Неточные совпадения
Самгин
замолчал, отмечая знакомых: почти бежит, толкая людей, Ногайцев, в пиджаке из чесунчи, с лицом, на котором сияют восторг и пот, нерешительно шагает длинный Иеронимов, держа себя пальцами
левой руки за ухо, наклонив голову, идет Пыльников под руку с высокой дамой в белом и в необыкновенной шляпке, важно выступает Стратонов с толстой палкой в руке, рядом с ним дергается Пуришкевич, лысенький, с бесцветной бородкой, и шагает толсторожий Марков, похожий на празднично одетого бойца с мясной бойни.
Послушав еще минуту, Самгин положил свою руку на ее
левую грудь, она, вздрогнув,
замолчала. Тогда, обняв ее шею, он поцеловал в губы.
Не
замолк еще стук ножа о тарелку, которым оратор требовал внимания, как по зале раздалось рыканье
льва: это откашлялся протодьякон, пробуя голос.
Князь
Лев Николаевич смутился, но, однако же, пристально и вопросительно продолжал смотреть на князя; но тот
замолчал.
И
замолчал, как ушибленный по голове чем-то тяжёлым: опираясь спиною о край стола, отец забросил
левую руку назад и царапал стол ногтями, показывая сыну толстый, тёмный язык.
Левая нога шаркала по полу, как бы ища опоры, рука тяжело повисла, пальцы её жалобно сложились горсточкой, точно у нищего, правый глаз, мутно-красный и словно мёртвый, полно налился кровью и слезой, а в
левом горел зелёный огонь. Судорожно дёргая углом рта, старик надувал щёку и пыхтел...
Молодые люди, оставшись один на один, перекинулись несколькими пустыми фразами и, должно быть, почувствовав, что это только отдаляет их друг от друга, оба
замолчали тяжелым и неловким, выжидающим молчанием. Любовь, взяв апельсин, с преувеличенным вниманием начала чистить его, а Смолин осмотрел свои усы, опустив глаза вниз, потом тщательно разгладил их
левой рукой, поиграл ножом и вдруг пониженным голосом спросил у девушки...
Все вдруг
замолкли.
Левая рука у Сашки, скрюченная и точно смятая, была приворочена локтем к боку. Она, очевидно, не сгибалась и не разгибалась, а пальцы торчали навсегда около подбородка.
И он переложил правую руку на
левую, держа обе перед животом, перегнул голову на другую сторону, втянул в себя, чуть не чмокнув, тонкие губы, позакатил глаза и
замолчал с видимым намерением молчать долго и слушать без возражений весь тот вздор, который должна была сказать ему на это барыня.
И в самом деле, ему слишком долго и упорно мстили как автору"Некуда". Да и позднее в
левой нашей критике считалось как бы неприличным говорить о Лескове. Его умышленно
замалчивали, не признавали его несомненного таланта, даже и в тех его вещах (из церковного быта), где он поднимался до художественности, не говоря уже о знании быта.
Из темной дали, с
левого фланга, слабо донесся ружейный выстрел, отдавшийся в горах коротким эхом: таах-та!.. Другой, третий, — и затрещала частая, сливающаяся пальба пачками. Тишина кругом еще больше насторожилась, стала еще более жуткою. На темном небе, казалось, вспыхивали слабые отсветы. Пальба трещала спешно и лихорадочно, потом стала ослабевать. Донеслось еще несколько одиночных выстрелов.
Замолкло.