Неточные совпадения
Какие бывают эти общие
залы — всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со
множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, — словом, все то же, что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал.
Он нашел его в очень маленькой задней комнате, в одно окно, примыкавшей к большой
зале, где на двадцати маленьких столиках, при криках отчаянного хора песенников, пили чай купцы, чиновники и
множество всякого люда.
В конце зимы он поехал в Москву, выиграл в судебной палате процесс, довольный собою отправился обедать в гостиницу и, сидя там, вспомнил, что не прошло еще двух лет с того дня, когда он сидел в этом же
зале с Лютовым и Алиной, слушая, как Шаляпин поет «Дубинушку». И еще раз показалось невероятным, что такое
множество событий и впечатлений уложилось в отрезок времени — столь ничтожный.
В нем большая
зала, увешанная тысячами печатных уведомлений о продаже, о покупке, да
множество столов с газетами.
По мере того как мы шли через ворота, двором и по лестнице, из дома все сильнее и чаще раздавался стук как будто
множества молотков. Мы прошли несколько сеней, заваленных кипами табаку, пустыми ящиками, обрезками табачных листьев и т. п. Потом поднялись вверх и вошли в длинную
залу с таким же жиденьким потолком, как везде, поддерживаемым рядом деревянных столбов.
В другой
зале висело
множество фамильных портретов всех величин, форм, времен, возрастов и костюмов.
Гул от
множества голосов волнами ходил по обширной
зале, тот смутный гул, в котором ни одного членораздельного звука различить нельзя.
Роскошный дворец со
множеством комнат и всевозможных уютных уголков сверкал разноцветными лампами. Только танцевальный
зал был освещен ярким белым светом. Собралась вся прожигающая жизнь Москва, от дворянства до купечества.
Войдя в свой дом, Лизавета Прокофьевна остановилась в первой же комнате; дальше она идти не могла и опустилась на кушетку, совсем обессиленная, позабыв даже пригласить князя садиться. Это была довольно большая
зала, с круглым столом посредине, с камином, со
множеством цветов на этажерках у окон и с другою стеклянною дверью в сад, в задней стене. Тотчас же вошли Аделаида и Александра, вопросительно и с недоумением смотря на князя и на мать.
В каждой комнате, чуть ли не в каждом окне, были у меня замечены особенные предметы или места, по которым я производил мои наблюдения: из новой горницы, то есть из нашей спальни, с одной стороны виднелась Челяевская гора, оголявшая постепенно свой крутой и круглый взлобок, с другой — часть реки давно растаявшего Бугуруслана с противоположным берегом; из гостиной чернелись проталины на Кудринской горе, особенно около круглого родникового озера, в котором мочили конопли; из
залы стекленелась лужа воды, подтоплявшая грачовую рощу; из бабушкиной и тетушкиной горницы видно было гумно на высокой горе и
множество сурчин по ней, которые с каждым днем освобождались от снега.
Я получил было неприятное впечатление от слов, что моя милая сестрица замухрышка, а братец чернушка, но, взглянув на
залу, я был поражен ее великолепием: стены были расписаны яркими красками, на них изображались незнакомые мне леса, цветы и плоды, неизвестные мне птицы, звери и люди, на потолке висели две большие хрустальные люстры, которые показались мне составленными из алмазов и бриллиантов, о которых начитался я в Шехеразаде; к стенам во многих местах были приделаны золотые крылатые змеи, державшие во рту подсвечники со свечами, обвешанные хрустальными подвесками;
множество стульев стояло около стен, все обитые чем-то красным.
Вдруг поднялся глухой шум и топот
множества ног в
зале, с которым вместе двигался плач и вой; все это прошло мимо нас… и вскоре я увидел, что с крыльца, как будто на головах людей, спустился деревянный гроб; потом, когда тесная толпа раздвинулась, я разглядел, что гроб несли мой отец, двое дядей и старик Петр Федоров, которого самого вели под руки; бабушку также вели сначала, но скоро посадили в сани, а тетушки и маменька шли пешком; многие, стоявшие на дворе, кланялись в землю.
Прасковья Ивановна взяла за руки моего отца и мать и повела их в
залу, где ожидало нас
множество гостей, съехавшихся к празднику.
Мы проговорили так до обеда, который происходил обыкновенным порядком в
зале; кушаний было
множество, и, кроме моей матери и отца, который и за стол не садился, все кушали охотно и разговаривали довольно спокойно, только вполголоса.
К обеду все воротились и привезли с собой попа с попадьей, накрыли большой стол в
зале, уставили его
множеством кушаний; потом подали разных блинов и так же аппетитно все кушали (разумеется, кроме отца и матери), крестясь и поминая бабушку, как это делали после смерти дедушки.
Слова швейцара князь вас ждет ободрили Крапчика, и он по лестнице пошел совершенно смело. Из
залы со стенами, сделанными под розовый мрамор, и с лепным потолком Петр Григорьич направо увидал еще большую комнату, вероятно, гостиную, зеленого цвета и со
множеством семейных портретов, а налево — комнату серую, на которую стоявший в
зале ливрейный лакей в штиблетах и указал Крапчику, проговорив...
Около стен
залы сидели нетанцующие дамы с открытыми шеями и разряженные, насколько только хватило у каждой денег и вкусу, а также стояло
множество мужчин, между коими виднелись чиновники в вицмундирах, дворяне в своих отставных военных мундирах, а другие просто в черных фраках и белых галстуках и, наконец, купцы в длиннополых, чуть не до земли, сюртуках и все почти с огромными, неуклюжими медалями на кавалерских лентах.
Посредине
залы был накрыт старинный раздвижной стол с
множеством колеблющихся ножек.
Нарядившись в свой петербургский костюм, в котором намерен был произвести эффект, он развязно вошел в большую
залу, хотя тотчас же немного осел при виде
множества витых и густых эполет и статских мундиров со звездами.
Я начал робеть и, изрядно оробев, остановился, как пень, посреди паркета огромной, с настоящей далью,
залы, где расхаживало
множество народа, мужчин и женщин, одетых во фраки и красивейшие бальные платья.
Пастор, Ида и все, кроме бабушки, были в этой комнате, и целой компанией все снова возвратились в
залу, где нас ждал кофе, русский пирог с дичинным фаршем и полный завтрак со
множеством всякого вина.
Тут они вовсе не чинились, несмотря на то что в этой же
зале находилось
множество тех аристократов, перед которыми они в другом месте готовы были своими поклонами смести пыль, нанесенную своими же сапогами.
У самого входа в
залу для пассажиров первого и второго классов столпилось, как водится,
множество нетерпеливой и торопившейся публики и, — может быть, тоже как водится, — произошел скандал.
Наступил день Рождества. Все мы были одеты в праздничном и вышли с гувернерами и боннами к чаю. В
зале кроме
множества родных и гостей, стояло духовенство: священник, дьякон и два дьячка.
Мундиры сначала провешивалив жаркий день на солнышке, раскидывая их на протянутых через двор веревках, что ко всяким воротам привлекало
множество любопытных; потом мундиры выбивалипрутьями, растянув на подушке или на войлочке; затем их трясли, еще позже их штопали, утюжилии, наконец, раскидывалина кресле в
зале или другой парадной комнате, и в заключение всего — в конце концов их втихомолку кропили из священных бутылочек богоявленскою водой, которая, если ее держать у образа в заткнутой воском посудине, не портится от одного крещеньева дня до другого и нимало не утрачивает чудотворной силы, сообщаемой ей в момент погружения креста с пением «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое».
Бритые гранды, которых я застал в
зале государственного совета великое
множество, были народ очень умный, и когда я сказал: «Господа, спасем луну, потому что земля хочет сесть на нее», то все в ту же минуту бросились исполнять мое монаршее желание, и многие полезли на стену, с тем чтобы достать луну; но в это время вошел великий канцлер.
Азагаров заиграл, и перед его глазами закружились белые, голубые и розовые платьица, короткие юбочки, из-под которых быстро мелькали белые кружевные панталончики, русые и черные головки в шапочках из папиросной бумаги. Играя, он машинально прислушивался к равномерному шарканью
множества ног под такт его музыки, как вдруг необычайное волнение, пробежавшее по всей
зале, заставило его повернуть голову ко входным дверям.
Целый ряд высоких комнат с паркетными полами, оклеенных дорогими, тисненными золотом, обоями; столовая «под дуб» с развешанными по стенам плохими моделями дичи, с огромным резным буфетом, с большим круглым столом, на который лился целый поток света из висячей бронзовой лампы с молочным абажуром;
зал с роялем,
множеством разной мебели из гнутого бука, диванчиков, скамеек, табуреток, стульев, с дорогими литографиями и скверными олеографиями в раззолоченных рамах; гостиная, как водится, с шелковой мебелью и кучей ненужных вещей.
Огромные комнаты, особенно большая
зала с беломраморными стенами и колоннами, с дорогими, хоть и закоптелыми люстрами, со стульями и диванчиками, обитыми хоть и полинявшею, но шелковой тканью, другие комнаты, обитые гобеленами, китайские вазы, лаковые вещи,
множество старого саксонского и севрского фарфора — вся эта побледневшая, износившаяся роскошь когда-то изящно и свежо разубранного барского дома на каждом шагу вызывала громкое удивленье Дуни.
Пышная зеленая красавица-елка, отягощенная грузом блестящих безделушек в виде стеклянных шаров, звезд и цепей, сверкающая бесчисленным
множеством огней, величественная и гордая, стояла посреди
залы, распространяя чудеснейший и сладкий запах смолы и хвои далеко вокруг себя.
Обед шел очень оживленно и даже весело. Целое море огня с зажженных во
множестве бра, люстр и канделябр освещало большое общество, усевшееся за длинный стол в высокой белой с позолотой
зале в два света. На хорах гремел хор музыки, звуки которой должны были долетать и до одинокой Лары, и до крестьян, оплакивавших своих коровушек и собиравшихся на огничанье.
На одной бойкой станции, где в ресторане вокзала сновало
множество всякого народа, и военного и штатского, в отдельном стойле, на которые разделена была
зала на манер лондонской таверны, я, закусывая, снял свою сумку из красного сафьяна, положил ее рядом на диване, заторопился, боясь не захватить поезд, и забыл сумку. В ней был весь мой банковый фонд — больше тысячи франков — и все золотом.
Тут Тася оглянулась. Она припомнила эту комнату — род площадки — с ее голубой мебелью,
множеством афиш направо, темной дверью с надписью «Контора»и аркой. Левее ряд комнат. Она помнила, что совсем налево — опять белые перила и ход в театральную
залу с двумя круглыми лесенками на галерею.
Дом состоял из двух половин; в одной была «
зала» и рядом с ней спальня старика Жмухина — комнаты душные, с низкими потолками и со
множеством мух и ос, а в другой была кухня, в которой стряпали, стирали, кормили работников; здесь же под скамьями сидели на яйцах гусыни и индейки, и здесь же находились постели Любови Осиповны и ее обоих сыновей.
Гришуткин и Свистицкий вошли в
зал. Там стоял большой стол, уставленный закусками и винами. За одним прибором сидела дочь хозяина Надежда Ивановна, молодая брюнетка, в глубоком трауре по недавно умершем муже; за другим, рядом с ней, товарищ прокурора Тюльпанский, молодой человек с бачками и
множеством синих жилок на лице.
Она указала на свободный мраморный столик,
множество которых было расставлено в обширной
зале.
Первая остановка была в Митаве, в замке курляндского герцога.
Множество лиц, желавших представиться Александру Васильевичу, собрались в приемной
зале перед дверьми, ведущими во внутренние апартаменты. Вдруг эти двери отворились, и в них появился Александр Васильевич в одной рубашке, босой.
В самом доме было
множество комнат;
зала, две гостиных, угольная составляли так называемую парадную часть дома. Убранство их было несколько странно, хотя не отличалось от домов других московских бар средней руки, по состоянию к которым принадлежал и князь Прозоровский. Рядом с вычурной мебелью попадались стулья домашнего, грубого изделия из простого дерева, окрашенные желтой краской; рядом с картинами заграничных мастеров висела мазня доморощенного крепостного живописца.
Великолепные огромные
залы московского дворянского собрания были буквально залиты светом
множества восковых свечей из люстр, канделябр и консолей. Оркестр гремел.
Еще до отъезда из дома княжны Варвары Ивановны Прозоровской роскошные
залы, гостиные и кабинет покойного наполнились
множеством народа, любопытными слугами как из княжеского дома, там и домов почти всего околотка.
Входя в
зал, Николай Герасимович заметил среди публики несколько его знакомых и многое
множество кокоток высшего полета.