Неточные совпадения
— А
знаете, — сказал он, усевшись в пролетку, — большинство задохнувшихся, растоптанных — из так называемой чистой публики… Городские и — молодежь. Да. Мне это один полицейский врач сказал, родственник мой. Коллеги,
медики, то же говорят. Да я и сам видел. В борьбе за жизнь одолевают те, которые попроще. Действующие инстинктивно…
Но впоследствии я с удивлением
узнал от специалистов-медиков, что тут никакого нет притворства, что это страшная женская болезнь, и кажется, по преимуществу у нас на Руси, свидетельствующая о тяжелой судьбе нашей сельской женщины, болезнь, происходящая от изнурительных работ слишком вскоре после тяжелых, неправильных, безо всякой медицинской помощи родов; кроме того, от безвыходного горя, от побоев и проч., чего иные женские натуры выносить по общему примеру все-таки не могут.
А между тем отец не
знает причины расстройства, потому что пользующий
медик не
знает; что ж это такое?
— Жаль, что мы незнакомы с вами, — начал он: —
медику нужно доверие; а может быть, мне и удастся заслужить ваше. Они не понимают вашей болезни, тут нужна некоторая догадливость. Слушать вашу грудь, давать вам микстуры — совершенно напрасно. Нужно только одно:
знать ваше положение и подумать вместе, можно ли что-нибудь сделать. Вы будете помогать мне в этом?
Его болтовня и шутки не были ни грубы, ни плоски; совсем напротив, они были полны юмора и сосредоточенной желчи, это была его поэзия, его месть, его крик досады, а может, долею и отчаяния. Он изучил чиновнический круг, как артист и как
медик, он
знал все мелкие и затаенные страсти их и, ободренный ненаходчивостью, трусостью своих знакомых, позволял себе все.
Вероятно, тебя видел Иван Федорович Иваницкий,
медик, путешествовавший на судах Американской компании. Он тебя
знает и обещал мне, при недавнем свидании здесь, передать тебе мой привет. Всеми способами стараюсь тебя отыскивать, только извини, что сам не являюсь. Нет прогонов. Подождем железную дорогу. Когда она дойдет [до] Ялуторовска, то, вероятно, я по ней поеду. Аннушка тебя целует.
— Ты, конечно,
знаешь, что мать предназначила тебя не в
медики, а по юридической части…
Ахилла ничего этого не
знал: он спокойно и безмятежно горел в огне своего недуга на больничной койке. Лекарь, принявший дьякона в больницу, объявил, что у него жестокий тиф, прямо начинающийся беспамятством и жаром, что такие тифы обязывают
медика к предсказаниям самым печальным.
Знаете, наша должность
медика ведет нас не в гостиную, не в залу, а в кабинет да в спальню.
— О! так с этим
медиком можно ладить! Эй, Жигулин! бутылку вина! Не
знаю, хорошо ли: я еще его не пробовал.
Впрочем, привычка эта вырабатывается скорее, чем можно бы думать, и я не
знаю случая, чтобы
медик, одолевший препаровку трупов, отказался от врачебной дороги вследствие неспособности привыкнуть к стонам и крови. И слава богу, разумеется, потому что такое относительное «очерствение» не только необходимо, но прямо желательно; об этом не может быть и спора. Но в изучении медицины на больных есть другая сторона, несравненно более тяжелая и сложная, в которой далеко не все столь же бесспорно.
Узнав, что я — студент-медик, она сообщила мне, что ездила в Харьков лечиться, и стала рассказывать о своей болезни; она уже четыре года страдает дисменорреей и лечится у разных профессоров; один из них определил у нее искривление матки, другой — сужение шейки; месяц назад ей делали разрез шейки.
Наукой, как желал работать я, никто из них не занимался, но все почти кончили курс, были дельными
медиками, водились и любители музыки, в последние 50-е годы стали читать русские журналы, а немецкую литературу
знали все-таки больше, чем рядовые студенты в Казани, Москве или Киеве.
Никто не шел добровольно на войну (а воинской повинности мы тогда не
знали), кроме студентов-медиков, которым предлагали разные места и льготы.
Сам С. от перехода в Дерпт воздержался; но
медик З-ч (хотя и не
знал по-немецки) был увлечен и привлек нашего четвертого сожителя, пензенца Зарина, камералиста, моложе меня курсом.
Я
узнал, что при Военно-медицинской академии в Петербурге существует стипендия баронета Вилье, лейб-медика императора Александра I.
Референт обвинял вас в незнании основных правил и приемов медицины, радовался, что вы бросили практику, убедившись в своей бездарности, называл вас не только невеждой, но и шарлатаном; Да и лгуном, потому что
медики, выходят знающие, если учатся. Им и операции дают делать, и материала масса под рукой, А вы не хотели учиться, на лекции не ходили, оттого ничего не
знаете. Да и не умны, потому что прачке, которой было вредно ее ремесло, вы должны были сказать: „Брось работу, не будь прачкой“ и т. п.
Он задавал вопросы, а
медик отвечал. Он спросил, не был ли отец Васильева болен какими-нибудь особенными болезнями, не пил ли запоем, не отличался ли жестокостью или какими-либо странностями. То же самое спросил о его деде, матери, сестрах и братьях.
Узнав, что его мать имела отличный голос и играла иногда в театре, он вдруг оживился и спросил...
— Михаил Сергеич давно уже хочет с тобой познакомиться, — говорил дорогою
медик. — Он очень милый человек и отлично
знает свое дело. Кончил он в 82 году, а практика уже громадная. Со студентами держит себя по-товарищески.
В то же время государь Николай Павлович,
узнав о болезни графа, прислал к нему лейб-медика Якова Васильевича Виллье.
Такие примеры бывали. Она даже наверное
знает, что здесь был такой любимец молодежи в опере, из студентов-медиков.
Паткуль спешил его успокоить, сколько позволяли обстоятельства, и,
зная, как тяжело было бы несчастному Густаву оставаться в Гельмете, велел отправить его под верным прикрытием на мызу господина Блументроста, где он мог найти утешение добрых людей и попечение хорошего
медика. Сам же отправился к баронессе, чтобы по форме принять из собственных рук ее ключи от Гельмета.