Неточные совпадения
Только в моленной, когда Досифея откладывала свои поклоны на разноцветный подручник, она
молилась и
за рабу божию Надежду; в молитвах Марьи Степановны имя дочери было подведено под рубрику «недугующих, страждущих, плененных и в отсутствии сущих
отец и братии наших».
— Ах вы,
отцы наши, милостивцы наши! — запел он опять… — Да помилуйте вы меня… да ведь мы
за вас,
отцы наши, денно и нощно Господу Богу
молимся… Земли, конечно, маловато…
И когда
отец заметил ей: «Как же вы, сударыня, Богу
молитесь, а не понимаете, что тут не одно, а три слова: же,
за, ны… „
за нас“ то есть», — то она очень развязно отвечала...
Он призывает
молиться, чтобы Бог простил «
за темные
отцов деяния».
В ту же осень Эвелина объявила старикам Яскульским свое неизменное решение выйти
за слепого «из усадьбы». Старушка мать заплакала, а
отец,
помолившись перед иконами, объявил, что, по его мнению, именно такова воля божия относительно данного случая.
— У нас требы исправляют по древлеотеческому чину старцы, духовный
отец… Не женское это дело. А
молиться никому нельзя воспретить: и
за живых
молимся и
за умерших. По своей силе душу свою спасаем.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему
отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну
за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст;
молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад,
за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей
за то.
И помню я, что тут, у одра этой бедной старушки, мне стало страшно
за Зинаиду, и захотелось мне
помолиться за нее,
за отца — и
за себя.
— В эту же самую минуту-с. Да и что же тут было долго время препровождать? Надо, чтобы они одуматься не могли. Помочил их по башкам водицей над прорубью, прочел «во имя
Отца и Сына», и крестики, которые от мисанеров остались, понадевал на шеи, и велел им того убитого мисанера, чтобы они
за мученика почитали и
за него
молились, и могилку им показал.
— Меня, собственно, Михайло Сергеич, не то убивает, — возразила она, — я знаю, что
отец уж пожил… Я буду
за него
молиться, буду поминать его; но, главное, мне хотелось хоть бы еще раз видеться с ним в этой жизни… точно предчувствие какое было: так я рвалась последнее время ехать к нему; но Якову Васильичу нельзя было… так ничего и не случилось, что думала и чего желала.
— Ну, скажите, пожалуйста, что он говорит? — воскликнула она, всплеснув руками. — Тебя, наконец, бог
за меня накажет, Жак! Я вот прямо вам говорю, Михайло Сергеич; вы ему приятель; поговорите ему… Я не знаю, что последнее время с ним сделалось: он мучит меня… эти насмешки… презрение… неуважение ко мне… Он, кажется, только того и хочет, чтоб я умерла. Я
молюсь, наконец, богу: господи! Научи меня, как мне себя держать с ним! Вы сами теперь слышали… в какую минуту, когда я потеряла
отца, и что он говорит!
Полагайтесь так, что хотя не можете вы
молиться сами
за себя из уездного храма, но есть у вас такой человек в столице, что через него идет
за вас молитва и из Казанского собора, где спаситель отечества, светлейший князь Кутузов погребен, и из Исакиевского, который весь снаружи мраморный, от самого низа даже до верха, и столичный этот
за вас богомолец я, ибо я, четши ектению велегласно
за кого положено возглашаю, а про самого себя шепотом твое имя, друже мой,
отец Савелий, потаенно произношу, и молитву
за тебя самую усердную отсюда посылаю Превечному, и жалуюсь, как ты напрасно пред всеми от начальства обижен.
Ведь стоит только человеку нашего времени купить
за 3 копейки Евангелие и прочесть ясные, не подлежащие перетолкованию слова Христа к самарянке о том, что
отцу нужны поклонники не в Иерусалиме, не на той горе и не на этой, а поклонники в духе и истине, или слова о том, что
молиться христианин должен не как язычник в храмах и на виду, а тайно, т. e. в своей клети, или что ученик Христа никого не должен называть
отцом или учителем, стоит только прочесть эти слова, чтобы убедиться, что никакие духовные пастыри, называющиеся учителями в противоположность учению Христа и спорящие между собою, не составляют никакого авторитета и что то, чему нас учат церковники, не есть христианство.
— Знаю, сударыня! знаю,
за кого
молитесь! — говорит она с выражением добродушного себе на уме и почти бегом бежит сообщить на ухо
отцу протоиерею имя раба Божия Феодора.
— Ох, милушка, милушка… Не судьба тебе, милушка, видно,
за Алешей Пазухиным быть.
Отец и слышать не хочет…
Молись Богу, голубушка.
— Вот в этих палатах живал прежде
отец Авраамий, — сказал Суета, указав на небольшое двухэтажное строение, прислоненное к ограде. — Да видишь, как их злодеи ляхи отделали: насквозь гляди! Теперь он живет вон в той связи, что
за соборами, не просторнее других старцев; да он, бог с ним, не привередлив: была б у него только келья в стороне, чтоб не мешали ему
молиться да писать, так с него и довольно.
Аксюша. Если б не страх стыда
за мою грешную любовь, я бы никогда, никогда… Будьте мне
отцом, я девушка добрая, честная. Я научу маленьких детей моих благословлять вас и
молиться за вас.
— А мальчишкой-то ты больше на
отца был похож!.. — вдруг сказал Щуров и вздохнул. Потом, помолчав, спросил: — Помнишь отца-то?
Молишься за него? Надо, надо
молиться! — продолжал он, выслушав краткий ответ Фомы. — Великий грешник был Игнат… и умер без покаянья… в одночасье… великий грешник!
Там мне подали, наконец, письмо, в котором меня извещали, что сын мой умер и похоронен
отцом, что малютка теперь на небесах и
молится за родителей.
—
Молись,
молись. Пьеро,
за своего
отца!
Молись за мать твою!
Молись за нас, Аделиночка! — говорила Жервеза, плача и прижимая к себе обхвативших ее детей.
— Возьми это к себе: перед этим складнем
отец твой
молился за час до смерти,
молись и ты — молитва очищает сердце.
— Проклятое племя! Ну долго ли мой
отец был крепостным, а я всю жизнь, того-этого, послушанием страдаю. Ты вон давеча на меня крикнул, а я сейчас же
за револьвером — от послушания, того-этого, оттого, что иначе возразить не умею, от стыда! Эх, Саша, много еще ты
молиться должен, пока свой грех замолишь.
— Бог
за всех наказывает, — смиренно ответила больная игуменья. — Молитвы-то наши недоходны к богу, вот и лежу второй год. Хоть бы ты
помолился,
отец…
Воевода подождал, пока расковали Арефу, а потом отправился в судную избу. Охоня повела
отца на монастырское подворье, благо там игумена не было, хотя его и ждали с часу на час.
За ними шла толпа народу, точно
за невиданными зверями: все бежали посмотреть на девку, которая
отца из тюрьмы выкупила. Поравнявшись с соборною церковью, стоявшею на базаре, Арефа в первый раз вздохнул свободнее и начал усердно
молиться за счастливое избавление от смертной напасти.
Никита зашёл на кладбище, проститься с могилой
отца, встал на колени пред нею и задумался, не
молясь, — вот как повернулась жизнь! Когда
за спиною его взошло солнце и на омытый росою дёрн могилы легла широкая, угловатая тень, похожая формой своей на конуру злого пса Тулуна, Никита, поклонясь в землю, сказал...
— Пожалейте, православные,
помолитесь за несчастную, без рук, без ног лежит четвёртый год; попросите богородицу о помощи, возместится вам господом
за святые молитвы ваши, помогите отцу-матери горе избыть!
Надежда (весело).
Молись,
отец! Тебе есть
за что благодарить бога.
Он жестоко нападал на брата
за его ребячью покорность приказаньям Лабзина, исполняя волю которого, он сам играл и пел и брата заставил веселиться и хохотать в то время, когда им обоим следовало бы плакать,
молиться и служить панихиду по
отце!
Помолился Алексей, поклонился хозяину, потом Насте и пошел из подклета. Отдавая поклон, Настя зарделась как маков цвет. Идя в верхние горницы, она, перебирая передник и потупив глаза, вполголоса спросила
отца, что это
за человек такой был у него?
—
Отцы и братие и служебницы сея честныя обители!.. Возвещаю вам радость великую: убогое жительство наше посетили благочестивые христолюбцы, крепкие ревнители святоотеческой веры нашея древлего благочестия. Чем воздадим
за такую милость, к нам бывшую?
Помолимся убо о здравии их и спасении и воспоем Господу Богу молебное пение
за милость творящих и заповедавших нам, недостойным,
молиться о них.
— Что ты?.. Христос с тобой! Опомнись, куманек!.. — вступилась Аксинья Захаровна. — Можно ль так
отцу про детей говорить?..
Молись Богу да Пресвятой Богородице, не оставят… Сам знаешь:
за сиротой сам Бог с калитой.
Солдат пошел со мной, да так скоро, что я бегом
за ним не поспевал. Вот пришли мы в свой дом. Солдат
помолился богу и говорит: «Здравствуйте!» Потом разделся, сел на конник и стал оглядывать избу и говорит: «Что ж, у вас семьи только-то?» Мать оробела и ничего не говорит, только смотрит на солдата. Он и говорит: «Где ж матушка?» — а сам заплакал. Тут мать подбежала к
отцу и стала его целовать. И я тоже взлез к нему на колени и стал его обшаривать руками. А он перестал плакать и стал смеяться.
Парнишка не унимался, хоть и
отец его с матерью утешали и приказывали не реветь, а в церковь идти да
за великую благодать Богу
помолиться. Насильно увели мальчугана с погоста.
Радостно
отец Прохор приносил Дуне поздравления со вступлением в супружескую жизнь и благодарил ее
за новую, совсем нежданную присылку с просьбой
помолиться об ней и об ее женихе в тот день, когда предположили они венчаться.
— Я вырасту, Павла Артемьевна! А уж тянет меня туда-то, и сказать не могу, как тянет. Так бы век в тишине монастырской и прожила.
За вас бы
молилась… В посте… на ночных бдениях… — возразила, внезапно сживаясь, Соня. — У бабушки моей есть монашка знакомая… Она еще в детстве все к бабушке приставала, просила все меня в послушание к ней отдать в обитель… Совсем к себе на воспитание брала… А
отец не отдал… Сюды определил… Велел учиться.
— Сегодня ты отдохнешь от дороги, и мы кое-куда сходим: не в люди, а в церковь, где ты должен
помолиться за своего
отца и попросить себе благословения на твои начинания; потом я тебе покажу город, который имеет очень много интересных мест и прекрасных видов.
Я достал свою полушку, пошел и спешил вспомнить,
за кого чтоб
молился нищий:
за меня, конечно, и
за Машу Плещееву;
за папу и маму;
за бабушку, — ведь она мне дала полушку; потом
за упокой души дедушки Викентия Михайловича и другого дедушки, маминого
отца, Павла Васильевича.
За все,
за всякие страданья,
За всякий попранный закон,
За темные
отцов деянья,
За темный грех своих времен,
За все беды родного края, —
Пред Богом благости и сил,
Молитесь, плача и рыдая,
Чтоб Он простил, чтоб Он простил!
Можно будет говорить самые смелые вещи, вроде того, что все люди на свете имеют одного общего
отца; что ни одна национальность не имеет основания и права унижать и обижать людей другой национальности; что нельзя
молиться о мире, не почитая жизни в мире со всеми народами
за долг и обязанность перед богом, и т. д. и т. д.
Из Тамбова приезжали
молиться в церковь села Лугового и получить благословение, совет и утешение от
отца Николая. Бывали случаи, когда он отказывал в них приезжавшим к нему и всегда
за тем открывалось
за этими лишенными благословения
отца Николая какое-нибудь очень дурное дело.
— Повторяю вам, что он с восторгом откроет вам свои объятия и благословит вас… и день, когда вы вернетесь… Он выгнал вас под влиянием вспышки своего необузданного характера… и столько лет страдает из-за этого… Простите ему. Он ведь
молился на вас, он думал, что любовь к вам умерла, а она никогда не покидала его сердце. Разве может в сердце
отца погаснуть любовь к его детищу? Никогда!
— Великое дело совершил ты надо мной, добрый пастырь стада Христова, — начал Синявин, сделав три земных поклона, — свет пролил мне в душу словом Божиим, просветлил мой ум, и совесть моя чернее ночи мне показалась. Помоги мне и ее осветить светом истины.
Помолись за меня, великого грешника,
отец мой духовный!
Отец Агафангель
молится ежедневно
за упокой душ рабов Божьих: Петра, Марии, Егора, Бориса, Бориса и Арины и о здравии рабы Божией Татьяны.
Мелькает перед царем картина изгнания архипастыря из храма Успения во время богослужения, переданная ему исполнившим, по его повелению, это позорное дело Алексеем Басмановым: толпы народа, со слезами бегущие
за своим духовным
отцом, сидящим в бедной рясе на дровнях, с светлым лицом благословляющим его и находящим сказать в утешение лишь одно слово: «
молитесь»… И все это несется в разгоряченном воображении царя.
Коленопреклоненные, они горячо
молились о душе убийцы и самоубийцы Анжелики, хотя и применившей на практике суровый закон Бога-Отца — «око
за око», но едва ли не заслуживавшей своей страдальческой жизнью прощение Бога-Сына, отменившего этот закон.
— Егор Никифоров — мой
отец, — отвечала она. — Земной суд его осудил, но я, его дочь, не имею права судить его… Моя обязанность
молиться за него, и это я буду делать каждый день… Да сжалится над ним Он, Господь милосердный, и простит ему…
«Да, там, на свежей могиле отца-друга, в горячей молитве, может она почерпнуть силу, найти утешение… Ему, отошедшему в тот мир, где нет ни печали, ни воздыхания, может поверить она свою земную печаль, открыть свою душу, он поймет ее и
помолится за нее пред престолом Всевышнего».
— Здесь лежит
отец твой…
молись за упокой души его… скажи: папенька! благослови меня с того света!
— Что же, матушка, очень-то убиваться о том, нищую-то братию ты сегодня как следует быть оделила — замолят
за его грешную душеньку… Милостыня — тоже великое дело. Вклад сделай в церковь-то кладбищенскую… сорокоуст закажи… В Лавру тоже…
помолятся отцы святые… — первая заговорила Анфиса.
Когда
молились за любящих нас, она
молилась о своих домашних: об
отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним.