Неточные совпадения
— Вот оно, из послания Апостола Иакова, — сказал Алексей Александрович, с некоторым упреком обращаясь к Лидии Ивановне, очевидно как о деле, о котором они не раз уже говорили. — Сколько вреда сделало
ложное толкование этого места! Ничто так не отталкивает от
веры, как это толкование. «У меня нет дел, я не могу верить», тогда как это нигде не сказано. А сказано обратное.
Когда он отрывался от дневника и трезво жил день, другой,
Вера опять стояла безукоризненна в его уме. Сомнения, подозрения, оскорбления — сами по себе были чужды его натуре, как и доброй, честной натуре Отелло. Это были случайные искажения и опустошения, продукты страсти и неизвестности, бросавшей на все
ложные и мрачные краски.
Для меня характерно, что у меня не было того, что называют «обращением», и для меня невозможна потеря
веры. У меня может быть восстание против низких и
ложных идей о Боге во имя идеи более свободной и высокой. Я объясню это, когда буду говорить о Боге.
Гнет позитивизма и теории социальной среды, давящий кошмар необходимости, бессмысленное подчинение личности целям рода, насилие и надругательство над вечными упованиями индивидуальности во имя фикции блага грядущих поколений, суетная жажда устроения общей жизни перед лицом смерти и тления каждого человека, всего человечества и всего мира,
вера в возможность окончательного социального устроения человечества и в верховное могущество науки — все это было
ложным, давящим живое человеческое лицо объективизмом, рабством у природного порядка,
ложным универсализмом.
Этот компромиссный дуализм признает и знание, и
веру, но в известных пропорциях, с ограничениями, и пытается установить
ложный мир знания и
веры.
Отвлеченностей этих обыкновенно не бывает в самом сознании художника; нередко даже в отвлеченных рассуждениях он высказывает понятия, разительно противоположные тому, что выражается в его художественной деятельности, — понятия, принятые им на
веру или добытые им посредством
ложных, наскоро, чисто внешним образом составленных силлогизмов.
В сочинении этом, как писал мне профессор, Хельчицкий около 4-х веков тому назад высказывал тот же взгляд на истинное и
ложное христианство, который высказывал и я в сочинении «В чем моя
вера?».
— Я ошибался, признаюсь в том откровенно — я ошибался… ах! это была минута, но райская минута, это был сон — но сон божественный; теперь, теперь всё прошло… уничтожаю навеки все
ложные надежды, уничтожаю одним дуновением все картины воображения моего; — прочь от меня
вера в любовь и счастье; Ольга, прощай. Ты меня обманывала — обман всегда обман; не всё ли равно, глаза или язык? чего желала ты? не знаю… может быть… о, возьми мое презрение себе в наследство… я умер для тебя.
То же и с учениями о
вере.
Ложные учителя привлекают людей к доброй жизни тем, что пугают наказаниями и заманивают наградой на том свете, где никто не был. Истинные же учителя учат только тому, что начало жизни, любовь, само живет в душах людей и что хорошо тому, кто соединился с ним.
Жизнь человеческая была бы неперестающим благом, если бы суеверия, соблазны и грехи людей не лишали их этого возможного и доступного им блага. Грех — это потворство телесным похотям; соблазны — это
ложное представление человека о своем отношении к миру; суеверия — это принятое на
веру ложное учение.
Ведь религиозная
вера и мифотворчество не может же быть упразднено в своей области какой-либо философемой, и религия существует с большим достоинством вне всякой философии, нежели с несвободной, а потому и неискренней философией, которая как будто хочет показать своей «апологетикой», что сама религия нуждается в апологии, задача апологетики, возомнившей себя религиозной философией, есть поэтому вообще
ложная задача, одинаково недостойная и религии, и философии, ибо в ней соединяется отсутствие религиозной
веры и свободного философского духа.
Религиозный имманентизм, к которому и сводится сущность психологизма в религии, враждебно направляется против
веры в трансцендентного Бога и тем самым уничтожает своеобразную природу религии, подвергая при этом
ложному и насильственному истолкованию основные религиозные понятия.
Скажу откровенно всю свою мысль: мы все знаем основной догмат
веры этой
ложной опытной науки.
Мы составили себе ни на чем, кроме как на нашей злости и личных похотях основанное
ложное представление о нашей жизни и о жизни мира, и
веру в это
ложное представление, связанное внешним образом с учением Христа, считаем самым нужным и важным для жизни. Не будь этого веками поддерживаемого людьми доверия ко лжи, ложь нашего представления о жизни и истина учения Христа обнаружились бы давно.
Так что хотя освобождение от
ложных религиозных форм, всё убыстряясь и убыстряясь, совершается, люди нашего времени, откинув
веру в догматы, таинства, чудеса, святость библии и другие установления церкви, не могут все-таки освободиться от тех
ложных государственных учений, которые основались на извращенном христианстве и скрывают истинное.
И это-то доверие, назвав его
верою, мы возводим во что-то священное и всеми средствами — насилием, действием на чувства, угрозами, лестью, обманом — заманиваем к этому
ложному доверию.
Только представление существующим того, что не существует, и несуществующим того, что существует, могло привести к этому удивительному противоречию. И такое
ложное представление я нашел в проповедуемой 1500 лет псевдо-христианской
вере.
Угасла
вера в живого Бога и начали верить в
ложного бога, в нацию как идола, подобно тому как другие начали верить в злейшего из идолов — в интернационализм.
Так что для восприятия христианского учения в его истинном значении людям христианского мира, более или менее понявшим истину христианства, нужно освободиться не только от
веры в
ложные формы извращенного христианского учения, но еще и от
веры в необходимость, неизбежность того государственного устройства, которое установилось на этой
ложной церковной
вере.
Ложное представление, приведшее к этому, есть то, что называется догматическою христианскою
верой, — тою самою, которой с детства учат всех исповедующих церковную христианскую
веру по разным православным, католическим и протестантским катехизисам.