Неточные совпадения
Пренебрежение, оказанное Чичиковым, почти неумышленное, восстановило между дамами даже согласие, бывшее было
на краю погибели по случаю завладения
стулом.
Огни свеч расширили комнату, — она очень велика и, наверное, когда-то служила складом, — окон в ней не было, не было и мебели, только в углу стояла кадка и
на краю ее висел ковш. Там, впереди, возвышался небольшой, в квадратную сажень помост, покрытый темным ковром, — ковер был так широк, что концы его, спускаясь
на пол, простирались еще
на сажень. В средине помоста — задрапированный черным
стул или кресло. «Ее трон», — сообразил Самгин, продолжая чувствовать, что его обманывают.
— Ну, что твой стрелок? — спросил Варавка. Выслушав ответ Клима, он недоверчиво осмотрел его, налил полный фужер вина, благочестиво выпил половину, облизал свою мясную губу и заговорил, откинувшись
на спинку
стула, пристукивая пальцем по
краю стола...
Говорил он трезво, но, встав
на ноги, — покачнулся, схватил одной рукою
край стола, другой — спинку
стула. После случая с Бердниковым Самгин боялся пьяных.
Весь он стал какой-то пузырчатый, вздутый живот его, точно живот Бердникова, упирался в
край стола, и когда учителю нужно было взять что-нибудь, он приподнимался
на стуле, живот мешал рукам, укорачивал.
Сегодня припадок был невыносимо длителен. Варавка даже расстегнул нижние пуговицы жилета, как иногда он делал за обедом. В бороде его сверкала красная улыбка,
стул под ним потрескивал. Мать слушала, наклонясь над столом и так неловко, что девичьи груди ее лежали
на краю стола. Климу было неприятно видеть это.
— Вот, как приедешь
на квартиру, Иван Матвеич тебе все сделает. Это, брат, золотой человек, не чета какому-нибудь выскочке-немцу! Коренной, русский служака, тридцать лет
на одном
стуле сидит, всем присутствием вертит, и деньжонки есть, а извозчика не наймет; фрак не лучше моего; сам тише воды, ниже травы, говорит чуть слышно, по чужим
краям не шатается, как твой этот…
Нехлюдов сидел в первом ряду
на своем высоком
стуле, вторым от
края, и, снимая pince-nez, смотрел
на Маслову, и в душе его шла сложная и мучительная работа.
К концу обеда Федор Михеич начал было «славить» хозяев и гостя, но Радилов взглянул
на меня и попросил его замолчать; старик провел рукой по губам, заморгал глазами, поклонился и присел опять, но уже
на самый
край стула.
Матвей Васильич подвел меня к первому столу, велел ученикам потесниться и посадил с
края, а сам сел
на стул перед небольшим столиком, недалеко от черной доски; все это было для меня совершенно новым зрелищем,
на которое я смотрел с жадным любопытством.
Дни проходили. Зинаида становилась все странней, все непонятней. Однажды я вошел к ней и увидел ее сидящей
на соломенном
стуле, с головой, прижатой к острому
краю стола. Она выпрямилась… все лицо ее было облито слезами.
В углу около изразцовой печи отворилась маленькая дверь, в комнату высунулась тёмная рука, дрожа, она нащупала
край лежанки, вцепилась в него, и, приседая, бесшумно выплыл Хряпов, похожий
на нетопыря, в сером халате с чёрными кистями. Приставив одну руку щитком ко лбу, другою торопливо цапаясь за углы шкафов и спинки
стульев, вытянув жилистую шею, открыв чёрный рот и сверкая клыками, он, качаясь, двигался по комнате и говорил неизменившимся ехидно-сладким, холодным говорком...
Он застучал пальцами по
краю стола и беспокойно задвигался
на стуле.
Кирик повернулся
на стуле и, забарабанив пальцами по
краю подноса, запел...
Лицо его побледнело, глаза закрылись, плечи задрожали. Оборванный и измятый, он закачался
на стуле, ударяясь грудью о
край стола, и стал что-то шептать.
Тарас смотрел
на Фому равнодушно и спокойно. Смотрел, молчал и тихо постукивал пальцами по
краю стола. Любовь беспокойно вертелась
на стуле. Маятник часов глухим, вздыхающим звуком отбивал секунды. И сердце Фомы билось медленно и тяжко, чувствуя, что здесь никто не откликнется теплым словом
на его тяжелое недоумение.
Воспаленные, широко раскрытые глаза (он не спал десять суток) горели неподвижным горячим блеском; нервная судорога подергивала
край нижней губы; спутанные курчавые волосы падали гривой
на лоб; он быстрыми тяжелыми шагами ходил из угла в угол конторы, пытливо осматривая старые шкапы с бумагами и клеенчатые
стулья и изредка взглядывая
на своих спутников.
Поставив аккуратное двоеточие, Иван Вианорыч бережно положил перо
на край хрустальной чернильницы и откинулся
на спинку
стула.
Стулья, не выдержавшие двойной тяжести и подпиравшие широкую перину только с
краев, разъехались, и перина провалилась между ними
на пол.
Майор присел
на стул перед кроватью, около столика, безотчетно поправил отвернувшийся
край простыни, подпер руками голову и без думы, без мысли, с одною только болью в сердце, стал глядеть все
на те же былые подушки да
на тот же портрет, смотревший
на него со стены добрыми, безмятежными глазами. Так застали его первые лучи солнца. Он спал теперь сном глухим и тяжелым.
Лицом к двери, у большого стола с двумя низкими пюпитрами красного дерева, — диваны и
стулья с сафьянной обивкой были такие же, — вытянул ноги
на средину комнаты, сидя
на краю стола, муж Анны Серафимовны Станицыной, Виктор Миронович.
В большой столовой, куда вошли офицеры,
на одном
краю длинного стола сидело за чаем с десяток мужчин и дам, пожилых и молодых. За их
стульями, окутанная легким сигарным дымом, темнела группа мужчин; среди нее стоял какой-то худощавый молодой человек с рыжими бачками и, картавя, о чем-то громко говорил по-английски. Из-за группы, сквозь дверь, видна была светлая комната с голубою мебелью.
На эстраде высился белый пьедестал с бюстами, окруженный растениями. Там тоже стояли несколько рядов
стульев, наполовину уже занятых. У самого
края помоста стол, покрытый зеленым сукном, с графином и стаканом.
Марта покачала головой и, поглядев исподлобья
на своего повелителя, превратившегося из ужасного волка в смирную овечку, поспешила оставить собеседников одних. Никласзон ударил рукою по бумаге, которую бросил
на стол перед напуганным бароном, перекачнул
стул,
на котором сидел, так, что длинный задок его опирался
краем об стену, и, положа ноги
на стол, произнес грозно...
Танечка соскочила со
стула, зацепила ложку, уронила, подняла, положила
на край стола, она опять упала, опять подняла и с хохотом, семеня своими обтянутыми чулками сытыми ножками, полетела в коридор и в детскую, позади которой была нянина комната. Она было пробежала в детскую, но вдруг позади себя услыхала всхлипывание. Она оглянулась, Вока стоял подле своей кровати и, глядя
на игрушечную лошадь, держал в руке тарелку и горько плакал.
На тарелке ничего не было.