Неточные совпадения
«Куда, к черту, они засунули тушилку?» — негодовал Самгин и, боясь, что вся
вода выкипит, самовар распаяется, хотел снять с него крышку, взглянуть — много ли
воды? Но одна из шишек
на крышке отсутствовала, другая качалась, он ожег пальцы, пришлось подумать о том, как варварски небрежно относится прислуга к вещам хозяев. Наконец он догадался налить в трубу
воды, чтоб погасить угли. Эта возня мешала думать, вкусный запах
горячего хлеба и липового меда возбуждал аппетит, и думалось только об одном...
Жена, нагнувшись, подкладывала к ногам его бутылки с
горячей водой. Самгин видел
на белом фоне подушки черноволосую, растрепанную голову, потный лоб, изумленные глаза, щеки, густо заросшие черной щетиной, и полуоткрытый рот, обнаживший мелкие, желтые зубы.
Утром подул
горячий ветер, встряхивая сосны, взрывая песок и серую
воду реки. Когда Варавка, сняв шляпу, шел со станции, ветер забросил бороду
на плечо ему и трепал ее. Борода придала краснолицей, лохматой голове Варавки сходство с уродливым изображением кометы из популярной книжки по астрономии.
На сажень от
горячего источника струилась из-под дерева нить
воды и тихо пропадала в траве — вот вам и минеральный ключ!
Китаец ставит чашки
на стол; матрос принес
горячей воды.
Пока единственным спасением для Бахарева было то, что наступившая зима вместе с приостановкой работ
на приисках дала ему передышку в платежах по текущим счетам; но тем страшнее было наступление весны, когда вместе с весенней
водой ключом закипит
горячая работа
на всех приисках.
На реке Гага, как раз против притока Ада, в 5 км от моря, есть теплый ключ. Окружающая его порода — диабаз. Здесь, собственно говоря, два ключа:
горячий и холодный. Оба они имеют выходы
на дне небольшого водоема, длина которого равна 2 м, ширина 5 м и глубина 0,6 м. Со дна с шипением выделяется сероводород. Температура
воды +28,1°;
на поверхности земли, около резервуара, была +12°. Температура воздуха +7,5°С.
От
горячих испарений, кроме источника, все заиндевело: камни, кусты лозняка и лежащий
на земле валежник покрылись причудливыми узорами, блестевшими
на солнце, словно алмазы. К сожалению, из-за холода я не мог взять с собой
воды для химического анализа.
Утром я встал с головной болью. По-прежнему чувствовался озноб и ломота в костях. Дерсу тоже жаловался
на упадок сил. Есть было нечего, да и не хотелось. Мы выпили немного
горячей воды и пошли.
Китайцы
на берегу сейчас же опускали их в котел с
горячей водой.
— Как его кричи! — сказал Дерсу. — Худой люди! — Он вскочил и вылил
горячую воду на землю.
В это время по ошибке кто-то плеснул
на пчел
горячей водой.
Что такое? И спросить не у кого — ничего не вижу. Ощупываю шайку — и не нахожу ее; оказалось, что банщик ее унес, а голова и лицо в мыле. Кое-как протираю глаза и вижу: суматоха! Банщики побросали своих клиентов, кого с намыленной головой, кого лежащего в мыле
на лавке. Они торопятся налить из кранов шайки
водой и становятся в две шеренги у двери в
горячую парильню, высоко над головой подняв шайки.
Аграфене случалось пить чай всего раза три, и она не понимала в нем никакого вкуса. Но теперь приходилось глотать
горячую воду, чтобы не обидеть Таисью. Попав с мороза в теплую комнату, Аграфена вся разгорелась, как маков цвет, и Таисья невольно залюбовалась
на нее; то ли не девка, то ли не писаная красавица: брови дугой, глаза с поволокой, шея как выточенная, грудь лебяжья, таких, кажется, и не бывало в скитах. У Таисьи даже захолонуло
на душе, как она вспомнила про инока Кирилла да про старицу Енафу.
С Вольфом я составил план моего лечения в Иркутске, Поеду
на Туркинские
воды, буду пить и купаться, только не в
горячей, а в пристуженной серной
воде, потом ноги купать в железной ванне. План составлен, остается привести в исполнение… К Басаргину напишу, когда соберу деньги Щепину-Ростовскому...
Посреди сеней, между двух окон, стояла Женни, одетая в мундир штатного смотрителя. Довольно полинявший голубой бархатный воротник сидел хомутом
на ее беленькой шейке, а слежавшиеся от долгого неупотребления фалды далеко разбегались спереди и пресмешно растягивались сзади
на довольно полной юбке платья. В руках Женни держала треугольную шляпу и тщательно водила по ней
горячим утюгом, а возле нее,
на доске, закрывавшей кадку с
водою, лежала шпага.
По мере того как одна сторона зеленого дуба темнеет и впадает в коричневый тон, другая согревается, краснеет; иглистые ели и сосны становятся синими, в
воде вырастает другой, опрокинутый лес; босые мальчики загоняют дойных коров с мелодическими звонками
на шеях; пробегают крестьянки в черных спензерах и яркоцветных юбочках, а
на решетчатой скамейке в высокой швейцарской шляпе и серой куртке сидит отец и ведет
горячие споры с соседом или заезжим гостем из Люцерна или Женевы.
Лихонин поспешно поднялся, плеснул себе
на лицо несколько пригоршней
воды и вытерся старой салфеткой. Потом он поднял шторы и распахнул обе ставни. Золотой солнечный свет, лазоревое небо, грохот города, зелень густых лип и каштанов, звонки конок, сухой запах
горячей пыльной улицы — все это сразу вторгнулось в маленькую чердачную комнатку. Лихонин подошел к Любке и дружелюбно потрепал ее по плечу.
Ему дали выпить стакан холодной
воды, и Кальпинский увел его к себе в кабинет, где отец мой плакал навзрыд более часу, как маленькое дитя, повторяя только иногда: «Бог судья тетушке!
на ее душе этот грех!» Между тем вокруг него шли уже
горячие рассказы и даже споры между моими двоюродными тетушками, Кальпинской и Лупеневской, которая
на этот раз гостила у своей сестрицы.
Я — как машина, пущенная
на слишком большое число оборотов; подшипники накалились, еще минута — закапает расплавленный металл, и все — в ничто. Скорее — холодной
воды, логики. Я лью ведрами, но логика шипит
на горячих подшипниках и расплывается в воздухе неуловимым белым паром.
На другой день ранним утром, в воскресенье, профессор Дмитрий Петрович Белышев пьет чай вместе со своей любимицей Зиночкой. Домашние еще не вставали. Эти воскресные утренние чаи вдвоем составляют маленькую веселую радость для обоих: и для знаменитого профессора, и для семнадцатилетней девушки. Он сам приготовляет чай с некоторой серьезной торжественностью. Сначала в сухой
горячий чайник он всыпает малую пригоршеньку чая, обливает его слегка крутым кипятком и сейчас же сливает
воду в чашку.
Ваша! О, господи! Ваша! Это словечко точно
горячей водою облило юнкера и
на минуту сладко закружило его голову.
Охотно таскают
воду из холодного колодца, дают юнкерам вволю напиться; льют и плескают
воду им
на руки, обмыть
горячие лица и грязные физиономии.
Эти подшибалы и составляли основную массу работающих в типографии В.Н. Бестужева. Спали под кассами,
на полу, спали в кухне, где кипятился куб с
горячей водой, если им удавалось украсть дров
на дворе. О жалованье и помину не было.
Полученная
горячая вода расплескивалась
на головы сидевших
на полу, прежде чем ее доносили до места.
На каждого арестанта отпускалось, по условию с хозяином бани, только по одной шайке
горячей воды; кто же хотел обмыться почище, тот за грош мог получить и другую шайку, которая и передавалась в самую баню через особо устроенное для того окошко из передбанника.
Сердечно посожалели они меня, накормили пустыми щами, переночевал я у них в теплой избе, а утром чуть рассвело, напоив
горячей водой с хлебом, старик отвел меня по чуть протоптанной им же стежке через глубокий овраг, который выходил
на Волгу, в деревню Яковлевское, откуда была дорога в Ковалево.
Возьмешь два шеста, просунешь по пути следования по болоту один шест, а потом параллельно ему,
на аршин расстояния — другой, станешь
на четвереньки — ногами
на одном шесте, а руками
на другом — и ползешь боком вперед, передвигаешь ноги по одному шесту и руки, иногда по локоть в
воде, по другому. Дойдешь до конца шестов —
на одном стоишь, а другой вперед двигаешь. И это был единственный путь в раскольничьи скиты, где уж очень хорошими пряниками
горячими с сотовым медом угощала меня мать Манефа.
Тут можно ее наудить сколько угодно, насаживая
на маленькую удочку одно или два зерна разбухшей в
горячей воде пшеницы и всякий раз пробуя — свободно ли выходит наружу жало крючка; впрочем, самая крупная плотва скорее возьмет
на куски умятого хлеба, величиною в русский небольшой орех.
Хлебные зерна овса, ячменя, гороха, а всего лучше пшеницы употребляются предварительно распаренные в
горячей воде, отчего они делаются крупными, мягкими и удобными для протыкания жалом крючка. Насаживают по одному зерну, по два и по три, смотря по их мягкости, величине и по рыбе. Тут особенно надобно наблюдать, чтобы острие крючка выходило свободно.
На зерна преимущественно ловится рыба, заранее прикормленная. Рыба берет всякая, кроме пород хищных, и даже весьма крупная.
При всем том подлежит сильному сомнению, чтобы кто-нибудь из окрестных рыбарей, начиная от Серпухова и кончая Коломной, оставался
на берегу. Привыкшие к бурям и невзгодам всякого рода, они, верно, предпочитали теперь отдых
на лавках или сидели вместе с женами, детьми и батраками вокруг стола, перед чашкой с
горячей ушицей. Нужны были самые крайние побудительные причины: лодка, оторванная от причала и унесенная в реку, верши, сброшенные в
воду ветром, чтобы заставить кого-нибудь выйти из дому.
Потом она сбрасывала
на людей камни и обливала нас
горячей водой; это было очень страшно!
Долинский нашел чай и позвал старуху. Принесли
горячей воды, и Вера Сергеевна села делать чай. Пришла и горничная с большим узлом в салфетке. Вера Сергеевна стала разбирать узел: там была розовая подушечка в ажурном чехле, кисея, собранная буфами, для того, чтобы ею обтянуть стол; множество гирлянд, великолепный букет и венок из живых роз
на голову.
Нам скоро попалось несколько обмелевших барок. Около них кипела самая
горячая работа; десятки бурлаков стояли в
воде с чегенями и под дружную «Дубинушку» старались столкнуть барку. Работа пятидесяти-шестидесяти человек при пятнадцати тысячах груза
на каждой барке — крайне тяжелая и опасная.
Во время остановки, перед вечером второго дня
на большой станции нервный господин этот сходил за
горячей водой и заварил себе чай. Господин же с аккуратными новыми вещами, адвокат, как я узнал впоследствии, с своей соседкой, курящей дамой в полумужском пальто, пошли пить чай
на станцию.
Приятели оделись и пошли в павильон. Тут Самойленко был своим человеком, и для него имелась даже особая посуда. Каждое утро ему подавали
на подносе чашку кофе, высокий граненый стакан с
водою и со льдом и рюмку коньяку; он сначала выпивал коньяк, потом
горячий кофе, потом
воду со льдом, и это, должно быть, было очень вкусно, потому что после питья глаза у него становились маслеными, он обеими руками разглаживал бакены и говорил, глядя
на море...
Дольше больной говорить не мог, охваченный тяжелым забытьем. Он начал бредить, метался и все поминал свою жену… Арефу даже слеза прошибла, а помочь нечем. Он оборвал полу своего дьячковского подрясника, помочил ее в
воде и обвязал ею
горячую голову больного. Тот
на мгновенье приходил в себя и начинал неистово ругать Гарусова.
Не одна 30-летняя вдова рыдала у ног его, не одна богатая барыня сыпала золотом, чтоб получить одну его улыбку… в столице,
на пышных праздниках, Юрий с злобною радостью старался ссорить своих красавиц, и потом, когда он замечал, что одна из них начинала изнемогать под бременем насмешек, он подходил, склонялся к ней с этой небрежной ловкостью самодовольного юноши, говорил, улыбался… и все ее соперницы бледнели… о как Юрий забавлялся сею тайной, но убивственной войною! но что ему осталось от всего этого? — воспоминания? — да, но какие? горькие, обманчивые, подобно плодам, растущим
на берегах Мертвого моря, которые, блистая румяной корою, таят под нею пепел, сухой
горячий пепел! и ныне сердце Юрия всякий раз при мысли об Ольге, как трескучий факел, окропленный
водою, с усилием и болью разгоралось; неровно, порывисто оно билось в груди его, как ягненок под ножом жертвоприносителя.
Лужа крови. Мои руки по локоть в крови. Кровяные пятна
на простынях. Красные сгустки и комки марли. А Пелагея Ивановна уже встряхивает младенца и похлопывает его. Аксинья гремит ведрами, наливая в тазы
воду. Младенца погружают то в холодную, то в
горячую воду. Он молчит, и голова его безжизненно, словно
на ниточке, болтается из стороны в сторону. Но вот вдруг не то скрип, не то вздох, а за ним слабый, хриплый первый крик.
Известно, что возбуждение, радостное — особенно, увеличивает силы; я был возбужден, работал самозабвенно и наконец «выбился из сил». Помню, что сидел
на земле, прислонясь спиною к чему-то
горячему. Ромась поливал меня
водою из ведра, а мужики, окружив нас, почтительно бормотали...
Только когда перед привалом колонны начинают подтягиваться и перестраиваться для остановки, просыпаешься и с радостью думаешь о целом часе отдыха, когда можно развьючиться, вскипятить
воду в котелке и полежать
на свободе, попивая
горячий чай.
— Что, ведь недурно?.. Ну, а ваше баронство, вы, я думаю, переписали акростихов всякого рода: и к Катенькам, и к Машенькам, и к Лизанькам — ко всему женскому календарю. Нынче, впрочем, я очень начал любить Перепетую, потому что имя это носит драгоценная для меня особа, собственно моя тетка.
На днях дала триста рублей взаймы. Что же вы трубки не курите? Малый, дай трубку, вычисти хорошенько,
горячей водой промой, знаешь!.. Люблю я вас, Александр Сергеич, ей-богу, славный вы человек!
Но вот мало-помалу набиралась публика, приходил аккомпаниатор, покончивший какое-нибудь стороннее дневное занятие у портного или часовщика,
на буфете выставлялись сосиски в
горячей воде и бутерброды с сыром, и, наконец, зажигались все остальные газовые рожки.
Он встал и вышел; Акулина же взяла корыто, поставила
на лавку, налила
воды из ведер, стоявших у двери, и из
горячего котла в печи, засучила рукава и попробовала
воду.
Бурмистров привык, чтобы его желания исполнялись сразу, он нахмурил темные брови, глубоко вздохнул и тот час выпустил воздух через ноздри — звук был такой, как будто зашипела
вода, выплеснутая
на горячие уголья. Потом молча, движениями рук и колена, посадил кривого в угол,
на стул, сел рядом с ним, а
на стол положил свою большую жилистую руку в золотой шерсти. И молча же уставил в лицо Тиунова ожидающий, строгий взгляд.
Василь сделал большой глоток и закашлялся. Что-то отвратительное
на вкус,
горячее, как огонь, обожгло ему горло и захватило дыхание. Несколько минут он, как рыба, вытащенная из
воды, ловил открытым ртом воздух и страшно хрипел. Из глаз у него покатились слезы.
Стражбы той приехало двадцать человек, и хотя все они в разных храбрых уборах, но наших более полусот, и все выспреннею
горячею верой одушевленные, и все они плывут по
воде как тюленьки, и хоть их колотушкою по башкам бей, а они
на берег к своей святыне достигают, и вдруг, как были все мокренькие, и пошли вперед, что твое камение живо и несокрушимое.
Перед обедом доктор Ильяшенко и студент Воскресенский искупались. Жаркий юго-восточный ветер развел
на море крупную зыбь.
Вода у берега была мутная и резко пахла рыбой и морскими водорослями;
горячие качающиеся волны не освежали, не удовлетворяли тела, а, наоборот, еще больше истомляли и раздражали его.
Еще скатывается с пальцев
вода на мраморные плиты, когда что-то мягко распластывается у ног Пилата, и
горячие, острые губы целуют его бессильно сопротивляющуюся руку — присасываются к ней, как щупальца, тянут кровь, почти кусают. С отвращением и страхом он взглядывает вниз — видит большое извивающееся тело, дико двоящееся лицо и два огромные глаза, так странно непохожие друг
на друга, как будто не одно существо, а множество их цепляется за его ноги и руки. И слышит ядовитый шепот, прерывистый,
горячий...
Посетитель, рассматривавший в зеркало свою физиономию с тою обостренною внимательностью и интересом, какие являются только в парикмахерской, замечал, что у него
на подбородке прибавился еще один угорь, и с неудовольствием отводил глаза, попадавшие прямо
на худую, маленькую ручонку, которая откуда-то со стороны протягивалась к подзеркальнику и ставила жестянку с
горячей водой.