Неточные совпадения
— Вот как действует
вера настоящая.
Четырех дней было достаточно для того, чтоб Самгин почувствовал себя между матерью и Варавкой в невыносимом положении человека, которому двое людей навязчиво показывают, как им тяжело жить. Варавка, озлобленно ругая купцов, чиновников, рабочих, со вкусом выговаривал неприличные слова, как будто забывая о присутствии
Веры Петровны, она всячески показывала, что Варавка «ужасно» удивляет ее, совершенно непонятен ей, она относилась к нему, как бабушка к
Настоящему Старику — деду Акиму.
Разговорам ее о религии он не придавал значения, считая это «системой фраз»; украшаясь этими фразами, Марина скрывает в их необычности что-то более значительное,
настоящее свое оружие самозащиты; в силу этого оружия она верит, и этой
верой объясняется ее спокойное отношение к действительности, властное — к людям. Но — каково же это оружие?
Она рвалась к бабушке и останавливалась в ужасе; показаться ей на глаза значило, может быть, убить ее. Настала
настоящая казнь
Веры. Она теперь только почувствовала, как глубоко вонзился нож и в ее, и в чужую, но близкую ей жизнь, видя, как страдает за нее эта трагическая старуха, недавно еще счастливая, а теперь оборванная, желтая, изможденная, мучающаяся за чужое преступление чужою казнью.
А он требовал не только честности, правды, добра, но и
веры в свое учение, как требует ее другое учение, которое за нее обещает — бессмертие в будущем и, в залог этого обещания, дает и в
настоящем просимое всякому, кто просит, кто стучится, кто ищет.
«Что, если и с романом выйдет у меня то же самое!.. — задумывался он. — Но теперь еще — не до романа: это после, после, а теперь —
Вера на уме, страсть, жизнь, не искусственная, а
настоящая!»
Ужели даром бился он в этой битве и устоял на ногах, не добыв погибшего счастья. Была одна только неодолимая гора:
Вера любила другого, надеялась быть счастлива с этим другим — вот где
настоящий обрыв! Теперь надежда ее умерла, умирает, по словам ее («а она никогда не лжет и знает себя», — подумал он), — следовательно, ничего нет больше, никаких гор! А они не понимают, выдумывают препятствия!
Так же верил и дьячок и еще тверже, чем священник, потому что совсем забыл сущность догматов этой
веры, а знал только, что за теплоту, за поминание, за часы, за молебен простой и за молебен с акафистом, за всё есть определенная цена, которую
настоящие христиане охотно платят, и потому выкрикивал свои: «помилось, помилось», и пел, и читал, что положено, с такой же спокойной уверенностью в необходимости этого, с какой люди продают дрова, муку, картофель.
Не очень часто вспоминает
Вера Павловна прошлое своей нынешней любви; да, в
настоящем так много жизни, что остается мало времени для воспоминаний.
В протестантской Германии образовалась тогда католическая партия, Шлегель и Лео меняли
веру, старый Ян и другие бредили о каком-то народном и демократическом католицизме. Люди спасались от
настоящего в средние века, в мистицизм, — читали Эккартсгаузена, занимались магнетизмом и чудесами князя Гогенлоэ; Гюго, враг католицизма, столько же помогал его восстановлению, как тогдашний Ламенне, ужасавшийся бездушному индифферентизму своего века.
Это и было мое
настоящее обращение, самое сильное в моей жизни, обращение к исканию Истины, которое тем самым было
верой в существование Истины.
В письме к Мишле, в котором Герцен защищает русский народ, он пишет, что прошлое русского народа темно, его
настоящее ужасно, остается
вера в будущее.
И наша историософическая мысль будет протекать в атмосфере глубокого пессимизма в отношении к прошлому и особенно
настоящему России и оптимистической
веры и надежды в отношении к будущему.
Когда этот пустынножитель уходит в мир запахов или цветов, Гюисманс дает
настоящее исследование по мистике запахов и цветов. Des Esseintes доходит до отчаяния, он замечает, что «рассуждения пессимизма бессильны помочь ему, что лишь невозможная
вера в будущую жизнь одна только могла бы успокоить его».
— Нет, это пустое, отец, — решила баушка Лукерья. — Сам-то Акинфий Назарыч, пожалуй бы, и ничего, да старуха Маремьяна не дозволит…
Настоящая медведица и крепко своей старой
веры держится. Ничего из этого не выйдет, а Феню надо воротить… Главное дело, она из своего православного закону вышла, а наши роды испокон века православные. Жиденький еще умок у Фени, вот она и вверилась…
Первого он в
настоящую трудную минуту даже любил, потому что Карачунский в достаточной степени заразился
верой в эту самую Рублиху и с лихорадочным вниманием следил за каждым шагом вперед.
— И Пульхерия постит и девствует напрасно… Я ужо и ее перекрещу в нашу
веру, ежели захочет
настоящего спасенья. Будет моя вторая духовная сестра.
— Нет-с; выиграть я не могла, потому что не имела средств вести его, однако Анфисе Ивановне большую через это неприятность сделала, так что, после того, не только Дмитрий Михайлыч, но и никто другой к
Вере Павловне касательства иметь не захотел, и пребывают оне и до
настоящей минуты в девичестве…
1) Михаилом зовут меня, сыном Трофимовым, по прозванию Тебеньков, от роду имею лет, должно полагать, шестьдесят, а доподлинно сказать не умею;
веры настоящей, самой истинной, «старой»; у исповеди и св. причастия был лет восемь тому назад, а в каком селе и у какого священника, не упомню, потому как приехали мы в то село ночью, и ночью же из него выехали; помню только, что село большое, и указал нам туда дорогу какой-то мужичок деревенский; он же и про священника сказывал.
Самое заступление Туганова, так как оно не по ревности к
вере, а по вражде к губернатору, то хотя бы это, по-видимому, и на пользу в сем
настоящем случае, но, однако, радоваться тут нечему, ибо чего же можно ожидать хорошего, если в государстве все один над другим станут издеваться, забывая, что они одной короне присягали и одной стране служат?
Он вынул из кармана тетрадку и подал ее брату. Статья называлась так: «Русская душа»; написана она была скучно, бесцветным слогом, каким пишут обыкновенно неталантливые, втайне самолюбивые люди, и главная мысль ее была такая: интеллигентный человек имеет право не верить в сверхъестественное, но он обязан скрывать это свое неверие, чтобы не производить соблазна и не колебать в людях
веры; без
веры нет идеализма, а идеализму предопределено спасти Европу и указать человечеству
настоящий путь.
На что Прокоп, который с некоторого времени получил
настоящую манию приглашать иноверцев к познанию света истинной
веры, поспешил заметить...
— «Принеси фунт золота, лошадь в лесу…» — объяснил Федя. — Золотник по-ихнему три, фунт — два, пуд — один; золото — смола, полштоф — притачка, лошадь — заноза… Теперь ежели взять по-настоящему, какой это народ? Разве это крестьянин, который землю пашет, али там мещанин, мастеровой… У них у всех одна
вера: сколько украл, столько и пожил. Будто тоже золото принесли, а поглядеть, так один золотник несут в контору, а два на сторону. Волки так волки и есть, куда их ни повороти!..
И эта
вера в будущее спасет нас в тяжкие минуты от отчаяния; и эта любовь к
настоящему будет жива благими деяниями.
Но как будет это? Как именно — принадлежит будущему. Мы можем предузнавать будущее, потому что мы — посылки, на которых оснуется его силлогизм, — но только общим, отвлеченным образом. Когда настанет время, молния событий раздерет тучи, сожжет препятствия, и будущее, как Паллада, родится в полном вооружении. Но
вера в будущее — наше благороднейшее право, наше неотъемлемое благо; веруя в него, мы полны любви к
настоящему.
Наконец, дня через два (
настоящего числа не знаю) выехали мы из Петербурга. Я взял два особых дилижанса: один четвероместный, называющийся фамильным, в котором сели
Вера, две сестры Гоголя и я, другой двуместный, в котором сидели Гоголь и Фед. Ив. Васьков. Впрочем, в продолжение дня Гоголь станции на две садился к сестрам, а я — на место к Васькову.
К числу таких предрассудков можно отнести и слепую
веру в разных особенных человечков, через посредство которых можно сразу ухватить
настоящий кус.
Эта
вера в свои силы являлась самой надежной опорой в тревожной жизни Собакина, который на свое
настоящее всегда смотрел как-то сверху, как только на переходное состояние, за которым уже должно последовать
настоящее житье.
Сколько раз думал я, глядя на
Веру: да, прав Гёте: «Добрый человек в неясном своем стремлений всегда чувствует, где
настоящая дорога».
Исходя в сретение особ, чиновники облекались в окропленные мундиры и в качестве прочего божия достояния бывали спасаемы. Об этом есть много достоверных сказаний, но при нынешнем всеобщем маловерии и особенно при оффенбаховском настроении, царящем в чиновном мире, все это уже уронено в общем мнении и в числе многих других освященных временем вещей легкомысленно подвергается сомнению; отцам же нашим, имевшим
настоящую, крепкую
веру, давалось по их
вере.
— Да она не из самых
настоящих полячек, а крещеная, — нашей
веры!
Вера (радостно). Браво! Вот видите, Якорев, вы можете говорить, как
настоящий герой, благородно, горячо…
— Вот какова должна была быть
настоящая судьба и имя, и
вера этого ребенка, а теперь все это вывернули вон. Я этого не могу снесть.
— Нет, это бывает. У них система или, пожалуй, даже две системы и чертовская выдумка. Ты это помни и
веру отцов уважай. Живи, хлеб-соль води и даже, пожалуй, дружи, во всяком случае будь благодарен, потому что «ласковое телятко две матки сосет» и неблагодарный человек — это не человек, а какая-то скверность, но похаживай почаще к священнику и эту суть-то свою, — нашу-то
настоящую русскую суть не позволяй из себя немцам выкуривать.
— У нее есть своя
вера… Эта
вера — свобода. Она не позволяет делать что-нибудь, нарушающее эту
веру. Ты говоришь, что глядишь в будущее. Это хорошо. Но ты говоришь себе: будущее… оно будет, и делаешь вывод:
настоящего уже нет. А оно есть, и оно еще живо, и оно страдает и болит… И оно имеет свои права, и эти права определяются не его, а нашей
верой — в свободу!..
— Генерал Николай Батистыч Пупон, — сказал он мне, — отец его, Батист Богданыч, француз был, с русскими войсками в восемьсот четырнадцатом году Париж брал, ну, а вот он — уж
настоящий русский. И
веры нашей.
Войницев. Литература и история имеет, кажется, более прав на нашу
веру… Мы не видели, Порфирий Семеныч, прошлого, но чувствуем его. Оно у нас очень часто вот тут чувствуется… (Бьет себя по затылку.) Вот вы так не видите и не чувствуете
настоящего.
Зачали говорить ей матери: «
Вера Иевлевна, не пора ль тебе, матушка, ангельский чин восприять, черную рясу надеть, чтобы быть
настоящей игуменьей по благословению покойницы матушки».
— Да ведь это
настоящий брильянт, — возмущалась
Вера, — он стоит тридцать семь рублей, и то по случаю.
Я молча поклонился. Княгине, по-видимому, понравилось, что я ей не возражал, и она в награду мне прибавила, что все, ею мне сейчас сказанное, есть не только
вера, но
настоящее и полное убеждение, которое имеет такое твердое основание, что его не могут поколебать никакие силы.
Когда человек держится
веры только потому, что за исполнение дел
веры ожидает в будущем всяких внешних благ, то это не
вера, а расчет, и расчет всегда неверный. Расчет неверный потому, что истинная
вера дает благо только в
настоящем, а не дает и не может дать никаких внешних благ в будущем.
— Да что закон! — перебили его в кучке переговорщиков. — Ты, ваше благородие, только все говоришь про закон; это один разговор, значит! А ты покажи нам закон
настоящий, который, значит, за золотою строчкою писан, тогда и
веру вам дадим, и всему делу шабаш!
Наконец,
вере может быть доступно даже
настоящее, поскольку дело идет о неизвестных рассудку его законах [Во II главе Послания к Евреям
вере дано истолкование и в том и в другом смысле: «
верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое» (ст. 3); дальнейшее содержание главы говорит о
вере как основе не мотивированных разумом и оправдываемых только
верою поступков (см. всю эту главу).].
Вера же, по определению апостола Павла, есть «уверенность в невидимом как видимом, ожидаемом и уповаемом как
настоящем».
«Для эпох неудержимого упадка определенной религии характерно, что исполнения религиозного искусства процветают здесь как никогда при иных обстоятельствах, между тем как творческая способность к созданию религиозных произведений подлинного величия и
настоящей глубины угасает вместе с неомрачимым доверием и непоколебимой силой
веры.
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни — теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в
настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел
веру, — не
веру в какие-нибудь правила, или слова, или мысли, но
веру в живого, всегда ощущаемого бога».
Бабушка громко всхрапнула. Фифина как будто понимает. В последнем акте надо Верочке пройтись по сцене светлым лучом. Тася не спрашивает самое себя: удастся ей это или нет? Она играет в полную игру. Все вобрала она в себя, все чувства действующих лиц. Ее сердце и болит, и радуется, и наполняется надеждой,
верой в свою молодость. Если б вот так ей сыграть на
настоящей сцене в Малом театре!.. Господи!
Не знает она основательно ничего, или, точнее сказать, знает только одни родословные и мастерски следит за тем, кто из известных лиц где живет и в каких с кем находится короткостях. Она считает себя благочестивой, и ее занимает распространение православия среди инородцев. Меррекюль чрезвычайно удобен для этого рода занятий: здесь есть православный храм, «маленький, как игрушечка», много чухон или эстов, которые совсем не имеют
настоящих понятий о
вере. Среди них возможны большие успехи.
Старшая дочь Капитолины Андреевны получила домашнее воспитание, и ее нравственная порча происходила постепенно, так что, действительно, к шестнадцати годам она могла «прийти в
настоящее понятие и сообразить, в чем дело».
Вера же, по настоянию «высокопоставленного благодетеля», имя которого произносилось даже полковницей Усовой не иначе, как шепотом, была отдана в полный пансион в одно из женских учебных заведений Петербурга — «благодетель» желал иметь «образованную игрушку».
Каждый день она в особом артистическом настроении. Ее уже согревает и тешит чувство
веры в себя, сознание того, что она выбрала свою
настоящую дорогу, что она — будущая артистка, что ею довольны, что ее уже отличают.