Неточные совпадения
Ольга пристально вглядывалась в
мрак и жалась к Обломову.
Молча блуждали они.
Саша
молчал, как неживой, и тихо было. Еремей обернулся совсем и бросил вожжи. Скулы его еще светлели, а под козырьком, где глаза, не было ни взгляда, ни человеческого, как будто — один стоячий
мрак. Хмыкнул...
С версту обе телеги тряслись вместе, и на задней телеге
молчали, а спереди, где шел в голове Соловьев, доносился говор и смех. Вдруг передние круто рванули влево, и Соловьев из
мрака бросил...
По обоим сторонам дороги начинали желтеть молодые нивы; как молодой народ, они волновались от легчайшего дуновения ветра; далее за ними тянулися налево холмы, покрытые кудрявым кустарником, а направо возвышался густой, старый, непроницаемый лес: казалось,
мрак черными своими очами выглядывал из-под каждой ветви; казалось, возле каждого дерева стоял рогатый, кривоногий леший… всё
молчало кругом; иногда долетал до путника нашего жалобный вой волков, иногда отвратительный крик филина, этого ночного сторожа, этого члена лесной полиции, который засев в свою будку, гнилое дупло, окликает прохожих лучше всякого часового…
Мы долго сидели на набережной,
молча вглядываясь в бушующий
мрак.
Я помню, как во
мраке, что я подошел
молча и долго глядел, и все обступили и что-то говорят мне.
Вот куполом почувствовал он голову свою, и в непроглядном
мраке его продолжало расти огромное, и кто-то
молча работал: поднимал громады, подобные горам, накладывал одну на другую и снова поднимал…
И, вглядываясь в колеблющийся призрак, вслушиваясь в нежную мелодию далеких и призрачных слов, Иуда забрал в железные пальцы всю душу и в необъятном
мраке ее,
молча, начал строить что-то огромное.
Проходя мимо открытого окна, Фленушка заглянула в него… Как в темную ночь сверкнет на один миг молния, а потом все, и небо, и земля, погрузится в непроглядный
мрак, так неуловимым пламенем вспыхнули глаза у Фленушки, когда она посмотрела в окно… Миг один — и, подсевши к столу, стала она холодна и степенна, и никто из девиц не заметил мимолетного ее оживления. Дума, крепкая, мрачная дума легла на высоком челе, мерно и трепетно грудь поднималась.
Молчала Фленушка.
И здесь нельзя возмущаться, нельзя никого обвинять в жестокости. Здесь можно только
молча преклонить голову перед праведностью высшего суда. Если человек не следует таинственно-радостному зову, звучащему в душе, если он робко проходит мимо величайших радостей, уготовленных ему жизнью, то кто же виноват, что он гибнет в
мраке и муках? Человек легкомысленно пошел против собственного своего существа, — и великий закон, светлый в самой своей жестокости, говорит...
Мысль не отвечала. Она была недвижна, пуста и
молчала. Два безмолвия окружали Меня, два
мрака покрывали мою голову. Две стены хоронили Меня, и за одною, в бледном движении теней, проходила ихняя, человеческая, жизнь, а за другою — в безмолвии и
мраке простирался мир Моего истинного и вечного бытия. Откуда услышу зовущий голос? Куда шагну?
И здесь можно только
молча преклонить голову перед праведностью высшего суда: если человек не следует таинственно-радостному зову, звучащему в его душе, если он робко проходит мимо величайших радостей, уготованных ему жизнью, — то кто же виноват, что он гибнет в
мраке и муках?