Неточные совпадения
И мне говорили, что Пушкина след
В туземной легенде остался:
«К поэту
летал соловей
по ночам,
Как в небо луна выплывала,
И вместе с поэтом он пел — и, певцам
Внимая, природа смолкала!
— Бабы-то? — ухмыляясь, ответил Пушкарь. — Они, братец мой, очень другие
по ночам! Но, сморщившись, плюнул и уже серьёзно пояснил: — Ведьмов много между ними! В трубу
летают — слыхал?
— Да насчет их странности. Писал, что господин Локотков сам, говорит,
ночью к Каракозову
по телеграфу
летал.
Туда Аксинья подавала им есть и пить, там они спали, невидимые никому, кроме меня и кухарки, по-собачьи преданной Ромасю, почти молившейся на него.
По ночам Изот и Панков отвозили этих гостей в лодке на мимо идущий пароход или на пристань в Лобышки. Я смотрел с горы, как на черной — или посеребренной луною — реке мелькает чечевица лодки,
летает над нею огонек фонаря, привлекая внимание капитана парохода, — смотрел и чувствовал себя участником великого, тайного дела.
Наконец всем уже невтерпеж стало, и стали ребята говорить:
ночью как-никак едем! Днем невозможно, потому что кордонные могут увидеть, ну а ночью-то от людей безопасно, а бог авось помилует, не потопит. А ветер-то все гуляет
по проливу, волна так и ходит; белые зайцы
по гребню играют, старички (птица такая вроде чайки) над морем
летают, криком кричат, ровно черти. Каменный берег весь стоном стонет, море на берег лезет.
По-прежнему он изредка
летал на службу в губернское присутствие, но большею частью занимался другим:
по ночам к нему приходил Николай-чудотворец, и они вместе облетали все столичные больницы и исцеляли больных.
В небольшой и легкой плетеной беседке, сплошь обвитой побегами павоя и хмеля, на зеленой скамье, перед зеленым садовым столиком сидела Татьяна Николаевна Стрешнева и шила себе к лету холстинковое платье. Перед нею лежали рабочий баул и недавно сорванные с клумбы две розы.
По саду начинали уже
летать майские жуки да ночные бабочки, и как-то гуще и сильнее запахло к
ночи со всех окружающих клумб ароматом резеды и садового жасмина.
Ночью я не могла спать. Что-то большое и тяжелое давило мне грудь. Мне казалось, что какая-то громадная птица с лицом новой мамы
летает по комнате, стараясь меня задеть своими крыльями.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог
ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете
летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой-то солдатик сидел теперь голый
по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.