— Да, сударь, да! Кесарь говорит одно, а делается совсем другое; разумеется, в таком случае experientia est optima magistra — сиречь: опыт — самый
лучший наставник. Конечно, ум хорошо, а два лучше: plus vident oculi…
Неточные совпадения
Только что он был удостоен перевода в этот высший курс как один из самых
лучших, — вдруг несчастие: необыкновенный
наставник, которого одно одобрительное слово уже бросало его в сладкий трепет, скоропостижно умер.
— Кто вводит? — пытал его
наставник. На это Аггей Никитич решительно не мог ответить и счел за
лучшее признаться...
Он посетил также замечательнейшие воспитательные заведения материка, особенно Фалленберга и Песталоцци, получая из уст государственных людей, законодателей,
наставников такие сведения, какие только могли быть сообщены
лучшими умами того времени.
— Трескотня риторическая! — проговорил мой бедный друг тоном
наставника, — а есть хорошие места. Я, брат, без тебя сам попытался в поэзию пуститься и начал одно стихотворение: «Кубок жизни» — ничего не вышло! Наше дело, брат, сочувствовать, не творить… Однако я что-то устал; сосну-ка я маленько — как ты полагаешь? Экая славная вещь сон, подумаешь! Вся жизнь наша — сон, и
лучшее в ней опять-таки сон.
Блестящих и даже просто приятных лекторов было немного на этих двух факультетах.
Лучшими считались физик Кемц и физиолог Биддер (впоследствии ректор) — чрезвычайно изящный лектор в особом, приподнятом, но мягком тоне. Остроумием и широтой взглядов отличался талантливый неудачник, специалист по палеонтологии, Асмус. Эту симпатичную личность и его похороны читатель найдет в моем романе вместе с портретами многих профессоров, начиная с моего ближайшего
наставника Карла Шмидта, недавно умершего.