Неточные совпадения
Вот наш герой подъехал к сеням;
Швейцара мимо он стрелой
Взлетел по мраморным ступеням,
Расправил волоса рукой,
Вошел. Полна народу зала;
Музыка уж греметь устала;
Толпа мазуркой занята;
Кругом и шум и теснота;
Бренчат кавалергарда шпоры;
Летают ножки милых дам;
По их пленительным следам
Летают пламенные взоры,
И
ревом скрыпок заглушен
Ревнивый шепот модных жен.
Он становился гуще и гуще, разрастался, перешел в тяжелые рокоты грома и потом вдруг, обратившись в небесную
музыку, понесся высоко под сводами своими поющими звуками, напоминавшими тонкие девичьи голоса, и потом опять обратился он в густой
рев и гром и затих.
За окнами, на перроне, пела,
ревела и крякала медь оркестра,
музыку разрывали пронзительные свистки маневренных паровозов, тревожные сигналы стрелочников, где-то близко гудела солдатская песня.
Выла и
ревела музыка, на эстраде пронзительно пели, судорожно плясали женщины всех наций.
Уж близок полдень. Жар пылает.
Как пахарь, битва отдыхает.
Кой-где гарцуют казаки.
Равняясь, строятся полки.
Молчит
музыка боевая.
На холмах пушки, присмирев,
Прервали свой голодный
рев.
И се — равнину оглашая,
Далече грянуло ура:
Полки увидели Петра.
У Девичьего монастыря идет стадо, мычат коровы; из лагеря доносится военная
музыка —
ревут и ухают медные трубы.
Он вынул из кармана дудочку и заиграл. Тетка, не вынося
музыки, беспокойно задвигалась на стуле и завыла. Со всех сторон послышались
рев и аплодисменты. Хозяин поклонился и, когда все стихло, продолжал играть… Во время исполнения одной очень высокой ноты где-то наверху среди публики кто-то громко ахнул.
А тут еще где-то за стеной далеко играла ненавистная
музыка и слышался временами непонятный
рев.
Припоминая бурные дни жизни на ярмарке, Пётр Артамонов ощущал жуткое недоумение, почти страх; не верилось, что всё, что воскрешала память, он видел наяву и сам кипел в огромном, каменном котле, полном грохота,
рёва музыки, песен, криков, пьяного восторга и сокрушающего душу тоскливого воя безумных людей.
За городом, против ворот бойни, стояла какая-то странная телега, накрытая чёрным сукном, запряжённая парой пёстрых лошадей, гроб поставили на телегу и начали служить панихиду, а из улицы, точно из трубы, доносился торжественный
рёв меди,
музыка играла «Боже даря храни», звонили колокола трёх церквей и притекал пыльный, дымный рык...
И он, находивший веселие сердца в сверкающих переливах драгоценных камней, в аромате египетских благовонных смол, в нежном прикосновении легких тканей, в сладостной
музыке, в тонком вкусе красного искристого вина, играющего в чеканном нинуанском потире, — он любил также гладить суровые гривы львов, бархатные спины черных пантер и нежные лапы молодых пятнистых леопардов, любил слушать
рев диких зверей, видеть их сильные и прекрасные движения и ощущать горячий запах их хищного дыхания.
Оставя все, я сел негляже ни на что и, по совету вчерашнего приятеля, советовавшего мне ничем не заниматься и ничего не слушать, кроме актерщиков, я так и сделал. Как ни
ревела музыка, как ни наяривал на преужасном басе какой-то проказник, я и не смотрел на них, и хоть смешно было, мочи нет, глядеть на этого урода-баса, и как проказник в рукавице подзадоривал его
реветь, но я отворотился от него в другую сторону и сохранил свою пассию.
Под конец обеда, бывало, станут заздравную пить. Пили ее в столовой шампанским, в галерее — вишневым медом… Начнут князя с ангелом поздравлять, «ура» ему закричат, певчие «многие лета» запоют,
музыка грянет, трубы затрубят, на угоре из пушек палить зачнут, шуты вкруг князя кувыркаются, карлики пищат, немые мычат по-своему, большие господа за столом пойдут на счастье имениннику посуду бить, а медведь
ревет, на задние лапы поднявшись.
Блеянье, лай, мычанье,
рев, ржанье, звон бубенчиков и колокольчиков — какая чудная
музыка при этом диковинном поезде!
На поле за деревней слышны были то звуки полковой
музыки, то
рев огромного количества голосов кричавших: «ура!» новому главнокомандующему.