Неточные совпадения
Пошли маскарады с призами, обеды, выставки и субботние ужины,
на которые съезжались буржуазные прожигатели жизни обоего
пола. С Русским охотничьим клубом в его новом
помещении не мог спорить ни один другой клуб; по азарту игры достойным соперником ему явился впоследствии Кружок.
Картина, достойная описания: маленькая комната, грязный стол с пустыми бутылками, освещенный жестяной лампой; налево громадная русская печь (
помещение строилось под кухню), а
на полу вповалку спало более десяти человек обоего
пола, вперемежку, так тесно, что некуда было поставить ногу, чтобы добраться до стола.
На другой день я посетил
помещение, в котором происходило прощальное торжество.
На полу валялись объедки, скатерть пестрела пятнами, целая масса прогорклого дыма висела над столами. Сердце мое сжалось…
Самое
помещение занимало темную и крохотную трехугольную впадину в капитальной стене;
на полу этой впадины был брошен набитый соломой тюфяк, около которого была поставлена деревянная табуретка.
Ни сада, ни театра, ни порядочного оркестра; городская и клубная библиотеки посещались только евреями-подростками, так что журналы и новые книги по месяцам лежали неразрезанными; богатые и интеллигентные спали в душных, тесных спальнях,
на деревянных кроватях с клопами, детей держали в отвратительно грязных
помещениях, называемых детскими, а слуги, даже старые и почтенные, спали в кухне
на полу и укрывались лохмотьями.
Это
помещение, не очень большое, было обставлено как гостиная, с глухим мягким ковром
на весь
пол. В кресле, спиной к окну, скрестив ноги и облокотясь
на драгоценный столик, сидел, откинув голову, молодой человек, одетый как модная картинка. Он смотрел перед собой большими голубыми глазами, с самодовольной улыбкой
на розовом лице, оттененном черными усиками. Короче говоря, это был точь-в-точь манекен из витрины. Мы все стали против него. Галуэй сказал...
Помещение мое состояло из передней и комнаты, выходящей задним окном
на Девичье
поле, Товарищем моим по комнате оказался некто Чистяков, выдержавший осенью экзамен в университет, но не допущенный в число студентов
на том основании, что одноклассники его по гимназии, из которой он вышел, еще не окончили курса.
Бело-розовый полосатый штоф покрывал стены, придавая
помещению сходство с внутренностью огромного чемодана; стены
на солнечной стороне не было, ее заменял от
пола до потолка ряд стекол в зеленых шестиугольных рамах, — это походило
на разрез пчелиного сота, с той разницей, что вместо меда сочился золотой свет.
В открытых
помещениях видно, как горшечник лепит, сапожник скоблит кожу, прядильщицы и ткачихи работают, сидя
на полу, мастер высверливает большую алебастровую вазу, столяр клеит богатую мебель, кондитер продает финики, сиропы, печенья, пряности; в харчевне жарят
на вертеле гуся, и обыватель, усевшись
на низенький табурет, приготовился приняться за гору кушанья, стоящую перед ним; в это время цирюльник наскоро бреет ему голову.
Первое, что я сделал, это пристыдил Лайгура и его жену за бесчеловечное отношение к безногой девушке. Вероятно, утром Цазамбу рассказал старику о том, что я будил его и сам носил дрова к больной, потому что, войдя в ее юрту, я увидел, что
помещение прибрано,
на полу была положена свежая хвоя, покрытая сверху новой цыновкой. Вместо рубища
на девушке была надета, правда, старая, но все же чистая рубашка, и ноги обуты в унты. Она вся как бы ожила и один раз даже улыбнулась.
Между тем Катерина Астафьевна распорядилась закуской. Стол был накрыт в той комнате, где в начале этой части романа сидела
на полу Форова. За этим покоем в отворенную дверь была видна другая очень маленькая комнатка, где над диваном, как раз пред дверью, висел задернутый густою драпировкой из кисеи портрет первой жены генерала, Флоры. Эта каютка была спальня генеральши и Веры, и более во всем этом жилье никакого
помещения не было.
Он помнит Глафиру, окруженную каким-то чехом, двумя южными славянами с греческим типом и двумя пожилыми русскими дамами с седыми пуклями; он помнит все эти лица и помнит, что прежде чем он решил себе, чему приписать их присутствие в
помещении Бодростиной, она, не дав ему вымолвить слова и не допустив его поставить
на пол его бедный саквояж, сказала...
Она и её мучители были уже дома. Петька внес её в жилое
помещение, находившееся при цирке, где они поселились
на время их приезда в большой город, и тяжело, как вязанку дров, бросил её
на пол. В тот же миг перед ней мелькнуло искаженное гневом лицо хозяина. Плетка со свистом взвилась над ней… Тася в ужасе закрыла лицо руками.
Кухарка бросилась к своему бурливому алтарю и застала
на плите самый полный беспорядок: одно перекипело и било через край, другое перегорело, пережарилось и все наполняло смрадом
помещение с потолка и до
пола.
Девушка посмотрела
на него искоса и решилась ему помочь. Она взяла у него из рук пальто, но едва лишь он начал вздевать его в рукава, как она бросила пальто
на пол и исчезла за вешалкой, где была маленькая дверь в каютку, служившую ей
помещением. Из этой каютки
на парадную лестницу выходило маленькое зеркальное окошечко, затянутое голубою тафтой.
И он уже выкрикнул первый слог этого слова, но вдруг весь этот высокий, красивый коридор с
полом, устланным прекрасным ковром, со спускавшимися с потолка изящными газовыми лампами и, наконец, появившиеся
на его повороте двое изящных молодых людей — это были гости Николая Герасимовича — сомкнули уста Мардарьева и выкрикнутое лишь «кар» замерло в воздухе, как зловещее карканье ворона около
помещения, занимаемого Николаем Герасимовичем.
Помещения эти очень грязны, в них нет даже скамеек, так что арестованные должны стоять
на ногах, если не желают садиться
на грязный
пол.