Неточные совпадения
И мертвыми покажутся пред ними все добродетельные
люди других
племен, как мертва книга пред живым словом!
Казалось, он был настроен к сердечным излияниям; не без чувства и выражения произнес он наконец следующие слова: — Если б вы знали, какую услугу оказали сей, по-видимому, дрянью
человеку без
племени и роду!
Доказывается, что гениальные ученые и все их открытия, изобретения — вредны, убивают воображение, умерщвляют душу, создают
племя самодовольных
людей, которым будто бы все известно, ясно и понятно.
— Не склеилась у нас беседа, Самгин! А я чего-то ждал. Я, брат, все жду чего-то. Вот, например, попы, — я ведь серьезно жду, что попы что-то скажут. Может быть, они скажут: «Да будет — хуже, но — не так!»
Племя — талантливое! Сколько замечательных
людей выдвинуло оно в науку, литературу, — Белинские, Чернышевские, Сеченовы…
Алина, Макаров и тысячи таких же — тоже все
люди ни к чему и никуда, — странное
племя: неплохое, но — ненужное.
— В России живет два
племени:
люди одного — могут думать и говорить только о прошлом,
люди другого — лишь о будущем и, непременно, очень отдаленном. Настоящее, завтрашний день, почти никого не интересует.
— А я —
человек без рода, без
племени, и пользы никому, кроме себя, не желаю. С тем меня и возьмите…
— Откровенно говоря — я боюсь их. У них огромнейшие груди, и молоком своим они выкармливают идиотическое
племя. Да, да, брат! Есть такая степень талантливости, которая делает
людей идиотами, невыносимо, ужасающе талантливыми. Именно такова наша Русь.
— Я — пью, а вы — не пьете, и ваша осторожность, хмурое личико ваше… не то чтобы стесняют меня, — я стесняться не мастер, — но все-таки мешают. Среди
племени, населяющего этот город, я — чужой
человек, туземцы относятся ко мне враждебно. У них тут сохранилось родовое начало и вообще… как будто преобладают мошенники.
Оживляясь, он говорил о том, что сословия относятся друг к другу иронически и враждебно, как
племена различных культур, каждое из них убеждено, что все другие не могут понять его, и спокойно мирятся с этим, а все вместе полагают, что население трех смежных губерний по всем навыкам, обычаям, даже по говору — другие
люди и хуже, чем они, жители вот этого города.
–…второстепенный, которому предназначено послужить лишь материалом для более благородного
племени, а не иметь своей самостоятельной роли в судьбах человечества. Ввиду этого, может быть и справедливого, своего вывода господин Крафт пришел к заключению, что всякая дальнейшая деятельность всякого русского
человека должна быть этой идеей парализована, так сказать, у всех должны опуститься руки и…
Всех европейцев здесь до четырехсот
человек, китайцев сорок, индийцев, малайцев и других азиатских
племен до двадцати тысяч: это на всем острове.
Якутского
племени, и вообще всех говорящих якутским языком, считается до двухсот тысяч обоего пола в области. Мужчин якутов сто пять тысяч. Область разделена на округи, округи на улусы, улусы на наслеги, или нослеги, или, наконец… не знаю как.
Люди, не вникающие в филологические тонкости, попросту называют это здесь ночлегами.
Люди мыслили и судили по принадлежности к «коллективу»
племени, нации, государства, семьи, сословия, конфессии и пр.
О, конечно, ты поступил тут гордо и великолепно, как Бог, но люди-то, но слабое бунтующее
племя это — они-то боги ли?
Люди его
племени всегда отдавали друг другу на хранение меха и деньги, и никогда ничего не пропадало [Мой спутник П.П.
Говоря, например, об одном
человеке, который ему очень не нравился, он сжал в одном слове «немец!» выражением, улыбкой и прищуриванием глаз — целую биографию, целую физиологию, целый ряд мелких, грубых, неуклюжих недостатков, специально принадлежащих германскому
племени.
Встарь бывала, как теперь в Турции, патриархальная, династическая любовь между помещиками и дворовыми. Нынче нет больше на Руси усердных слуг, преданных роду и
племени своих господ. И это понятно. Помещик не верит в свою власть, не думает, что он будет отвечать за своих
людей на Страшном судилище Христовом, а пользуется ею из выгоды. Слуга не верит в свою подчиненность и выносит насилие не как кару божию, не как искус, — а просто оттого, что он беззащитен; сила солому ломит.
Чаще отдавали дворовых в солдаты; наказание это приводило в ужас всех молодых
людей; без роду, без
племени, они все же лучше хотели остаться крепостными, нежели двадцать лет тянуть лямку.
Дрожь бы проняла крещеного
человека при одном виде, как высоко скакало бесовское
племя.
Черт всплеснул руками и начал от радости галопировать на шее кузнеца. «Теперь-то попался кузнец! — думал он про себя, — теперь-то я вымещу на тебе, голубчик, все твои малеванья и небылицы, взводимые на чертей! Что теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего села
человек в моих руках?» Тут черт засмеялся от радости, вспомнивши, как будет дразнить в аде все хвостатое
племя, как будет беситься хромой черт, считавшийся между ними первым на выдумки.
Вот теперь на этом самом месте, где стоит село наше, кажись, все спокойно; а ведь еще не так давно, еще покойный отец мой и я запомню, как мимо развалившегося шинка, который нечистое
племя долго после того поправляло на свой счет, доброму
человеку пройти нельзя было.
— Тебе бы всё волы да волы. Вашему
племени все бы корысть только. Поддеть да обмануть доброго
человека.
— Эхма, — говорила она сыновьям и деду, — погубите вы мне
человека и лошадь погубите! И как не стыдно вам, рожи бессовестные? Али мало своего? Ох, неумное
племя, жадюги, — накажет вас господь!
Вывод его таков, что в Северном Сахалине «возможно существование для
племен, стоящих даже на относительно низкой степени умственного развития; очевидно, здесь жили
люди и веками выработали способы защищаться от холода, жажды и голода; весьма вероятно при этом, что древние обитатели жили здесь сравнительно небольшими общинами и не были народом вполне оседлым».
— Впрочем, я ведь почему это так утверждаю, — вдруг подхватил князь, видимо желая поправиться, — потому что тогдашние
люди (клянусь вам, меня это всегда поражало) совсем точно и не те
люди были, как мы теперь, не то
племя было, какое теперь в наш век, право, точно порода другая…
Заметьте себе, милый князь, что нет ничего обиднее
человеку нашего времени и
племени, как сказать ему, что он не оригинален, слаб характером, без особенных талантов и
человек обыкновенный.
В те времена (дело происходило в 1836 году) еще не успело развестись
племя фельетонистов и хроникеров, которое теперь кишит повсюду, как муравьи в разрытой кочке; но уж тогда появлялся в салоне Варвары Павловны некто m-r Jules, неблаговидной наружности господин, с скандалезной репутацией, наглый и низкий, как все дуэлисты и битые
люди.
— Товарищи! Говорят, на земле разные народы живут — евреи и немцы, англичане и татары. А я — в это не верю! Есть только два народа, два
племени непримиримых — богатые и бедные!
Люди разно одеваются и разно говорят, а поглядите, как богатые французы, немцы, англичане обращаются с рабочим народом, так и увидите, что все они для рабочего — тоже башибузуки, кость им в горло!
— На кого прошу, и сам не ведаю, надежа православный царь! Не сказал он мне, собака, своего роду-племени! А бью челом твоей царской милости, в бою моем и в увечье, что бил меня своим великим огурством незнаемый
человек!
В самом простом виде дело происходило так:
люди жили
племенами, семьями, родами и враждовали, насиловали, разоряли, убивали друг друга. Насилия эти происходили в малых и больших размерах: личность боролась с личностью,
племя с
племенем, семья с семьей, род с родом, народ с народом. Бòльшие, сильнейшие совокупности завладевали слабейшими, и чем больше и сильнее становилась совокупность
людей, тем меньше происходило в ней внутренних насилий и тем обеспеченнее казалась продолжительность жизни совокупности.
Племя, семья, даже государство не выдуманы
людьми, но образовались сами собой, как рой пчел, муравьев, и действительно существуют.
По второму жизнепониманию жизнь
человека заключается не в одной его личности, а в совокупности и последовательности личностей: в
племени, семье, роде, государстве; цель жизни заключается в удовлетворении воли этой совокупности личностей.
Только жизнь совокупности и последовательности личностей:
племени, семьи, рода, государства продолжается и живет, и потому
человек должен жертвовать своей личностью для жизни семьи, государства.
«Если, — говорят они, — личности было выгоднее перенести свое сознание в
племя, семью, а потом в народ, государство, то еще выгоднее будет перенести свое сознание в совокупность всего человечества, и всем жить для человечества, так же как
люди живут для семьи, для государства».
Члены
племени или семьи, соединяясь в одну совокупность, менее враждуют между собой, и
племя и семья не умирают, как один
человек, а продолжают свое существование: между членами одного государства, подчиненными одной власти, борьба кажется еще слабее, и жизнь государства кажется еще обеспеченнее.
Человек языческий, общественный признает жизнь уже не в одном себе, но в совокупности личностей — в
племени, семье, роде, государстве, и жертвует для этих совокупностей своим личным благом.
Живя набегами, окруженные неприязненными
племенами, казаки чувствовали необходимость в сильном покровительстве и в царствование Михаила Федоровича послали от себя в Москву просить государя, чтоб он принял их под свою высокую руку. Поселение казаков на бесхозяйном Яике могло казаться завоеванием, коего важность была очевидна. Царь обласкал новых подданных и пожаловал им грамоту на реку Яик, отдав им ее от вершины до устья и дозволя им набираться на житье вольными
людьми.
Несмотря на то, этот христианский народец, закинутый в уголок земли, окруженный полудикими магометанскими
племенами и солдатами, считает себя на высокой степени развития и признает
человеком только одного казака; на всё же остальное смотрит с презрением.
«Вот какая щедрая земля в той стране! «Там жило могучее
племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с девушками.
Да, были
люди в наше время,
Могучее, лихое
племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля,
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!
— Да, были
люди в наше время,
Не то, что нынешнее
племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
— Да… «Распадается великая Россия, творится в ней неподобное, совершается ужасное, подавлены
люди скорбью бедности и нищеты, извращаются сердца завистью, погибает терпеливый и кроткий
человек русский, нарождается лютое жадностью бессердечное
племя людей-волков, людей-хищников и жестоких.
Но князь сам некоторым образом претендует на такого рода убеждения, презирать же и ненавидеть
человека за его происхождение от враждебного, положим, нам
племени может только дикарь…
— А я, господин, сам по себе. Без роду-племени, бездомный
человек, солдатская кость.
— Так надо сказать-с, — продолжал он, явно разгорячившись, — тут кругом всего этого стена каменная построена: кто попал за нее и узнал тамошние порядки — ну и сиди, благоденствуй; сору только из избы не выноси да гляди на все сквозь пальцы; а уж свежего
человека не пустят туда. Вот теперь про себя мне сказать: уроженец я какой бы то ни было там губернии; у меня нет ни роду, ни
племени;
человек я богатый, хотел бы, может, для своей родины невесть сколько добра сделать, но мне не позволят того!
— «Послушай, Ибрагим, ты
человек одинокой, без роду и
племени, чужой для всех, кроме одного меня.
— Такие
люди, как Степан Горицветов, —
люди вымирающего
племени. Нигде в мире нет
людей настолько бесполезных, как он и подобные ему.
Митя. Знамши я все это, не могу своего сердца сообразить. «Любить друга можно, нельзя позабыть!..» (Говорит с сильными жестами.) «Полюбил я красну девицу, пуще роду, пуще
племени!.. Злые
люди не велят, велят бросить, перестать!»
Но
люди делятся на два
племени: одни — вечные богостроители, другие — навсегда рабы пленного стремления ко власти над первыми и надо всей землей.