Неточные совпадения
Мы вообще знаем Европу школьно, литературно, то есть мы не знаем ее, а судим à livre ouvert, [Здесь: с первого взгляда (фр.).] по
книжкам и картинкам, так, как дети судят по «Orbis pictus» о
настоящем мире, воображая, что все женщины на Сандвичевых островах держат руки над головой с какими-то бубнами и что где есть голый негр, там непременно, в пяти шагах от него, стоит лев с растрепанной гривой или тигр с злыми глазами.
Женька вдруг бросила через себя старую, затрепанную
книжку. Ее коричневые глаза вспыхнули
настоящим золотым огнем.
— Вот я записал, например, — продолжал будущий русский композитор, проворно вынимая из бокового кармана свою записную
книжку, — русскую песню — это пели
настоящие мужики и бабы.
Книжку сочинять сядешь, я докучного обязан к тебе не допускать, для того — это
настоящая должность моя выходит.
Как я был счастлив получить от него переплетенную в красный сафьян
книжку «По Волге» с надписью: «Моему другу и однокашнику-волгарю, бурлаку
настоящему, Володе Гиляровскому от актера Бурлака».
Таким образом в этой
книжке теперь собрано почти все, касающееся того «загадочного человека», который, при безвестности своего происхождения и отсутствии выдающихся и крупных дарований, приобрел себе у нас самую разнообразную известность в самых разнородных кружках и которого потом неразборчивые люди предпочли оклеветать и достигли этого с таким успехом, какого, к сожалению, не достигают попытки установить
настоящий взгляд на Бенни.
Эти болезненно щекотливые люди между прочим говорят, что они не видят никакой надобности в оглашении этой истории; я же вижу в этом несколько надобностей, из коих каждая одна настоятельнее другой: 1) я хочу изложением истории похождений Артура Бенни очистить его собственную память от недостойных клевет; 2) я желаю посредством этой правдивой и удобной для поверки повести освободить от порицания и осуждения живых лиц, терпящих до сих пор тяжелые напраслины за приязнь к Бенни при его жизни; 3) я пытаюсь показать в этой невымышленной повести
настоящую картину недавней эпохи, отнявшей у нашей не богатой просвещенными людьми родины наилучших юношей, которые при других обстоятельствах могли бы быть полезнейшими деятелями, и 4) я имею намерение дать этою живою историею всякому, кому попадется в руки эта скромная
книжка, такое чтение, в коем старость найдет себе нечто на послушание, а молодость на поучение.
Ведь мы до того дошли, что
настоящую «живую жизнь» чуть не считаем за труд, почти что за службу, и все мы про себя согласны, что по
книжке лучше.
И никогда, читая русскую
книжку, не забудешь о
настоящей жизни, — разве это хорошо?
— А
книжки. Выдумано. Про крестьян, например… Разве они такие, как в
книжках? Про них все с жалостью пишут, дурачками их делают… нехорошо! Люди читают, думают — и в самом деле так, и не могут по-настоящему понять крестьянина… потому что в книжке-то он больно уж… глуп да плох…
Повторим в заключение, что
книжка г. Милюкова умнее, справедливее и добросовестнее прежних историй литературы, составлявшихся у нас в разные времена, большею частью с крайне педантической точки зрения. Особенно тем из читателей, которые стоят за честь русской сатиры и которым наш взгляд на нее покажется слишком суровым и пристрастно-неблагонамеренным, таким читателям лучше
книжки г. Милюкова ничего и желать нельзя в
настоящее время.
Не счел сам нужным. Он очень начитан. По своей вероисповедной части —
настоящий"начетчик"; греческого не забыл, и Новый Завет читает каждый день в оригинале. Апокалипсис знает чуть не наизусть. И философские
книжки любит читать и по-русски, и на двух иностранных языках.