Неточные совпадения
— А ты уступи, Клим Иванович! У меня вот в печенке — камни, в почках — песок, меня скоро черти возьмут в кухарки себе, так я у них похлопочу за тебя, ей-ей! А? Ну,
куда тебе, козел в очках, деньги? Вот, гляди, я свои грешные капиталы семнадцать лет все на девушек трачу, скольких в люди
вывела, а ты — что, а? Ты, поди-ка, и на бульвар ни одной не
вывел, праведник! Ни одной девицы не совратил, чай?
— И все ложь! — говорил Райский. — В большинстве нет даже и почина нравственного развития, не исключая иногда и высокоразвитые умы, а есть несколько захваченных, как будто на дорогу в обрез денег — правил (а не принципов) и внешних приличий, для руководства, — таких правил, за несоблюдение которых
выводят вон или запирают куда-нибудь.
А оставил он ее давно, как только вступил. Поглядевши вокруг себя, он
вывел свое оригинальное заключение, что служба не есть сама цель, а только средство куда-нибудь девать кучу люда, которому без нее незачем бы родиться на свет. И если б не было этих людей, то не нужно было бы и той службы, которую они несут.
А кстати:
выводя в «Записках» это «новое лицо» на сцену (то есть я говорю про Версилова), приведу вкратце его формулярный список, ничего, впрочем, не означающий. Я это, чтобы было понятнее читателю и так как не предвижу,
куда бы мог приткнуть этот список в дальнейшем течении рассказа.
Впрочем, если заговоришь вот хоть с этим американским кэптеном, в синей куртке, который наступает на вас с сжатыми кулаками, с стиснутыми зубами и с зверским взглядом своих глаз, цвета морской воды, он сейчас разожмет кулаки и начнет говорить, разумеется, о том, откуда идет,
куда, чем торгует, что выгоднее, привозить или
вывозить и т. п.
Подсудимых тоже куда-то
выводили и только что ввели опять.
Чертопханов толкнул его ногою, примолвив: «Вставай, ворона!» Потом отвязал недоуздок от яслей, снял и сбросил на землю попону — и, грубо повернув в стойле послушную лошадь,
вывел ее вон на двор, а со двора в поле, к крайнему изумлению сторожа, который никак не мог понять,
куда это барин отправляется ночью, с невзнузданною лошадью в поводу?
Хомяков спорил до четырех часов утра, начавши в девять; где К. Аксаков с мурмолкой в руке свирепствовал за Москву, на которую никто не нападал, и никогда не брал в руки бокала шампанского, чтобы не сотворить тайно моление и тост, который все знали; где Редкин
выводил логически личного бога, ad majorem gloriam Hegel; [к вящей славе Гегеля (лат.).] где Грановский являлся с своей тихой, но твердой речью; где все помнили Бакунина и Станкевича; где Чаадаев, тщательно одетый, с нежным, как из воску, лицом, сердил оторопевших аристократов и православных славян колкими замечаниями, всегда отлитыми в оригинальную форму и намеренно замороженными; где молодой старик А. И. Тургенев мило сплетничал обо всех знаменитостях Европы, от Шатобриана и Рекамье до Шеллинга и Рахели Варнгаген; где Боткин и Крюков пантеистически наслаждались рассказами М. С. Щепкина и
куда, наконец, иногда падал, как Конгривова ракета, Белинский, выжигая кругом все, что попадало.
Как на беду, дьяк после путешествия в мешке охрип и дребезжал едва слышным голосом; правда, приезжий певчий славно брал баса, но
куда бы лучше, если бы и кузнец был, который всегда, бывало, как только пели «Отче наш» или «Иже херувимы», всходил на крылос и
выводил оттуда тем же самым напевом, каким поют и в Полтаве.
Куда они пропадают и где
выводят детей — сказать не могу.
Володя и Дубков часто позволяли себе, любя, подтрунивать над своими родными; Нехлюдова, напротив, можно было
вывести из себя, с невыгодной стороны намекнув на его тетку, к которой он чувствовал какое-то восторженное обожание. Володя и Дубков после ужина ездили куда-то без Нехлюдова и называли его красной девушкой…
Даже в курятнике,
куда он зашел по привычке, все было не по-старому: все эти кохинхинки, куропаточные, «галанки», бойцовые сегодня точно сговорились
вывести его из терпения.
Никто не отзывался. Было темно, под ногами мягко, и пахло навозом. Направо от двери в стойле стояла пара молодых саврасых. Петр Николаич протянул руку — пусто. Он тронул ногой. Не легла ли? Нога ничего не встретила. «
Куда ж они ее
вывели?» подумал он. Запрягать — не запрягали, сани еще все наружи. Петр Николаич вышел из двери и крикнул громко...
Фрау Леноре перестала плакать, дозволила Джемме
вывести ее из угла,
куда она забилась, усадить ее в кресло возле окна и дать ей напиться воды с флердоранжем; дозволила Санину — не приблизиться… о нет! — но по крайней мере остаться в комнате (прежде она все требовала, чтобы он удалился) и не перебивала его, когда он говорил.
— Что ж?.. Поманеньку вывертываемся… Разве трудно
вывезти человека из кабака куда-нибудь подальше?.. Слава богу, пустырей около Москвы много.
— Никто же другой. Дело, отец Захария, необыкновенное по началу своему и по окончанию необыкновенное. Я старался как заслужить, а он все смял, повернул бог знает
куда лицом и
вывел что-то такое, чего я, хоть убей, теперь не пойму и рассказать не умею.
—
Куда!.. Известно, в лес…
Куда же еще? И хату ее сломали, чтобы от того проклятого кубла и щепок не осталось… А саму ее
вывели за вышницы и по шее.
Он напился вместе с нею и пошел по тому направлению,
куда она тянула, полагая, что она
выведет его в станицу.
— Как не знать? они было и проводника уж нашли, который взялся довести их до войска пана Хоткевича; да не на того напали: он из наших; повел их проселком, водил, водил да
вывел куда надо. Теперь не отвертятся.
Но мать уже прислушалась и требует полной исповеди, в заключение которой
выводит свою мораль: «Что, сынок,
куда воля-то ведет?»
Аристарх. Нам из лесу выходить-то еще рано, больно светло. (Смотрит на дорогу). А кто проехал, я тебе сейчас скажу. Это Наркис, приказчик Курослепова, на хозяйской тележке. Посылали куда-нибудь. Э! Да как его покачивает! Задремал, должно быть!
Куда он поворачивает, чудак! Ну, да лошадь сама знает,
вывезет на дорогу.
Память таких годов неразлучно живет с человеком и, неприметно для него, освещает и направляет его шаги в продолжение целой жизни, и
куда бы его ни затащили обстоятельства, как бы ни втоптали в грязь и тину, — она
выводит его на честную, прямую дорогу.
Бенни это казалось невероятным, и он более разделял мнение старого гостиничного слуги, который, выслушав рассказ взволнованных господ,
выводил из их слов, что пьяный мужик был не что иное, как просто пьяный мужик, каких часто обирают на этом спуске, и что обобрали его, вероятно, сами сторожевые казаки, наполняющие город во время ярмарки, или будочник; что извозчик принял Ничипоренко и Бенни за мошенников, которые искали средств забросить куда-нибудь за город побитого, а может быть, и совсем убитого ими человека; а что казаки, желавшие заарканить Бенни, обобрали бы, вероятно, и его точно так же, как они обобрали мужика.
Править лошадью он не умел, дороги не знал и ехал на авось,
куда глаза глядят, надеясь, что сама лошадь
вывезет.
Наутро рано Любовь Онисимовна
вывела теляток на солнышко и начала их с корочки из лоханок молочком поить, как вдруг до ее слуха стало достигать, что «на воле», за забором, люди, куда-то поспешая, бегут и шибко между собою разговаривают.
— Да поедем
куда дорога ведет, тропа видная, торная, куда-нибудь да
выведет, — говорил Стуколов.
— Вестимо,
выведет, — отозвался Патап Максимыч. — Да
куда выведет-то? Ночь на дворе, а лошади, гляди, как устали. Придется в лесу ночевать… А волки-то?
Абрам принял родительское тягло, но тех полос, что удобрены были бычками покойника Силы Чубалова, мир возвратить не пожелал, а отрезал воротившемуся в общину тяглецу самые худые полосы из запольных,
куда спокон веку ни одной телеги навоза не
вывозили.
Сам же тот, который советовал, не только не отпрягал пристяжной или не ходил по снегу искать дороги, но носу не высовывал из-за своего армяка, и когда Игнашка-передовой на один из советов его крикнул, чтобы он сам ехал передом, когда знает,
куда ехать, то советчик отвечал, что когда бы он на курьерских ездил, то и поехал бы и
вывел бы как раз на дорогу.
Удэхеец скоро
вывел нас на какую-то старицу, которая шла, как мне показалось, вовсе не туда,
куда надо. Точно понимая мои мысли, он повернулся ко мне и лаконически сказал: «Далеко нету». Минут через пятнадцать старица
вывела нас на тропу. Последняя круто повернула влево. Здесь порывы ветра сделались сильнее. Я начал зябнуть и стал опасаться за своих стрелков, которые легкомысленно оделись легко, чтобы на лыжах было удобнее преследовать зверя.
Тот понял и сейчас же распорядился, чтобы была подана коляска. Глафиру Васильевну
вывели, усадили среди подушек, укутали ей ноги пледом и повезли,
куда попало, по освещенной луной Москве. Рядом с нею сидела горничная из гостиницы, а на передней лавочке — Горданов. Они ездили долго, пока больная почувствовала усталость и позыв ко сну; тогда они вернулись, и Глафира тотчас же легла в постель. Девушка легла у нее в ногах на диванчике.
— Кузьку вернули назад домой… Я подумал, подумал и взял его к себе. Что ж? Хоть и арестантское отродье, а все-таки живая душа, крещеная… Жалко. Сделаю его приказчиком, а ежели своих детей не будет, то и в купцы
выведу. Теперь, как еду
куда, беру его с собой: пускай приучается.
Кто мог бы разобраться во всем этом, что было наворочено под черепом у этого психопата? Но возникал случайно перед ним какой-нибудь вопрос или случай необыкновенного свойства — и вся эта психопатическая «бусырь» куда-то исчезала, и Степан Иванович обнаруживал самую удивительную, тоже, пожалуй, психопатическую находчивость. Он действовал смело и рассчитанно в обстоятельствах сложных и опасных и шутя
выводил людей из затруднений и больших бед, которые угрожали тех задавить.
— Никто же другой. Дело, отец Захария, необыкновенное по началу своему и по окончанию необыкновенное. Смял все, стигостил, повернул Бог знает
куда лицом и
вывел что такое, чего рассказать не умею.
— Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском Совете. Я их и
вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, — сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большою рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
И открыла опять дытиночка, — оно такое живеньке, спит, а само тепленьке, даже снежок у него на лобике тает; я ему этой талой водицей на личике крест обвела и проговорила: во имя отца, сына, и крестик надела, и пустились на божию волю,
куда кони
вывезут.