Неточные совпадения
— Ага! — и этим положил начало нового трудного
дня. Он проводил гостя в клозет, который имел право
на чин ватерклозета, ибо унитаз промывался водой из
бака. Рядом с этим учреждением оказалось не менее культурное — ванна, и вода в ней уже была заботливо согрета.
Знаете что, — перебил он, — пусть он продолжает потихоньку таскать по кувшину, только, ради Бога, не больше кувшина: если его Терентьев и поймает, так что ж ему за важность, что лопарем ударит или затрещину даст: ведь это не всякий
день…» — «А если Терентьев скажет вам, или вы сами поймаете, тогда…» — «Отправлю
на бак!» — со вздохом прибавил Петр Александрович.
Нет, уж это
дело в Одессе произошло. Я думаю, какой ущерб для партии? Один умер, а другой
на его место становится в ряды. Железная когорта, так сказать. Взял я, стало быть, партбилетик у покойника и в
Баку. Думаю, место тихое, нефтяное, шмендефер можно развернуть — небу станет жарко. И, стало быть, открывается дверь, и знакомый Чемоданова — шасть. Дамбле! У него девятка, у меня жир. Я к окнам, а окна во втором этаже.
Виновник всей этой суматохи, уже успевший вытащить ноги из вязкого
дна и выйти из воды, величественно стоял
на берегу, смотря
на барахтавшуюся в воде массу людей. Он промок до последней нитки и действительно замочил себе и длинные
баки. Вода текла по его одежде; полные воды лакированные голенища раздулись, а он все кричал, поощряя солдат...
На другой
день утром он стоял в кабинете исправника, смотрел круглыми глазами
на красное, в седых
баках, сердитое лицо Вормса, бил себя кулаком в грудь против сердца и, захлебываясь новым для него чувством горечи и падения куда-то, рассказывал...
В первый
день рождества Христова, встреченный далеко от родины, под тропиками, среди тепла, под ярко-голубым небом, с выси которого сверкало палящее солнце, матросы с утра приоделись по-праздничному: в чистые белые рубахи. Все побрились и подстриглись, и лица у всех были торжественные. Не слышно было
на баке обычных шуток и смеха — это все еще будет после, а теперь матросы ожидали обедни.
— Ну, вот, этот самый Барабанов, как услыхал, что Егорка хвастает, и говорит — тоже упрямый человек был: «Посмотрим, кто кого; я, говорит, его, подлеца, исправлю, я, говорит, и не таких покорял…» И стал он с этого самого
дня Кирюшкина вовсе изводить… Каждый
день при себе драл
на баке как Сидорову козу.
И теперь, сидя рядом с Жаком, Бастрюков то и
дело указывал
на бак со щами и говорил...