Неточные совпадения
Уходит наконец от них, не выдержав сам муки сердца своего, бросается на одр свой и плачет; утирает потом лицо свое и выходит сияющ и светел и возвещает им: «Братья, я Иосиф, брат ваш!» Пусть прочтет он далее о том, как
обрадовался старец Иаков, узнав, что жив еще его милый мальчик, и потянулся в Египет, бросив даже Отчизну, и умер в чужой земле, изрекши на веки веков в завещании своем величайшее слово, вмещавшееся таинственно в кротком и боязливом сердце его во всю его жизнь, о том, что от рода его, от Иуды, выйдет великое чаяние
мира, примиритель и спаситель его!
— Пашенька! — сказал Буеракин, — известно ли вам, отчего у нас на дворе сегодня птички поют, а с крыш капель льется? Неизвестно? так знайте же: оттого так тепло в
мире, оттого птички
радуются, что вот господин Щедрин приехал, тот самый господин Щедрин, который сердца становых смягчает и вселяет в непременном заседателе внезапное отвращение к напитку!
Он мысленно пробежал свое детство и юношество до поездки в Петербург; вспомнил, как, будучи ребенком, он повторял за матерью молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже души человеческой и вечно враждует с нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила, что это очи божиих ангелов, которые смотрят на
мир и считают добрые и злые дела людей; как небожители плачут, когда в итоге окажется больше злых, нежели добрых дел, и как
радуются, когда добрые дела превышают злые.
По-моему, они — органы, долженствующие передавать нашему физическому и душевному сознанию впечатления, которые мы получаем из
мира внешнего и из
мира личного, но сами они ни болеть, ни иметь каких-либо болезненных припадков не могут; доказать это я могу тем, что хотя в молодые годы нервы у меня были гораздо чувствительнее, — я тогда живее
радовался, сильнее огорчался, — но между тем они мне не передавали телесных страданий.
Это был один из тех благороднейших и целомудренных сердцем людей, которые даже стыдятся предположить в другом человеке дурное, торопливо наряжают своих ближних во все добродетели,
радуются чужому успеху, живут, таким образом, постоянно в идеальном
мире, и при неудачах прежде всех обвиняют самих себя.
Несчастный вождь! как ярко просиял
Восход его шумящей, бурной жизни.
Я
радуюсь, великородный витязь,
Что кровь его с отечеством мирится.
Вины отцов не должно вспоминать;
Мир гробу их! приближься, Курбский. Руку!
— Не странно ли? сын Курбского ведет
На трон, кого? да — сына Иоанна…
Всё за меня: и люди и судьба. —
Ты кто такой?
Юсов. Мне можно плясать. Я все в жизни сделал, что предписано человеку. У меня душа покойна, сзади ноша не тянет, семейство обеспечил — мне теперь можно плясать. Я теперь только
радуюсь на Божий
мир! Птичку увижу, и на ту
радуюсь, цветок увижу, и на него
радуюсь: премудрость во всем вижу.
Старательно и добросовестно вслушиваясь, весьма плохо слышал он голоса окружающего
мира и с радостью понимал только одно: конец приближается, смерть идет большими и звонкими шагами, весь золотистый лес осени звенит ее призывными голосами.
Радовался же Сашка Жегулев потому, что имел свой план, некую блаженную мечту, скудную, как сама безнадежность, радостную, как сон: в тот день, когда не останется сомнений в близости смерти и у самого уха прозвучит ее зов — пойти в город и проститься со своими.
Уверенный в справедливости своих начал,
радуясь на свою Нью-Лэнэркскую фабрику и колонию, он сочинил, между прочим, следующий, может быть и справедливый, но несколько странный силлогизм: «Что могло однажды образоваться и осуществиться в логических построениях мысли человека, то не может уже быть признано невозможным в
мире и должно, рано или поздно, непременно найти свое осуществление и в фактах действительной жизни».
Так жить нельзя. А
мир спокойно спит: и мужья целуют своих жен, и ученые читают лекции, и нищий
радуется брошенной копейке. Безумный, счастливый в своем безумии
мир, ужасно будет твое пробуждение!
— Страшно; не могу я больше жить за свой собственный страх и счет; нужно, непременно нужно связать себя с общей жизнью, мучиться и
радоваться, ненавидеть и любить не ради своего «я», все пожирающего и ничего взамен не дающего, а ради общей людям правды, которая есть в
мире, что бы я там ни кричал, и которая говорит душе, несмотря на все старания заглушить ее.
Нет больше счастия на земле, как жить своей семьей в
мире да в благочестии — и самому весело, и люди на тебя будут
радоваться.
Нынче он
обрадовался ему более, чем когда-либо: для человека очень часто есть томительная потребность поделиться с другою сочувствующею душою своими чересчур уж сильными ощущениями и мыслями, которые переполняют вместилище его внутреннего
мира.
И он улыбался при мысли о сегодняшнем вечере и
радовался случаю освежиться и встряхнуться, вздохнуть чистым воздухом того
мира, где не личные заботы и печали томят людей.
Так он и представил это дело всей базарной публике, которая очень
обрадовалась новости — и в полном сборе, толпою повалила к дому Марьи Матвеевны, где, по докладу Егорки, происходили такие редкостные, хотя, впрочем, конечно, как всякий спирит подтвердить может, — самые вероятные дела, обличающие нынче у некоторых ученых людей близость к нам существ невидимого
мира.
— Видите?.. Настоящие сектантки, у них все
миром, — отозвалась хозяйка. — Гоните их, они не боятся и даже
радуются.
— Теперь понимаю. В самом деле, живут вороны и галки и обходятся же без нас. Да… И куры, и гуси, и зайчики, и овечки, все будут жить на воле,
радоваться, знаете ли, и бога прославлять, и не будут они нас бояться. Настанет
мир и тишина. Только вот, знаете ли, одного не могу понять, — продолжал Жмухин, взглянув на ветчину. — Со свиньями как быть? Куда их?
Священник
обрадовался, что никакой иной беды на
миру не случилось, плюнул и назвал мужиков баранами, а бараны все знай стоят на коленах.
В этот день был веселый маскарад назначен, и заранее Мира-королева
радовалась тому, как хороша, как нарядна она на нем будет.
После несчастной битвы под Аустерлицом, австрийский император Франц, как мы уже говорили, вступил с Наполеоном в переговоры о
мире, перемирие было подписано 26 ноября 1805 года, а на другой день император Александр Павлович уехал в Петербург. Воображение его было чересчур потрясено ужасными сценами войны; как человек он
радовался ее окончанию, но как монарх сказал перед отъездом следующую фразу, достойную великого венценосца...
— О чем плачете, сын мой? — начал старик задушевным голосом. — О мертвых не плачут, надо
радоваться, что милосердный Господь призывает к себе человека из этого грешного
мира.
Как в каждой настоящей семье, в Лысо-Горском доме жило вместе несколько совершенно различных
миров, которые, каждый удерживая свою особенность и делая уступки один другому, сливались в одно гармоническое целое. Каждое событие, случавшееся в доме, было одинаково важно, одинаково радостно или печально для всех этих
миров; но каждый
мир имел совершенно свои, независимые от других, причины
радоваться или печалиться какому-либо событию.
«Ну-ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый нумер второго орудия в его
мире был дядя; Тушин чаще других смотрел на него и
радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим-то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
Он гордился тем, что она так умна, и хорошо сознавал свое ничтожество перед нею в
мире духовном, и тем более
радовался тому, что она с своею душой не только принадлежала ему, но составляла часть его самого.
И тут Христос говорит: только в мирской жизни сильные
мира пользуются и
радуются славой и властью личной жизни; но вы, ученики мои, должны знать, что смысл жизни человеческой не в личном счастье, а в служении всем, в унижении перед всеми.