Неточные совпадения
Но тяжелая туша Бердникова явилась в игре Самгина медведем сказки о том, как
маленькие зверки поселились для дружеской жизни в
черепе лошади, но пришел медведь, спросил — кто там, в
черепе, живет? — и, когда зверки назвали себя, он сказал: «А я всех вас давишь», сел на
череп и раздавил его вместе с жителями.
Все в нем не согласовалось, спорило, и особенно назойливо лез в глаза его
маленький, узколобый
череп, скудно покрытый светлыми волосами, вытянутый к затылку.
Свет падал на непокрытые головы, было много лысых
черепов, похожих на картофель, орехи и горошины, все они были
меньше естественного, дневного объема и чем дальше, тем заметнее уменьшались, а еще дальше люди сливались в безглавое и бесформенное черное.
— Да, пожалуйста, я вас очень прошу, — слишком громко сказал Турчанинов, и у него покраснели
маленькие уши без мочек, плотно прижатые к
черепу. — Я потерял правильное отношение к пространству, — сконфуженно сказал он, обращаясь к Марине. — Здесь все кажется очень далеким и хочется говорить громко. Я отсутствовал здесь восемь лет.
Рождаясь на пухлых губах, улыбки эти расширяли ноздри тупого носа, вздували щеки и, прикрыв младенчески
маленькие глазки неуловимого цвета, блестели на лбу и на отшлифованной, розовой коже
черепа.
Самгин видел пред собою голый
череп, круглое лицо с
маленькими глазами, оно светилось, как луна сквозь туман; раскалывалось на ряд других лиц, а эти лица снова соединялись в жуткое одно.
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек с большим, голым
черепом и круглым лицом без бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у больного водянкой,
маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям широкого носа, а рот был большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные зубы, он глухо трубил над головой Самгина...
Когда Самгин вышел к чаю — у самовара оказался только один городской голова в синей рубахе, в рыжем шерстяном жилете, в широчайших шароварах черного сукна и в меховых туфлях. Красное лицо его, налитое жиром, не очень украшала жидкая серая борода, на шишковатом
черепе волосы, тоже серые, росли скупо.
Маленькие опухшие желтые глазки сияли благодушно.
Поредевшие встрепанные волосы обнажали бугроватый
череп; лысина, увеличив лоб, притиснув глазницы, сделала глаза
меньше, острее; белки приняли металлический блеск ртути, покрылись тонким рисунком красных жилок, зрачки потеряли форму, точно зазубрились, и стали еще более непослушны, а под глазами вспухли синеватые подушечки, и нос опустился к толстым губам.
Но он высвободился из-под ее руки, втянув в себя голову, как
черепаха, и она без всякой обиды пошла танцевать с Нюрой. Кружились и еще три пары. В танцах все девицы старались держать талию как можно прямее, а голову как можно неподвижнее, с полным безучастием на лицах, что составляло одно из условий хорошего тона заведения. Под шумок учитель подошел к Маньке
Маленькой.
— Были у нас в городе вольтижеры, — говорила она ему, — только у них
маленький этот мальчик, который прыгает сквозь обручи и сквозь бочку, как-то в середину-то бочки не попал, а в край ее головой ударился, да так как-то пришлось, что прямо теменным швом: череп-то весь и раскололся, мозг-то и вывалился!..
Вдоль большого лба лежали глубокие морщины, красные в глубине, они были похожи на царапины, весь
череп его, большой, гладко вытертый сверху, лохматый снизу и боков, заставлял думать, что человек этот несокрушимо упрям, но
маленькие бойкие глаза блестели мягко, весело и несогласно с мыслью об упрямстве.
Перед ним стоял с лампой в руке
маленький старичок, одетый в тяжёлый, широкий, малинового цвета халат.
Череп у него был почти голый, на подбородке беспокойно тряслась коротенькая, жидкая, серая бородка. Он смотрел в лицо Ильи, его острые, светлые глазки ехидно сверкали, верхняя губа, с жёсткими волосами на ней, шевелилась. И лампа тряслась в сухой, тёмной руке его.
Тонкий, он двигался свободно, не торопясь, а в голосе у него звучало что-то важное, не сливавшееся с его светлой бородкой и острым
черепом. Лицо у него было
маленькое, худое, скромное, глаза большие, карие.
Человек назвал хозяев и дядю Петра людями и этим как бы отделил себя от них. Сел он не близко к столу, потом ещё отодвинулся в сторону от кузнеца и оглянулся вокруг, медленно двигая тонкой, сухой шеей. На голове у него, немного выше лба, над правым глазом, была большая шишка,
маленькое острое ухо плотно прильнуло к
черепу, точно желая спрятаться в короткой бахроме седых волос. Он был серый, какой-то пыльный. Евсей незаметно старался рассмотреть под очками глаза, но не мог, и это тревожило его.
Эта вывеска помещается над узенькой дверью
маленького магазина, по сторонам двери пыльные окна, у одного сидит Ф. Калугин, лысый, с шишкой на желтом
черепе и с лупой в глазу; круглолицый, плотный, он почти непрерывно улыбается, ковыряя тонкими щипчиками в механизме часов, или что-то распевает, открыв круглый рот, спрятанный под седою щеткой усов.
Спустишься к нему, охватит тебя тепловатой пахучей сыростью, и первые минуты не видишь ничего. Потом выплывет во тьме аналой и чёрный гроб, а в нём согбенно поместился
маленький старичок в тёмном саване с белыми крестами,
черепами, тростью и копьём, — всё это смято и поломано на иссохшем теле его. В углу спряталась железная круглая печка, от неё, как толстый червь, труба вверх ползёт, а на кирпиче стен плесень наросла зелёной чешуёй. Луч света вонзился во тьму, как меч белый, и проржавел и рассыпался в ней.
Сбоку это было обыкновенное русское, чуть-чуть калмыковатое лицо:
маленький выпуклый лоб под уходящим вверх
черепом, русский бесформенный нос сливой, редкие, жесткие черные волосы в усах и на бороденке, голова коротко остриженная, с сильной проседью, тон лица темно-желтый от загара…
И долго сидел, молча раздувая щеки так, что под жидкими волосами шевелились его
маленькие уши, плотно прилаженные к
черепу, какие-то невидные. Порою он спрашивал жабьим звуком...
Уже все спали, шелестело тяжелое дыхание, влажный кашель колебал спертый, пахучий воздух. Синяя, звездная ночь холодно смотрела в замазанные стекла окна: звезды были обидно мелки и далеки. В углу пекарни, на стене, горела
маленькая жестяная лампа, освещая полки с хлебными чашками, — чашки напоминали лысые, срубленные
черепа. На ларе с тестом спал, свернувшись комом, глуховатый Никандр, из-под стола, на котором развешивали и катали хлебы, торчала голая, желтая нога пекаря, вся в язвах.
Павел Иванович, щуплый, сухонький человечек с длинным
черепом и козлиной бородкой на
маленьком лице, наскоро склеенном из мелких, разрозненных костей, обтянутых сильно изношенной кожей, пил чай со Степаном Рогачёвым, парнем неуклюжим, скуластым, как татарин, с редкими, точно у кота, усами и гладко остриженною после тифа головою.
Черепахи живут и на земле, и в воде, как ужи и лягушки. Детей они выводят яйцами, и яйца кладут на земле, и не высиживают их, а яйца сами, как рыбья икра, лопаются — и выводятся
черепахи.
Черепахи бывают
маленькие, не больше блюдечка, и большие, в три аршина длины и весом в 20 пудов. Большие
черепахи живут в морях.
Черепахи есть
маленькие и большие.
Маленькая бурая лягушка бултыхнулась из осоки в ручей и прижалась ко дну. Я видел ее сквозь струисто-прозрачную воду. Она полежала, прижавшись, потом завозилась, ухватилась переднею лапкою за стебель и высунула нос из воды. Я неподвижно стоял. Неподвижна была и лягушка. Выпуклыми шариками глаз над вдавленным
черепом она молча и пристально смотрела, всего меня захватывая в свой взгляд. Я смотрел на нее.
Опять они помолчали. Толстый глядел в ту сторону, где стояло здание присутственных мест. К вечерне отблаговестили. С последним ударом он вдруг почему-то перекрестился, приподнял котиковую шапку и показал свой
череп, совсем лысый, белый, с
маленькою прядью темных волос напереди,
череп умного плута дворника, круглый и с выпуклостями лобной кости. От него пошел сейчас же легкий пар.
К ней приближался, короткими шажками,
маленький человечек, в синей жакетке и очень узких светлых панталонах. Он казался неопределенных лет; бритое пухлое лицо, сдавленный
череп, с жидкими, сильно редеющими темными волосами, зачесанными с одного бока, чтобы прикрыть лысину, — все это было такое же, как и несколько лет назад… Он точно замариновал себя и не менялся… Ему было уже под шестьдесят лет.
Склонив
маленький и тесный
череп, идиот клеил из картона коробочки: мазал клеем, держа кисть за кончик длинной ручки, и резал бумагу, и каждый лязг ножниц отчетливо и громко разносился по пустому дому.