!
П. А. Тихменев, взявшийся заведовать и на суше нашим хозяйством, то и дело ходит в пакгауз и всякий раз воротится то с окороком, то с
сыром, поминутно просит денег и рассказывает каждый день раза три, что мы будем есть, и даже — чего
не будем. «Нет, уж курочки и в глаза
не увидите, — говорит он со вздохом, — котлет и рису, как бывало на фрегате, тоже
не будет. Ах, вот забыл: нет ли чего сладкого в здешних пакгаузах? Сбегаю поскорей; черносливу или изюму: компот можно есть». Схватит фуражку и побежит опять.
Оссиановской,
сырой и туманной, погоды здесь
не бывает.
И они позвали его к себе. «Мы у тебя были, теперь ты приди к нам», — сказали они и угощали его обедом, но в своем вкусе, и потому он
не ел. В грязном горшке чукчанка сварила оленины, вынимала ее и делила на части руками — какими — Боже мой! Когда он отказался от этого блюда, ему предложили другое, самое лакомое:
сырые оленьи мозги. «Мы ели у тебя, так уж и ты, как хочешь, а ешь у нас», — говорили они.
Уголовные теперь затихли, и большинство спало. Несмотря на то, что люди в камерах лежали и на нарах, и под нарами и в проходах, они все
не могли поместиться, и часть их лежала на полу в коридоре, положив головы на мешки и укрываясь
сырыми халатами.
Нехлюдов
не ожидал того, что он так голоден, но, начавши есть хлеб с
сыром,
не мог остановиться и жадно ел.
Он извинился зa то, что опоздал, и хотел сесть на пустое место на конце стола между Мисси и Катериной Алексеевной, но старик Корчагин потребовал, чтобы он, если уже
не пьет водки, то всё-таки закусил бы у стола, на котором были омары, икра,
сыры, селедки.
Томил его несколько вначале арест слуги, но скорая болезнь, а потом и смерть арестанта успокоили его, ибо умер тот, по всей очевидности (рассуждал он тогда),
не от ареста или испуга, а от простудной болезни, приобретенной именно во дни его бегов, когда он, мертво пьяный, валялся целую ночь на
сырой земле.
Сырая земля упруга под ногами; высокие сухие былинки
не шевелятся; длинные нити блестят на побледневшей траве.
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие
сырые произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого
не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка
не попадала в суп,
не приняв вида ромба или трапеции.
Я велел позвать кучера. Оказалось, что Ермолай
не солгал: коренник действительно
не ступал на ногу. Я немедленно распорядился, чтобы его расковали и поставили на
сырую глину.
В задней комнате дома,
сырой и темной, на убогой кровати, покрытой конскою попоной, с лохматой буркой вместо подушки, лежал Чертопханов, уже
не бледный, а изжелта-зеленый, как бывают мертвецы, со ввалившимися глазами под глянцевитыми веками, с заостренным, но все еще красноватым носом над взъерошенными усами.