Неточные совпадения
На стенах, среди темных квадратиков фотографий и
гравюр, появились две мрачные репродукции: одна с картины Беклина — пузырчатые морские чудовища преследуют светловолосую, несколько лысоватую девушку, запутавшуюся в морских волнах, окрашенных в цвет зеленого ликера; другая с картины Штука «Грех» — нагое тело дородной женщины обвивал толстый змей, положив
на плечо ее свою тупую и глупую голову.
Клим все еще улыбался, уверенно ожидая смешного, а дьякон, выкатив глаза, глядя в
стену,
на темную
гравюру в золотой раме, гудел...
Самгин, протирая очки, осматривался: маленькая, без окон, комната, похожая
на приемную дантиста, обставленная мягкой мебелью в чехлах серой парусины, посредине — круглый стол,
на столе — альбомы,
на стенах — серые квадраты
гравюр. Сквозь драпри цвета бордо
на дверях в соседнее помещение в комнату втекает красноватый сумрак и запах духов, и где-то далеко, в тишине звучит приглушенный голос Бердникова...
Впрочем, все-таки у нас сохранялись остатки некоторого, когда-то бывшего комфорта; в гостиной, например, имелась весьма недурная фарфоровая лампа, а
на стене висела превосходная большая
гравюра дрезденской Мадонны и тут же напротив,
на другой
стене, дорогая фотография, в огромном размере, литых бронзовых ворот флорентийского собора.
Начатое и оставленное здесь вышиванье, кипсеки,
гравюры на стенах, тщательно выхоженные растения у окон, и нигде нет пыли, и еще какое-то особое настроение семейственности, нечто такое, чего не бывает в непорядочных домах и что всегда оценивается хозяйками, — неужели в этой обстановке могло совершиться какое-то обольщение ее скромного мальчика заботливыми молодыми хозяйками этой гостиной?
Венские стулья, два ломберных стола, несколько благочестивых
гравюр на стенах и китайский розан в зеленой кадушке дополняли картину.
Впрочем,
на одной
стене в серой деревянной раме висели какие-то правила с двуглавым орлом, а
на другой, в такой же раме, какая-то
гравюра с надписью: «Равнодушие человеков».
А в окна моей комнаты гляделся молодой месяц матовыми белыми полосами, которые прихотливо выхватывали из ночного сумрака то угол чемодана с медной застежкой, то какую-то
гравюру на стене с неизвестной нагой красавицей, то остатки ужина
на столе, то взлохмаченную голову Осипа Иваныча, который и во сне несколько раз принимался ругаться с бурлаками.
На стенах висели прекрасные
гравюры, воспроизводившие сцены из Байрона, любимого поэта Алексея Федоровича.
В казарме гомон. Четыре длинных, сквозных комнаты еле освещены коптящим красноватым светом четырех жестяных ночников, висящих в каждом взводе у
стены ручкой
на гвоздике. Посередине комнат тянутся в два ряда сплошные нары, покрытые сверху сенниками.
Стены выбелены известкой, а снизу выкрашены коричневой масляной краской. Вдоль
стен стоят в длинных деревянных стойках красивыми, стройными рядами ружья; над ними висят в рамках олеографии и
гравюры, изображающие в грубом, наглядном виде всю солдатскую науку.
По другой
стене висело большое Распятие из черного дерева, с фигурою Христа, очень изящно выточенною из слоновой кости, и несколько
гравюр: там были портреты св. Казимира, покровителя Литвы, знаменитой довудцы графини Эмилии Плятер, графа Понятовского, в уланской шапке, геройски тонущего в Эльстере, Яна Собеского, освободителя Вены, молодцевато опершегося
на свою «карабелю», св. иезуита Иосафата Кунцевича, софамильника пана Ладыслава, который почитал себя даже происходящим из одного с ним рода, и наконец прекрасный портрет Адама Мицкевича.
Как часто в такие минуты он мысленно переносился в эту теплую, освещенную мягким светом висячей лампы, уютную, хорошо знакомую ему столовую с большими старинными часами
на стене, с несколькими
гравюрами и старым дубовым буфетом, где все в сборе за круглым столом,
на котором поет свою песенку большой пузатый самовар, и, верно, вспоминают своего родного странника по морям.
По
стенам висят несколько
гравюр и литографий, между которыми самое видное место занимают Ревекка с овцами у колодца; Лаван, обыскивающий походный шатер Рахили, укравшей его богов, и пара замечательных по своей красоте и статности лошадей в английских седлах;
на одной сидит жокей, другая идет в поводу, без седока.
Я не замечал, в каком состоянии находились мой Кирилл и мой товарищ в то время, когда мы проезжали низкие арки крепостных ворот, и сам себя не помню, как благодаря Кириллиной расторопности и толковитости мы остановились у одного низенького домика,
на окнах которого я увидал в тамбур вязаные белые шторы, какие любила по вечерам делать моя матушка, а за ними вдали,
на противоположной
стене, в скромной черной раме давно знакомую мне
гравюру, изображавшую Фридриха Великого с его штабом.
Прохор вышел. Иван Захарыч снял дорожную куртку и повесил ее в шкап. Он был франтоват и чистоплотен. Кабинет по отделке совсем не походил
на другие комнаты дома: ковер, дорогие обои, огромный письменный стол, триповая мебель, хорошие
гравюры в черных нарядных рамках.
На одной
стене висело несколько ружей и кинжалов, с лисьей шкурой посредине. В глубине алькова стояла кровать — бронзовая, с голубым атласным одеялом.
После того, как он побывал в восьми домах, его уж не удивляли ни цвета платьев, ни длинные шлейфы, ни яркие банты, ни матросские костюмы, ни густая фиолетовая окраска щек; он понимал, что всё это здесь так и нужно, что если бы хоть одна из женщин оделась по-человечески или если бы
на стене повесили порядочную
гравюру, то от этого пострадал бы общий тон всего переулка.
Внимание ее обратила
на себя самая большая висевшая
на стене картина, это была копия с
гравюры Гогардта,
на которой были изображены сцены из жизни куртизанок.