Неточные совпадения
— Кто хочет доказать?
выходи! не бойся! — повторил свой клич ревнивый
начальник.
Никто, однако ж, на клич не спешил; одни не
выходили вперед, потому что были изнежены и знали, что порубление пальца сопряжено с болью; другие не
выходили по недоразумению: не разобрав вопроса, думали, что
начальник опрашивает, всем ли довольны, и, опасаясь, чтоб их не сочли за бунтовщиков, по обычаю, во весь рот зевали:"Рады стараться, ваше-е-е-ество-о!"
Степан Аркадьич в школе учился хорошо, благодаря своим хорошим способностям, но был ленив и шалун и потому
вышел из последних; но, несмотря на свою всегда разгульную жизнь, небольшие чины и нестарые годы, он занимал почетное и с хорошим жалованьем место
начальника в одном из московских присутствий.
Они вместе
вышли. Вронский шел впереди с матерью. Сзади шла Каренина с братом. У выхода к Вронскому подошел догнавший его
начальник станции.
Девушка взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки. Вронский взял под руку мать; но когда они уже
выходили из вагона, вдруг несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и
начальник станции в своей необыкновенного цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.
Но записывать было некогда, потому что пришли
начальники к наряду, и Левин
вышел к ним в переднюю.
Тот же самый орел, как только
вышел из комнаты и приближается к кабинету своего
начальника, куропаткой такой спешит с бумагами под мышкой, что мочи нет.
Я
вышел из кибитки и требовал, чтоб отвели меня к их
начальнику. Увидя офицера, солдаты прекратили брань. Вахмистр повел меня к майору. Савельич от меня не отставал, поговаривая про себя: «Вот тебе и государев кум! Из огня да в полымя… Господи владыко! чем это все кончится?» Кибитка шагом поехала за нами.
Он
вышел в отставку, несмотря на просьбы приятелей, на увещания
начальников, и отправился вслед за княгиней; года четыре провел он в чужих краях, то гоняясь за нею, то с намерением теряя ее из виду; он стыдился самого себя, он негодовал на свое малодушие… но ничто не помогало.
Самгин
вышел в коридор, отогнул краешек пыльной занавески, взглянул на перрон — на перроне одеревенело стояла служба станции во главе с
начальником, а за вокзалом — стена солидных людей в пиджаках и поддевках.
За два дня до прибытия на Усть-Стрелку, где был наш пост,
начальник последнего, узнав от посланного вперед орочанина о крайней нужде плавателей,
выслал им навстречу все необходимое в изобилии и, между прочим, теленка. Вот только где, пройдя тысячи три верст, эти не блудные, а блуждающие сыны добрались до упитанного тельца!
Поехал батюшка к
начальнику к одному — не
вышло, он — к другому.
Неудовлетворенность эта, вследствие столкновений с очень мелочным и тщеславным ближайшим
начальником, так усилилась, что он
вышел из второго отделения и перешел в Сенат.
Выходит начальник: «ты, — говорит, — Варгушов?» — Я самый.
Смотритель, человек уже старый, угрюмый, с волосами, нависшими над самым носом, с маленькими заспанными глазами, на все мои жалобы и просьбы отвечал отрывистым ворчаньем, в сердцах хлопал дверью, как будто сам проклинал свою должность, и,
выходя на крыльцо, бранил ямщиков, которые медленно брели по грязи с пудовыми дугами на руках или сидели на лавке, позевывая и почесываясь, и не обращали особенного внимания на гневные восклицания своего
начальника.
Взошел какой-то чиновник; толстяк обратился к нему как
начальник и, кончив свои приказания,
вышел вон, ласково кивнув головой и приложив палец к губам. Я никогда после не встречал этого господина и не знаю, кто он; но искренность его совета я испытал.
Когда я
выходил из тюрьмы,
начальник тюрьмы, бывший гвардейский вахмистр, который сам сносил мои вещи, спросил у меня: «Понравилось ли Вам у нас?» Режим тюрьмы Чека гораздо более тяжелый, дисциплина тюрьмы революции более суровая, чем в тюрьме старого режима.
Голос Симеонова-Пищика: «Promenade а une paire!»
Выходят в гостиную: в первой паре Пищик и Шарлотта Ивановна, во второй — Трофимов и Любовь Андреевна, в третьей — Аня с почтовым чиновником, в четвертой — Варя с
начальником станции и т. д.
Начальник был тучен и, кажется, строг,
Спросил, по какому мы виду?
«В Иркутске читали инструкцию нам
И
выслать в Нерчинск обещали…»
— «Застряла, застряла, голубушка, там!»
«Вот копия, нам ее дали…»
— «Что копия? с ней попадешься впросак!»
— «Вот царское вам позволенье!»
Не знал по-французски упрямый чудак,
Не верил нам, — смех и мученье!
Вихров, после того, Христом и богом упросил играть Полония — Виссариона Захаревского, и хоть военным, как известно, в то время не позволено было играть, но
начальник губернии сказал, что — ничего, только бы играл; Виссарион все хохотал: хохотал, когда ему предлагали, хохотал, когда стал учить роль (но противоречить губернатору, по его уже известному нам правилу, он не хотел), и говорил только Вихрову, что он боится больше всего расхохотаться на сцене, и игра у него
выходила так, что несколько стихов скажет верно, а потом и заговорит не как Полоний, а как Захаревский.
— До
начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно
вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина сын жену убил».
— Тем более я сделаю не по вас, что господин
начальник губернии будет за вас! — проговорил Вихров и снова
вышел на двор. — Нет ли у вас, братцы, у кого-нибудь тележки довезти меня до вашей деревни; я там докончу ваше дело.
— Можно! Помнишь, ты меня, бывало, от мужа моего прятала? Ну, теперь я тебя от нужды спрячу… Тебе все должны помочь, потому — твой сын за общественное дело пропадает. Хороший парень он у тебя, это все говорят, как одна душа, и все его жалеют. Я скажу — от арестов этих добра начальству не будет, — ты погляди, что на фабрике делается? Нехорошо говорят, милая! Они там,
начальники, думают — укусили человека за пятку, далеко не уйдет! Ан
выходит так, что десяток ударили — сотни рассердились!
Ну, и точно, сыграли мы свадьбу как следует. Прекословить
начальнику я не осмелился; всех приказных позвал, даже сам приехал. Только по этому случаю и угощенье нужно было такое сделать, чтоб не стыдно гостям было, — и
вышло, ваше высокоблагородие, так, что не только из двадцати-то рублей ничего нам не осталось, а и сам еще я сделался рублей с пяток одолженным.
И чего-чего только он не делал, чтоб из штата
выйти! И тайных советников в нигилизме обвинял, и во всевозможные особые присутствия впрашивался, и уходящих в отставку
начальников походя костил, новоявленных же прославлял… Однажды, в тоске смертной, даже руку
начальнику поцеловал, ан тот только фыркнул! А он-то целуя, думал: господи! кабы тысячку!
Сам
начальник губернии
выслал его навстречу, чтоб принять своего помощника с большим уважением.
И какие лица увидел он тут! На улице как будто этакие и не встречаются и не
выходят на божий свет: тут, кажется, они родились, выросли, срослись с своими местами, тут и умрут. Поглядел Адуев пристально на
начальника отделения: точно Юпитер-громовержец; откроет рот — и бежит Меркурий с медной бляхой на груди; протянет руку с бумагой — и десять рук тянутся принять ее.
Ладно брякают ружья. Знамя, в сопровождении знаменщика и адъютанта, уносится на квартиру
начальника училища. Генерал Анчутин
выходит перед батальоном.
Утром, после переклички, фельдфебель Рукин читает приказ: «По велению государя императора встречающие его части Московского гарнизона должны быть выведены без оружия. По распоряжению коменданта г. Москвы войска выстроятся шпалерами в две шеренги от Курского вокзала до Кремля. Александровское военное училище займет свое место в Кремле от Золотой решетки до Красного крыльца. По распоряжению
начальника училища батальон
выйдет из помещения в 11 час.».
Я отправился в канцелярию, и только
вышел, встречаю знакомого генерала А.Д. Мартынова,
начальника штаба, в те дни замещавшего наказного атамана, бывшего в отпуску. Я ему сказал, что иду в канцелярию за справками.
— И труда большого нет, ежели политику как следует вести. Придет, например, начальство в департамент — встань и поклонись; к докладу тебя потребует — явись; вопрос предложит — ответь, что нужно, а разговоров не затевай.
Вышел из департамента — позабудь. Коли видишь, что
начальник по улице встречу идет, — зайди в кондитерскую или на другую сторону перебеги. Коли столкнешься с начальством в жилом помещении — отвернись, скоси глаза…
"Вот, говорит, велят на провидение надеяться, а где оно?"Увидели тогда, что дело-то
выходит серьезное, и без потери времени прислали в тот департамент третьего
начальника.
Пьяный арестант, среди бела дня, в будний день, когда все обязаны были
выходить на работу, при строгом
начальнике, который каждую минуту мог приехать в острог, при унтер-офицере, заведующем каторжными и находящемся в остроге безотлучно; при караульных, при инвалидах — одним словом, при всех этих строгостях совершенно спутывал все зарождавшиеся во мне понятия об арестантском житье-бытье.
Бутлер ехал верхом рядом с своим ближайшим
начальником, майором Петровым, с которым он и жил вместе, и не мог нарадоваться на свое решение
выйти из гвардии и уйти на Кавказ.
Кроме того, понял он и то, что Меллер-Закомельский, хотя и
начальник, не имеет того значения, которое имеет Воронцов, его подчиненный, и что важен Воронцов, а не важен Меллер-Закомельский; и поэтому, когда Меллер-Закомельский позвал к себе Хаджи-Мурата и стал расспрашивать его, Хаджи-Мурат держал себя гордо и торжественно, говоря, что
вышел из гор, чтобы служить белому царю, и что он обо всем даст отчет только его сардарю, то есть главнокомандующему, князю Воронцову, в Тифлисе.
Князь Барятинский, друг наследника, бывший командир Кабардинского полка, теперь, как
начальник всего левого фланга, тотчас по приезде своем в Грозную собрал отряд, с тем чтобы продолжать исполнять те предначертания государя, о которых Чернышев писал Воронцову. Собранный в Воздвиженской отряд
вышел из нее на позицию по направлению к Куринскому. Войска стояли там и рубили лес.
Когда всё было готово,
начальник велел
выйти первому из тех 12 человек, на которых указал помещик, как на самых виноватых. Первый вышедший был отец семейства, уважаемый в обществе сорокалетний человек, мужественно отстаивавший права общества и потому пользовавшийся уважением жителей. Его подвели к скамье, обнажили его и велели ему ложиться.
Отвечала не спеша, но и не задумываясь, тотчас же вслед за вопросом, а казалось, что все слова её с трудом проходят сквозь одну какую-то густую мысль и обесцвечиваются ею. Так, говоря как бы не о себе, однотонно и тускло, она рассказала, что её отец, сторож при казённой палате, велел ей, семнадцатилетней девице,
выйти замуж за чиновника, одного из своих
начальников; муж вскоре после свадьбы начал пить и умер в одночасье на улице, испугавшись собаки, которая бросилась на него.
Некоторые даже снимают с себя фотографические портреты в таком виде: посредине сидит молодой
начальник, по бокам — молодые подчиненные, — и, право, группы
выходят хоть куда!
С первого взгляда можно было принять всю толпу за шайку разбойников: большая часть из них была одета в крестьянские кафтаны; но кой-где мелькали остроконечные шапки стрельцов, и человека три походили на казаков; а тот, который
вышел вперед и, по-видимому, был
начальником всей толпы, отличался от других богатой дворянской шубою, надетою сверх простого серого зипуна; он подошел к Юрию и спросил его не слишком ласково...
— Да!.. С письмом, где Ефим Федорович просит меня определить графа Хвостикова на одно вакантное место. Я давным-давно знаю графа лично… всегда разумел его за остроумного бонмотиста и человека очень приятного в обществе; но тут
вышел такой случай, что лет пятнадцать тому назад он уже служил у меня и занимал именно это место, которого теперь искал, и я вынужденным был… хоть никогда не слыл за жестокого и бессердечного
начальника… был принужден заставить графа
выйти в отставку.
Товарищи и
начальники ваши тогда искренно сожалели, что вы оставили военную службу, для которой положительно были рождены; даже покойный государь Николай Павлович, — эти слова генерал начал опять говорить потише, — который, надо говорить правду, не любил вас, но нашему полковому командиру, который приходился мне и вам дядей, говорил несколько раз: «Какой бы из этого лентяя Бегушева (извините за выражение!)
вышел боевой генерал!..» Потому что действительно, когда вы на вашем десятитысячном коне ехали впереди вашего эскадрона, которым вы, заметьте, командовали в чине корнета, что было тогда очень редко, то мне одна из grandes dames… не Наталья Сергеевна, нет, другая… говорила, что вы ей напоминаете рыцаря средневекового!
—
Выйдите все. Хушай, ты пойдешь и позовешь ко мне Элиава,
начальника царской стражи. Пусть он придет один.
Поехав к
начальнику Ивана Матвеича, которому Обломов дал вексель, поговорил с ним дружески — Ивана Матвеича призвали в присутствие и не только что вексель велели возвратить, но даже и из службы
выходить приказали.
— Хорошо-с, — отвечал «косоротый», и тут же, прежде чем Фермор успел
выйти, он пошел с обеими пачками в руках в кабинет
начальника.
Гораздо после полудня
вышел полковник к нам, и вообразите — в белом халате и колпаке. Уверяю вас! мало того — не снял перед нами колпака и даже головою не кивнул, когда брат и я, именно, я, отвешивал ему, с отклонением рук, точно такой поклон, как, по наставлению незабвенного домине Галушкинского, следовало воздать главному
начальнику. Притом, как бы к большему неуважению, курил еще и трубку и, не
— Счастливая, ей-богу! — вздохнул Иван Иваныч. — Не хлопотала, не беспокоилась, не суетилась, а
вышло так, что она теперь первая персона во всем уезде. Почти всё дело у нее в руках и около нее все: и доктор, и земские
начальники, и барыни. У настоящих людей это как-то само собой
выходит. Да… Яблоне не надо беспокоиться, чтобы на ней яблоки росли — сами вырастут.
В восемь часов отправился в департамент.
Начальник отделения показал такой вид, как будто бы он не заметил моего прихода. Я тоже с своей стороны, как будто бы между нами ничего не было. Пересматривал и сверял бумаги.
Вышел в четыре часа. Проходил мимо директорской квартиры, но никого не было видно. После обеда большею частию лежал на кровати.
— Да, так на чем я остановилась? Ну вот, было у него место тут хорошее — и
начальник такой милый, но Ваня не мог и
вышел в отставку.
— Что-о-с, — вспыхнул заседатель… — Престиж? Престиж вам!.. Не угодно ли повернуться лицом, когда с вами говорит
начальник… Что это за поза?.. Руки по швам! — крикнул Костров,
выходя из себя.