Неточные совпадения
— Теперь благослови, мать,
детей своих! — сказал Бульба. — Моли Бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь лыцарскую, [Рыцарскую. (Прим. Н.В. Гоголя.)] чтобы стояли всегда за веру Христову, а не то — пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите,
дети, к матери:
молитва материнская и на воде и на земле спасает.
На дачах Варавки поселились незнакомые люди со множеством крикливых
детей; по утрам река звучно плескалась о берег и стены купальни; в синеватой воде подпрыгивали, как пробки, головы людей, взмахивались в воздух масляно блестевшие руки; вечерами в лесу пели песни гимназисты и гимназистки, ежедневно, в три часа, безгрудая, тощая барышня в розовом платье и круглых, темных очках играла на пианино «
Молитву девы», а в четыре шла берегом на мельницу пить молоко, и по воде косо влачилась за нею розовая тень.
Начинает тихо, нежно: «Помнишь, Гретхен, как ты, еще невинная, еще
ребенком, приходила с твоей мамой в этот собор и лепетала
молитвы по старой книге?» Но песня все сильнее, все страстнее, стремительнее; ноты выше: в них слезы, тоска, безустанная, безвыходная, и, наконец, отчаяние: «Нет прощения, Гретхен, нет здесь тебе прощения!» Гретхен хочет молиться, но из груди ее рвутся лишь крики — знаете, когда судорога от слез в груди, — а песня сатаны все не умолкает, все глубже вонзается в душу, как острие, все выше — и вдруг обрывается почти криком: «Конец всему, проклята!» Гретхен падает на колена, сжимает перед собой руки — и вот тут ее
молитва, что-нибудь очень краткое, полуречитатив, но наивное, безо всякой отделки, что-нибудь в высшей степени средневековое, четыре стиха, всего только четыре стиха — у Страделлы есть несколько таких нот — и с последней нотой обморок!
Он видел, как многие из приходивших с больными
детьми или взрослыми родственниками и моливших, чтобы старец возложил на них руки и прочитал над ними
молитву, возвращались вскорости, а иные так и на другой же день, обратно и, падая со слезами пред старцем, благодарили его за исцеление их больных.
Приподняв иконы вверх, есаул готовился сказать короткую
молитву… как вдруг закричали, перепугавшись, игравшие на земле
дети; а вслед за ними попятился народ, и все показывали со страхом пальцами на стоявшего посреди их козака.
Через несколько дней после приезда он заставил меня учить
молитвы. Все другие
дети были старше и уже учились грамоте у дьячка Успенской церкви; золотые главы ее были видны из окон дома.
Поселенцы говеют, венчаются и
детей крестят в церквах, если живут близко. В дальние селения ездят сами священники и там «постят» ссыльных и кстати уж исполняют другие требы. У о. Ираклия были «викарии» в Верхнем Армудане и в Мало-Тымове, каторжные Воронин и Яковенко, которые по воскресеньям читали часы. Когда о. Ираклий приезжал в какое-нибудь селение служить, то мужик ходил по улицам и кричал во всё горло: «Вылазь на
молитву!» Где нет церквей и часовен, там служат в казармах или избах.
На
детях никакого греха нет, вот ихняя
молитва и доходнее к богу, чем наша.
Ребенок, пососав несколько дней материнское молоко, отравленное материнским горем, зачах, покорчился и умер. Мария Райнер целые годы неутешно горевала о своем некрещеном
ребенке и оставалась бездетною. Только весною 1840 года она сказала мужу: «Бог услышал мою
молитву: я не одна».
— Да благословит же тебя бог, как я благословляю тебя,
дитя мое милое, бесценное
дитя! — сказал отец. — Да пошлет и тебе навсегда мир души и оградит тебя от всякого горя. Помолись богу, друг мой, чтоб грешная
молитва моя дошла до него.
Он мысленно пробежал свое детство и юношество до поездки в Петербург; вспомнил, как, будучи
ребенком, он повторял за матерью
молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже души человеческой и вечно враждует с нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила, что это очи божиих ангелов, которые смотрят на мир и считают добрые и злые дела людей; как небожители плачут, когда в итоге окажется больше злых, нежели добрых дел, и как радуются, когда добрые дела превышают злые.
Начну с начала, с рождения
ребенка: при рождении
ребенка учат тому, что надо над
ребенком и матерью прочитать
молитву, чтобы очистить их, так как без
молитвы этой родившая мать погана.
По узким улицам города угрюмо шагали отряды солдат, истомленных боями, полуголодных; из окон домов изливались стоны раненых, крики бреда,
молитвы женщин и плач
детей. Разговаривали подавленно, вполголоса и, останавливая на полуслове речь друг друга, напряженно вслушивались — не идут ли на приступ враги?
Он прочел «Боярина Оршу», а она ему заказывала новое чтение. Так прочли «Хаджи Абрека», «
Молитву», «Сказку для
детей» и, наконец, несколько глав из «Демона».
Дети начали кланяться в землю, и
молитва, по-видимому, приходила к концу. Дорушка заметила это: она тихо встала с колен, подняла с травы лежавший возле нее бумажный мешок с плодами, подошла к окну, положила его на подоконнике и, не замеченная никем из семьи молочной красавицы, скоро пошла из садика.
При конце этой
молитвы двое старших
детей начинали немного тревожиться. Они розняли свои ручонки, робко дотрагивались до белых рукавов Жервезы и заглядывали в ее глаза. Видно было, что они ожидали чего-то, и знали чего ожидают.
— Не будут удивляться: это Бог прислал
детям за их хорошие
молитвы.
Вставанье по звонку, задолго до света, при потухших и потухающих ночниках и сальных свечах, наполнявших воздух нестерпимой вонью; холод в комнатах, отчего вставать еще неприятнее бедному
дитяти, кое-как согревшемуся под байковым одеялом; общественное умыванье из медных рукомойников, около которых всегда бывает ссора и драка; ходьба фрунтом на
молитву, к завтраку, в классы, к обеду и т. д.; завтрак, который состоял в скоромные дни из стакана молока пополам с водою и булки, а в постные дни — из стакана сбитня с булкой; в таком же роде обед из трех блюд и ужин из двух…
Ребенок должен был прочесть свои вечерние
молитвы, потом его раздевали, клали в кроватку и там секли.
Заговорив о долголетии крестьянина моей памяти, останавливаюсь на семействе дебелой и красивой кормилицы сестры Анюты, приходившей в свободное от уроков время ко мне с
ребенком в классную. Это бесспорно была весьма добродушная женщина; тем не менее ее выхоленная и массивная самоуверенность вызывали с моей стороны всякого рода выходки. Так, например, зная лично ее мужа, Якова, я, обучая ее
молитве Господней, натвердил вместо: «яко на небеси» — «Яков на небеси».
Удивительно просто сказала она эти светлые слова, — так
ребёнок не скажет «мама». Обогател я силой, как в сказке, и стала она мне с того часа неоценимо дорога. Первый раз сказала, что любит, первый раз тогда обнял я её и так поцеловал, что весь перестал быть, как это случалось со мной во время горячей
молитвы.
Когда б услышал бог мои
молитвыИ мне послал
детей! К себе тогда б
Умела вновь я мужа привязать….
А! полон двор охотниками. Муж
Домой приехал. Что ж его не видно?
Как шло дело о
детях, то мы думали, что он изобразит Романа-Чудотворца, коему молятся от неплодия, или избиение младенцев в Иерусалиме, что всегда матерям, потерявшим чад, бывает приятно, ибо там Рахиль с ними плачет о
детях и не хочет утешиться; но сей мудрый изограф, сообразив, что у англичанки
дети есть и она льет
молитву не о даровании их, а об оправдании их нравственности, взял и совсем иное написал, к целям ее еще более соответственное.
Не явно ли благословенье Божье!
Теперь у нас и войско, и казна,
И полководец. Недалеко время,
Когда, вооружась и окрылатев,
Как непоборные орлы, помчимся.
За нас
молитвы целого народа,
Детей, и жен, и старцев многолетних,
И пенье иноков, и клир церковный,
Елей лампад, курение кадил!
За нас угодники и чудотворцы,
И легионы грозных сил небесных,
Полк ангелов и Божья благодать!
Ее Столыгин употреблял на прием талек, холстины, орехов, на чищение ягод, сушение трав, варение грибов; Марфа Петровна, призревая родственников, была уверена, что этим загладит все свои грехи, а может, сделает доступною и свою
молитву о даровании
детей.
И я все шел вперед, лепеча богу, точно перепуганный
ребенок, несвязные, нелепые
молитвы: «Миленький бог, добрый, хороший бог, спаси меня, прости меня.
Трое певцов пели, сами себя очаровав песней, и она звучала, то мрачная и страстная, как
молитва кающегося грешника, то печальная и кроткая, как плач больного
ребёнка, то полная отчаянной и безнадёжной тоски, как всякая хорошая русская песня.
— Ха! — сказал он, продолжая глядеть на меня этим тяжелым взглядом. — За веру!.. Бога вспомнили… Давно это было… Не хотел
ребенка хоронить на православном кладбище… Теперь жену зарыл в яму, завалил камнями, без креста, без
молитвы… Лес, камни… и люди, как камни…
В третьем часу вместе обедают, вечером вместе готовят уроки и плачут. Укладывая его в постель, она долго крестит его и шепчет
молитву, потом, ложась спать, грезит о том будущем, далеком и туманном, когда Саша, кончив курс, станет доктором или инженером, будет иметь собственный большой дом, лошадей, коляску, женится и у него родятся
дети… Она засыпает и все думает о том же, и слезы текут у нее по щекам из закрытых глаз. И черная кошечка лежит у нее под боком и мурлычет...
— Молитесь Богу,
дети! — сказал им Иван Григорьич. — Кладите земные поклоны, творите
молитву за мной: «Сохрани, Господи, и помилуй рабу твою, девицу Агриппину! Воздай ей за добро добром, Владыко многомилостивый!»
До того дошло, что в иной избе по две да по три веры — отец одной, мать другой,
дети третьей, — у каждого иконы свои, у каждого своя посуда — ни в пище, ни в питье, ни в
молитве не сообщаются, а ежель про веру разговорятся, то́тчас проклинать друг дружку.
— На
молитву,
дети, на
молитву! — послышались громкие голоса надзирательниц.
—
Дети, на
молитву! Резкий голос Павлы Артемьевны звучит как-то по-особенному сегодня; торжественно, решительно и многозначительно в одно и то же время. В душном, спертом воздухе длинной, но узкой спальни словно нависла какая-то темная грозовая туча. Как перед бурей. Торжествующие глаза надзирательницы вскользь пробежали острым взглядом по становившимся в пары воспитанницам и продержались несколько дольше и значительнее на личике Наташи.
Но
дети не замечают ни угроз матери, ни присутствия чужого человека. Они кладут котят на ковер и поднимают оглушительный визг. Около них ходит роженица и умоляюще мяукает. Когда, немного погодя,
детей тащат в детскую, одевают их, ставят на
молитву и поят чаем, они полны страстного желания поскорее отделаться от этих прозаических повинностей и опять бежать в кухню.
Я прибегнула к богу, к святым угодникам его с
молитвами сохранить наше
дитя; ездила к Троице на поклонение Сергию-чудотворцу, в Киев к почивающей там святыне, в Нилову пустынь.
— За мной,
дети, со крестом и
молитвою! — кричит Вадбольский и вносит остатки своего полка на середину горы.
Молодая женщина, накормив грудью свое
дитя, положила его опять в колыбель, и старик опять принялся убаюкивать его. Под вязом поставлен стол: скоро готова вечерняя трапеза. Но прежде нежели садиться за нее, все семейство благоговейно творит
молитву, и
дитя, повторяя за матерью, лепечет благодарение богу за хлеб насущный. Сели; Любуша одна не садится. Она устремила взоры на ближайшую гору, по которой идет дорога к замку, и как будто силится глазами поймать какой-то предмет.
Виталина. Бог услышал мои
молитвы: будь счастлива, милое, дорогое
дитя мое!
Таков был смысл горячей, продолжительной
молитвы князя Сергея Сергеевича Лугового. Слезы неудержимо текли из его глаз, но это не были слезы безысходного отчаяния, которое еще так недавно владело его душой. Это были покорные слезы
ребенка перед своей горячо любимой и беззаветно любящей матерью.
Молитва совершенно переродила и успокоила князя.
— Крестьяне, что
дети, выучатся тому языку, которому заставят их учиться, тем
молитвам, тому знамению креста, которыми велят им молиться, и сделаются католиками, поляками.
Лицо
ребенка сделалось серьезным, он возвел свои глазки на крест и начал шептать
молитву, которой научила его мать. Последняя продолжала тоже молиться, обливаясь слезами.
Первому лепету
молитвы няня выучила
ребенка, но молиться с благоговением — Создателю Господу Богу — внушал ему дядька, который сам всегда так молился, иногда со слезами на глазах.
И много времени спустя, когда Васю похоронили и трава выросла на его могиле, попадья все еще твердила
молитву всех несчастных матерей: «Господи, возьми мою жизнь, но отдай мое
дитя!»
«Да,
молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы
детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар.
И собачонка опять смеялась, и вместе с нею смеялся одинокий старик; а в это время на лавочке у печки тихо дышал сладко спящий
ребенок; у порога, свернувшись кольцом, сопел и изредка бредил Кинжалка; в стены постукивал мороз; тихая ночь стояла над всем городом, когда проходивший по мосту старогорожанин думал, как скучно должно быть бедному старику в его одинокой хибарке, расшалившийся старик смеялся и резвился с своей Венеркой и, наконец, прочитав на ночь
молитву, засыпал со сложенными на груди руками.