И в это же время, как бы одолев препятствия, ветер посыпал снег с
крыш вагонов, затрепал каким-то железным оторванным листом, и впереди плачевно и мрачно заревел густой свисток паровоза. Весь ужас метели показался ей еще более прекрасен теперь. Он сказал то самое, чего желала ее душа, но чего она боялась рассудком. Она ничего не отвечала, и на лице ее он видел борьбу.
Мечта каждого «фалатора» — дослужиться до кучера. Под дождем, в зимний холод и вьюгу с завистью смотрели то на дремлющих под
крышей вагона кучеров, то вкусно нюхающих табак, чтобы не уснуть совсем: вагон качает, лошади трух-трух, улицы пусты, задавить некого…
Между тем пассажирский поезд давно уже ушел, и по свободному пути взад и вперед, как кажется, без всякой определенной цели, а просто радуясь своей свободе, бегает дежурный локомотив. Солнце уже взошло и играет по снегу; с навеса станции и с
крыш вагонов падают светлые капли.
И уже снова он хочет, бессознательно повторяясь, лезть на
крышу вагона — когда огненный хриплый широкозевный рев, не то свист, не то крик, ни на что не похожий, врывается в его уши и гасит сознание.
По рельсам, обгоняя нас, мчались на север поезда, груженные спасаемым добром. Картина была невиданная: каждый вагон, как кусок сахару — мухами, был густо облеплен беглыми солдатами. Солдаты сидели на
крышах вагонов, на буферах, на приступочках, на тормозах, на тендере…
Неточные совпадения
Вагоны были двухэтажные, нижний и верхний на
крыше первого.
Пищик. Постой… Жарко… Событие необычайнейшее. Приехали ко мне англичане и нашли в земле какую-то белую глину… (Любови Андреевне.) И вам четыреста… прекрасная, удивительная… (Подает деньги.) Остальные потом. (Пьет воду.) Сейчас один молодой человек рассказывал в
вагоне, будто какой-то… великий философ советует прыгать с
крыш… «Прыгай!», говорит, и в этом вся задача. (Удивленно.) Вы подумайте! Воды!..
Над шахтой горбился деревянный сарай с почерневшею железною
крышей, а от него во все стороны разбегались узколинейные подъездные пути, по которым катились ручные
вагоны — в шахту с чурками, а из шахты с рудой и пустою породой.
На Александровский вокзал через каждые десять минут приходили поезда, сбитые как попало из товарных и разноклассных
вагонов и даже цистерн, облепленных обезумевшими людьми, и по Тверской-Ямской бежали густой кашей, ехали в автобусах, ехали на
крышах трамваев, давили друг друга и попадали под колеса.
Крыши и площадки
вагонов, земля, шпалы — все покрыто тонким слоем пушистого, недавно выпавшего снега.
Вначале он недоверчиво и мрачно обыскивал меня глазами, делал недоступно строгое, без послаблений, лицо, и, когда проходил мимо, шпоры его звучали особенно резко и красноречиво, — но скоро привык ко мне, как привык он к этим столбам, подпирающим
крышу платформы, к пустынным путям и заброшенному
вагону, под которым копошатся куры.
Когда я вышла из
вагона, мое сердце забилось сильно, сильно… Серое небо плакало… Дождик моросил по
крышам больших домов. Люди, в резиновых плащах, под зонтиками, показались мне скучными, некрасивыми — мне, привыкшей к ярким и живописным нарядам нашей страны…
Как известно, сорок человек, помещающихся в товарном
вагоне, далеко не исчерпывают грузоподъёмность
вагона, а дополнительный груз на
крыше ничуть не обременяет поезда, делая экономию в численности подвижного состава.
В воинских поездах, на
крышах большинства товарных
вагонов, в которых перевозятся нижние чины, носящих название «воинских теплушек», устроены брезентовые ящики, в которых везётся груз Красного Креста, интендантский и т. д.