Она ни разу не доводила его до отчаяния, не заставляла испытать постыдных
мук голода, но мыкала им по всей России, из Великого-Устюга в Царево-Кокшайск, из одной унизительной и смешной должности в другую: то жаловала его в «мажордомы» к сварливой и желчной барыне-благодетельнице, то помещала в нахлебники к богатому скряге-купцу, то определяла в начальники домашней канцелярии лупоглазого барина, стриженного на английский манер, то производила в полудворецкие, полушуты к псовому охотнику…
Итак, Пепко заскрипел с голода зубами. Он глотал слюну, челюсти Пепки сводила голодная позевота. И все-таки десяти крейцеров не было… Чтобы утишить несколько
муки голода, Пепко улегся на кровать и долго лежал с закрытыми глазами. Наконец, его осенила какая-то счастливая идея. Пепко быстро вскочил, нахлобучил свою шляпу, надел пальто и бомбой вылетел из комнаты. Минут через десять он вернулся веселый и счастливый.
Небольшой зимний сибирский день я пробродил около саней, то присаживаясь, то снова поднимаясь, когда холод пересиливал несносные
муки голода. Ходил я, разумеется, потихоньку, потому что и сил у меня не было, да и от сильного движения скорее устаешь, и тогда еще скорее стынешь.
Неточные совпадения
Обезумевшие от
голода родители с большим удовольствием продали шустрого ребенка за мешок
муки и пару плохих сапогов.
Вышеупомянутый приказ о разрешении принимать инородцев в окружной лазарет, выдача пособий
мукой и крупой, как было в 1886 г., когда гиляки терпели почему-то
голод, и приказ о том, чтоб у них не отбирали имущества за долг, и прощение самого долга (приказ 204-й 1890 г.), — подобные меры, быть может, скорее приведут к цели, чем выдача блях и револьверов.
Я еще по весне…
голод тоже был, да солдатство подошло… задатки роздал: так мне, паря, спола-горя, как черту в
муке, ворочаться.
Не прошло и года после ужасной гибели Васи, как дочь Н.И. Пастухова внезапно заболела горловой чахоткой и через несколько месяцев умерла в страшных
муках от
голода, не имея сил глотать никакую пищу.
Положение Оренбурга становилось ужасным. У жителей отобрали
муку и крупу и стали им производить ежедневную раздачу. Лошадей давно уже кормили хворостом. Большая часть их пала и употреблена была в пищу.
Голод увеличивался. Куль
муки продавался (и то самым тайным образом) за двадцать пять рублей. По предложению Рычкова (академика, находившегося в то время в Оренбурге) стали жарить бычачьи и лошадиные кожи и, мелко изрубив, мешать в хлебы. Произошли болезни. Ропот становился громче. Опасались мятежа.
Все шло отлично; но тут случилось нечто совершенно не предусмотренное. Из дому я не захватил ничего съестного и теперь испытывал
муки настоящего
голода. Раньше мне не случалось голодать никогда, и я не подозревал, какая это ужасная вещь. А дома чай со сливками, разные вкусные «постряпеньки», наконец, целый обед… Чтобы утолить
голод, я пил воду, но это не помогало. Вода в реке была теплая и с каким-то травяным привкусом. Николай Матвеич посматривал на меня и загадочно улыбался.
— Я, — мол, — не потому в монахи пошёл, что сытно есть хотел, а потому, что душа голодна! Жил и вижу: везде работа вечная и
голод ежедневный, жульничество и разбой, горе и слёзы, зверство и всякая тьма души. Кем же всё это установлено, где наш справедливый и мудрый бог, видит ли он изначальную, бесконечную
муку людей своих?
Владимир. Женщина!.. ты колеблешься? Послушай: если б иссохшая от
голода собака приползла к твоим ногам с жалобным визгом и движеньями, изъявляющими жестокие
муки, и у тебя бы был хлеб, ужели ты не отдала бы ей, прочитав голодную смерть во впалом взоре, хотя бы этот кусок хлеба назначен был совсем для другого употребленья? Так я прошу у тебя одного слова любви!..
Знаменитый историк, академик Зябрев, чтоб не умереть с
голоду, продал всю свою библиотеку за два пуда
муки.
— Ишь, сволочь какая! Народ с
голоду дохнет, а они
муку увозят!
— Как не помнить! С
голоду там подыхали в горах. — Он засмеялся. — Как ты тогда на муку-то налетел? Увидал, братцы,
муку, затрусился весь. Ну ее горстями в рот совать! Рожа вся белая, как у мельника. Потеха!
Никита поднял голову, подпер щеку кулаком и задумчиво смотрел на затихавшую степь. По этой степи он скитался два месяца, злобный от
голода и унижений, полный одним собою. Все пережитое, вся злоба и страдания казались ему теперь мелкими, и он стыдился их. Стыдился, что
муки эти он переносил для самого себя, и что они так малы и ничтожны, и что в них нет ничего, что уносило бы его вверх, прочь от земли, как этого угодника.
Сколько времени я пробыл в нем, не знаю: перемены дня там не означались; помню только ночь, длинную, как вечность, жажду,
голод, постель в луже, ледяное прикосновение гадов, ползавших по мне, и
муки душевные, последствия злодеяния бесполезного!