Неточные совпадения
До первых чисел июля все шло самым
лучшим образом. Перепадали дожди, и притом такие тихие, теплые и благовременные, что все растущее с неимоверною быстротой поднималось в росте, наливалось и зрело, словно волшебством двинутое из недр земли. Но потом началась жара и сухмень, что также было весьма благоприятно, потому что наступала
рабочая пора. Граждане радовались, надеялись на обильный урожай и спешили с работами.
— Этот вопрос занимает теперь
лучшие умы в Европе. Шульце-Деличевское направление… Потом вся эта громадная литература
рабочего вопроса, самого либерального Лассалевского направления… Мильгаузенское устройство — это уже факт, вы, верно, знаете.
Надо брать пример с немцев, у них рост социализма идет нормально, путем отбора
лучших из
рабочего класса и включения их в правящий класс, — говорил Попов и, шагнув, задел ногой ножку кресла, потом толкнул его коленом и, наконец, взяв за спинку, отставил в сторону.
— Я ведь не был в Кремле, — неохотно начал Самгин, раскуривая папиросу. — Насколько могу судить, Гогина правильно освещает:
рабочие относились к этой затее — в
лучшем случае — только с любопытством…
В каких-нибудь десять лет он быстро прошел путь от простого
рабочего до звания настоящего золотопромышленника, владевшего одним из
лучших приисков во всей Сибири.
— В том-то и дело, что Костя доказывает совершенно противное, то есть что если обставить приисковых
рабочих настоящим образом, тогда
лучшие прииски будут давать предпринимателям одни убытки. Они поспорили горячо, и Костя высказался очень резко относительно происхождения громадных богатств, нажитых золотом. Тут досталось и вашим предкам отчасти, а отец принял все на свой счет и ужасно рассердился на Костю.
Почти такие же цифры показаны и для
рабочего скота, то есть для лошадей и волов, причем и на этот раз беднее всех оказывается
лучший, то есть Корсаковский округ.
Из окна, у которого Женни приютилась с своим
рабочим столиком, был если не очень хороший, то очень просторный русский вид. Городок был раскинут по правому, высокому берегу довольно большой, но вовсе не судоходной реки Саванки, значащейся под другим названием в числе замечательнейших притоков Оки.
Лучшая улица в городе была Московская, по которой проходило курское шоссе, а потом Рядская, на которой были десятка два лавок, два трактирных заведения и цирюльня с надписью, буквально гласившею...
— Скажите теперь… Может быть, я ошибаюсь, но… Мне кажется… вы лично не поступили ли наоборот?.. И здесь вы уже несколько раз имели случай скинуть
рабочую блузу и сделать
лучшую карьеру…
— Но, повторяю, это другое дело. Я надеваю старое
рабочее платье и
лучшие перчатки из Нью-Йорка. Это напоминает мне, чем я был и чем стал, то есть чем именно я обязан моим старым доспехам. Это — мое прошлое и мое настоящее…
Лучшим подтверждением этого служит положение
рабочих классов нашего времени, которые собственно суть не что иное, как покоренные люди.
Далее нам Петля рассказал, что на Репку, конечно, взъелись все конкуренты-хозяева, которых
рабочие начали попрекать новой артелью, и
лучшие батыри перешли в нее.
Так же и все другие… слесаря, там… сапожники и прочие
рабочие люди… и все крестьяне… и даже господа — для
лучшего живут!
В эти тёмные обидные ночи
рабочий народ ходил по улицам с песнями, с детской радостью в глазах, — люди впервые ясно видели свою силу и сами изумлялись значению её, они поняли свою власть над жизнью и благодушно ликовали, рассматривая ослепшие дома, неподвижные, мёртвые машины, растерявшуюся полицию, закрытые пасти магазинов и трактиров, испуганные лица, покорные фигуры тех людей, которые, не умея работать, научились много есть и потому считали себя
лучшими людьми в городе.
К тому, что я стал
рабочим, уже привыкли и не видят ничего странного в том, что я, дворянин, ношу ведра с краской и вставляю стекла; напротив, мне охотно дают заказы, и я считаюсь уже хорошим мастером и
лучшим подрядчиком, после Редьки, который хотя и выздоровел и хотя по-прежнему красит без подмостков купола на колокольнях, но уже не в силах управляться с ребятами; вместо него я теперь бегаю по городу и ищу заказов, я нанимаю и рассчитываю ребят, я беру деньги взаймы под большие проценты.
У нас идеи — идеями, но если бы теперь, в конце XIX века, можно было взвалить на
рабочих еще также наши самые неприятные физиологические отправления, то мы взвалили бы и потом, конечно, говорили бы в свое оправдание, что если, мол,
лучшие люди, мыслители и великие ученые станут тратить свое золотое время на эти отправления, то прогрессу может угрожать серьезная опасность.
Дедушка, например, слыл одним из
лучших хозяев в губернии, а между тем я положительно знаю, что он ни бельмеса не смыслил в хозяйстве, то есть пахал и сеял там (земли, дескать, вдоволь,
рабочие руки даром — а все же хоть полтора зерна да уродится!), где нынче ни один человек со смыслом пахать и сеять не станет.
Гений творчества облетал все
лучшие головы: электричество, пар,
рабочий вопрос — все в идеях предъявлено было человечеству; но стали эти идеи реализировать, и кто на это пришел?
Меня раздражала эта общая бестолковая толкотня и общее желание непременно что-нибудь сделать, когда самым
лучшим было оставить Половинку с ее тяжелым горем, которое не требовало утешений, оставить того, который теперь меньше всего нуждался в человеческом участии и лежал на своем
рабочем столе, пригвожденный к нему мертвым спокойствием.
Старик проворчал что-то в ответ и отошел, понурив голову, а Василий пошел к товарищам сказать, чтобы готовились. От должности помощника старосты он отказался ранее, и на eгo место уже выбрали другого. Беглецы уложили котомочки, выменяли
лучшую одежду и обувь, и на следующий день, когда действительно стали снаряжать
рабочих на мельницу, они стали в число выкликаемых. В тот же день с постройки все они ушли в кусты. Не было только Бурана.
Любочка замечталась тоже. Глядя на свои беленькие, как у барышни, нежные ручки, думала девушка о том, что ждет ее впереди… Ужели же все та же трудовая жизнь бедной сельской школьной учительницы, а в
лучшем случае городской? Ужели не явится прекрасный принц, как в сказке, и не освободит ее, Любочку, всеми признанную красавицу, из этой тюрьмы труда и беспросветной
рабочей доли? Не освободит, не возьмет замуж, не станет лелеять и холить, и заботиться о ней всю жизнь…
— Возмутительнее всего эти инсинуации, на которых вы выезжаете! Спор тут вовсе не о принципе, а только о факте. Как обстоит дело? По-вашему? Наш
рабочий класс действительно уже горит ярким, сознательным революционным огнем? Действительно, он сознал, кто его классовые и политические враги? Ну, и слава богу, это — самое
лучшее, чего и мы хотим. Но только суть-то в том, что вы ошибаетесь.
А мы идем за
рабочих не потому, что они какие-то
лучшие люди.
В тайгу
рабочие приходят, уже забрав почти за все время деньги; в
лучшем случае остаются к получению гроши. Люди закабалены.
Дорогой мой товарищ, вы должны справиться, и не средне, а очень хорошо, должны уметь быть агитатором и пропагандистом, должны суметь подойти к
рабочим ребятам, взять от них все
лучшее и дать им все
лучшее свое. А еще нужно забыть себя, забыть слово «я», раствориться в массе и думать «мы».
Императрица Елизавета Петровна внимательно следила за ней, но, увы, ей не довелось видеть ее окончания. Постройка шла очень медленно. Для
рабочих не могли найти крова, они жили в шалашах и землянках на лугу или же в отдаленных частях города.
Лучших мастеров с трудом разместили на Крюйсовом дворе, в Мусин-Пушкинском, Панинском. Несмотря ни на какие усилия, Растрелли не мог исполнить приказания императрицы насчет поспешного окончания работ.
— Ну и гадюка же ты! — удивился
рабочий. — Тебе-то они чем помешали? А еще скажешь, позову ребят, они тебя научат, в
лучшем виде все поймешь.
Так что если бы решение вопроса об освобождении себя от извращенного христианского учения и вытекающего из него допущения насилия, нарушающего любовь, и признание христианского учения в его истинном значении зависело только от людей цивилизованных, пользующихся в нашем обществе в материальном отношении
лучшим, в сравнении с большинством
рабочего народа, положением, то предстоящий переход людей от жизни, основанной на насилии, к жизни, основанной на любви, еще не был бы так близок и настоятелен, как он близок и настоятелен теперь и особенно у нас в России, где огромное большинство народа, более двух третей, еще не развращено ни богатством, ни властью, ни цивилизацией.
