Неточные совпадения
Его доброе немецкое лицо, участие, с которым он старался угадать причину моих слез, заставляли их
течь еще обильнее: мне было совестно, и я не понимал, как за
минуту перед тем я мог не любить Карла Иваныча и находить противными его халат, шапочку и кисточку; теперь, напротив, все это казалось мне чрезвычайно милым, и даже кисточка казалась явным доказательством его доброты.
Теперь пойдут вопросы:
А что́ же капитан и
течь, и что́ матросы?
Течь слабая, и та
В
минуту унята;
А остальное — клевета.
Так, с поднятыми руками, она и проплыла в кухню. Самгин, испуганный ее шипением, оскорбленный тем, что она заговорила с ним на ты, постоял
минуту и пошел за нею в кухню. Она, особенно огромная в сумраке рассвета, сидела среди кухни на стуле, упираясь в колени, и по бурому, тугому лицу ее
текли маленькие слезы.
Как-то днем, в стороне бульвара началась очень злая и частая пальба. Лаврушку с его чумазым товарищем послали посмотреть: что там?
Минут через двадцать чумазый привел его в кухню облитого кровью, — ему прострелили левую руку выше локтя. Голый до пояса, он сидел на табурете, весь бок был в крови, — казалось, что с бока его содрана кожа. По бледному лицу Лаврушки
текли слезы, подбородок дрожал, стучали зубы. Студент Панфилов, перевязывая рану, уговаривал его...
У него шевельнулась странная мысль. Она смотрела на него с спокойной гордостью и твердо ждала; а ему хотелось бы в эту
минуту не гордости и твердости, а слез, страсти, охмеляющего счастья, хоть на одну
минуту, а потом уже пусть
потекла бы жизнь невозмутимого покоя!
Ниже росли кусты и деревья, берег становился обрывистым и был завален буреломом. Через 10
минут его лошадь достала до дна ногами. Из воды появились ее плечи, затем спина, круп и ноги. С гривы и хвоста вода
текла ручьями. Казак тотчас же влез на коня и верхом выехал на берег.
Мучительно сжалось мое сердце; как будто что-то дорогое, что я любил, лелеял и миловал, было опозорено и оплевано передо мной в эту
минуту, но вместе с тем и слезы
потекли из глаз моих.
На последней неделе поста Ольга говела. Она всегда горячо и страстно веровала, но на этот раз сердце ее переполнилось. На исповеди и на причастии она не могла сдержать слез. Но облегчили ли ее эти слезы, или, напротив, наполнили ее сердце тоскою, — этого она и сама не могла различить. Иногда ей казалось, что она утешена, но через
минуту слезы опять закипали в глазах, неудержимой струей
текли по щекам, и она бессознательно повторяла слова отца:"Бедная! бедная! бедная!"
Что я вам приказываю — вы то сейчас исполнять должны!» А они отвечают: «Что ты, Иван Северьяныч (меня в миру Иван Северьяныч, господин Флягин, звали): как, говорят, это можно, что ты велишь узду снять?» Я на них сердиться начал, потому что наблюдаю и чувствую в ногах, как конь от ярости бесится, и его хорошенько подавил в коленях, а им кричу: «Снимай!» Они было еще слово; но тут уже и я совсем рассвирепел да как заскриплю зубами — они сейчас в одно мгновение узду сдернули, да сами, кто куда видит, бросились бежать, а я ему в ту же
минуту сейчас первое, чего он не ожидал, трах горшок об лоб: горшок разбил, а тесто ему и
потекло и в глаза и в ноздри.
Но Шатушка молчал; с
минуту продолжалось общее молчание. Слезы тихо
текли по ее набеленным щекам; она сидела, забыв свои обе руки на плечах Шатова, но уже не смотря на него.
Возвращаясь вечером с ярмарки, я останавливался на горе, у стены кремля, и смотрел, как за Волгой опускается солнце,
текут в небесах огненные реки, багровеет и синеет земная, любимая река. Иногда в такие
минуты вся земля казалась огромной арестантской баржей; она похожа на свинью, и ее лениво тащит куда-то невидимый пароход.
— Ни одной ночи, — говорит, — бедная, не спала: все, бывало, ходила в белый зал гулять, куда, кроме как для балов, никто и не хаживал. Выйдет, бывало, туда таково страшно, без свечи, и все ходит, или сядет у окна, в которое с улицы фонарь светит, да на портрет Марии Феодоровны смотрит, а у самой из глаз слезы
текут. — Надо полагать, что она до самых последних
минут колебалась, но потом преданность ее взяла верх над сердцем, и она переломила себя и с той поры словно от княжны оторвалась.
Каждую
минуту я должен иметь ловкость выхватывать из этого громадного материала самое важное и нужное и так же быстро, как
течет моя речь, облекать свою мысль в такую форму, которая была бы доступна разумению гидры и возбуждала бы ее внимание, причем надо зорко следить, чтобы мысли передавались не по мере их накопления, а в известном порядке, необходимом для правильной компоновки картины, какую я хочу нарисовать.
В мастерской становится тихо, как в погребе, что-то душное, ночное наполняет ее. Острые, раздражающие запахи
текут вслед этой троице тихо обезумевших людей; они возбуждают страх и зависть, и когда они скроются за дверью в сени, — вся мастерская две-три
минуты подавленно молчит.
Он проклял страсть свою в эту
минуту: она душила, томила его, и он слышал, как растопленный свинец вместо крови
потек в его жилах.
Смягчилась накипевшая, деланая злоба; слезы
текли, облегчая, и не было стыдно слез; перед всяким, кто бы ни вошел в ту
минуту, он не стал бы сдерживать этих слез, уносивших с собой ненависть.
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно
потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз — и паруса надулись, ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны.
— Не лгу я! Вы проливали крокодиловы слезы на наши улики, издевались над ними… Бывали
минуты, когда мне хотелось верить более вам, чем уликам… о, вы хороший актер!.. Но теперь я не поверю вам, даже если из ваших глаз вместо этих актерских, фальшивых слез
потечет кровь! Говорите, вы убили Кузьму?
Минут через двадцать хода тропа привела нас к какому-то мелкому оврагу, который вскоре оформился в долину, идущую в направлении к юго-востоку. Километрах в трех от перевала наш безыменный ключик впал в небольшую речку, подошедшую справа. Это и есть Иггу, верхний левый приток Копи. Здесь она
течет в широтном направлении.
Когда Теркин целовал ее в голову, он почувствовал, до какой степени она далека в эту
минуту от всякого девичьего расчета… И он умиленно взял ее опять за руки, поднес их к губам и долго глядел ей в глаза, откуда тихо
текли слезы.
Но момент для плача был уже упущен. Как ни мигал глазами старик, как ни настраивал себя, а слезы не
текли и ком не подступал к горлу… Постояв
минут десять, Узелков махнул рукой и пошел искать Шапкина.
Как хороша была Лизавета Петровна в ту
минуту, когда я, приподнявши, наконец, голову, отяжелевшую от слез, взглянула ей в лицо. Тихие слезы
текли у нее по щекам. Она все поняла и, казалось, любила меня еще больше за мою грязь, за мое глубокое падение…
Дети оплакали ее горячими слезами, плакал муж, но кто видел, как он в эти горячие
минуты охорашивался в зеркале, как будто говоря: «Хоть куда еще молодец!» — мог догадаться, что они не
текли из глубины души.
— Несколько
минут беседы… На вас вся надежда несчастной девушки, когда-то бывшей вашей подругой… — прерывистым шепотом начала Бахметьева, и слезы градом
потекли из ее глаз.
Духовные, которых это известие всего ближе могло касаться, исполнились радосторастворенного страха и сию же
минуту принялись все приводить в порядок, а в поле выслали умилительную депутацию. Посланные с фонарями отыскали под дождем перемокшего владыку и его свиту и доставили всех их в город. Владыка не устоял и
потек богошественными стопами обсушиваться. Выходило это против регламента, но, как известно, «нужда пременяет законы».