Неточные совпадения
Первое лицо, встретившее Анну дома, был сын. Он выскочил к ней по лестнице, несмотря на крик гувернантки, и с отчаянным восторгом кричал: «
Мама,
мама!» Добежав до нее, он повис ей на
шее.
— Что не больно?.. — закричал вдруг бешено Симеон, и его черные безбровые и безресницые глаза сделались такими страшными, что кадеты отшатнулись. — Я тебя так съезжу по сусалам, что ты папу-маму говорить разучишься! Ноги из заду выдерну. Ну, мигом! А то козырну по
шее!
Любовь. Народил больных и глупых детей и вот оставил их теперь нищими на
шее мамы…
Недолго пришлось мне побыть с моими в ожидании поезда. Скоро подползло ненавистное чудовище, увозившее меня от них. Я не плакала. Что-то тяжелое надавило мне грудь и клокотало в горле, когда
мама дрожащими руками перекрестила меня и, благословив снятым ею с себя образком, повесила его мне на
шею.
Милая, на все способная
мама сама клеила и раскрашивала незатейливые картонажи, золотила орехи и
шила мешочки для орехов и леденцов.
Голос
мамы дрогнул. Она сняла с груди маленький эмалевый крестик и, перекрестив им Тасю, надела его на
шею девочки. Потом крепко обняла ее и несколько раз поцеловала надутое, сердитое личико.
Ох, как мне хотелось, чтоб меня кто-нибудь трепал за волосья, бил по щекам, бил бы кулаком по
шее и злорадно приговаривал соответственные поучения!.. Но ни одного попрека, ни одного раздраженного слова!
Мама заботливо расспрашивала, почему я так долго не собрался выехать вчера, — ведь гроза разразилась, когда уже совсем было темно. Я, не глядя ей в глаза, объяснял...
Я испуганно таращил глаза и втягивал голову в плечи, мальчишка бил меня кулаком по
шее, а извозчики, — такие почтительные и славные, когда я ехал на них с папой или
мамой, — теперь грубо хохотали, а парень с дровами свистел и кричал...
Тяжело-сонным движением Юра поднял обе руки, обнял мать за
шею и крепко прижался горячей щекою к мокрой и холодной щеке — ведь все-таки
мама, ничего не поделаешь. Но как больно, как горько!
— Нет,
мама, я лягу тут на полу, — сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стоны адъютанта послышались из открытого окна явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи и графиня видела, как тонкая
шея ее тряслась от рыданий и билась о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
—
Мама, можно поговорить, да? — сказала Наташа. — Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. — И она обхватила
шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.