Неточные совпадения
— Знал. Знаю.
Студентом был в его
кружке, потом он свел меня с рабочими. Отлично преподавал Маркса, а сам — фантаст. Впрочем, это не мешает ему быть с людями примитивным, как топор. Вообще же парень для драки. — Пробормотав эту характеристику торопливо и как бы устало, Попов высунулся из кресла, точно его что-то ударило по затылку, и спросил...
Через несколько дней Самгин убедился, что в Москве нет людей здравомыслящих, ибо возмущенных убийством министра он не встретил.
Студенты расхаживали по улицам с видом победителей. Только в
кружке Прейса к событию отнеслись тревожно; Змиев, возбужденный до дрожи в руках, кричал...
Когда я
студентом вступил в общение со студенческими революционными
кружками, то я имел огромные преимущества перед товарищами по своим философским познаниям и общему образованию.
Организатором и душой
кружка был
студент Ишутин, стоявший во главе группы, квартировавшей в доме мещанки Ипатовой по Большому Спасскому переулку, в Каретном ряду. По имени дома эта группа называлась ипатовцами. Здесь и зародилась мысль о цареубийстве, неизвестная другим членам «Организации».
В 1863 году в Москве образовался
кружок молодежи, постановившей бороться активно с правительством. Это были
студенты университета и Сельскохозяйственной академии. В 1865 году, когда число участников увеличилось,
кружок получил название «Организация».
Первый дом назывался между своими людьми «Чебышевская крепость», или «Чебыши», а второй величали «Адом». Это — наследие нечаевских времен. Здесь в конце шестидесятых годов была штаб-квартира, где жили студенты-нечаевцы и еще раньше собирались каракозовцы, члены
кружка «Ад».
Гедвига и Ида из Bier-Halle, [Пивной (нем.).] около которых всегда толпилась целая куча
студентов, делали глазки Райнеру и весьма недвусмысленно улыбались, подавая ему
кружку пива; но Райнер не замечал этого, как он не замечал и всех остальных женщин со стороны их притягательного влияния на мужчину.
Но тут вмешался
студент, которого в товарищеском
кружке звали Рамзесом.
— Видите,
студент из нашего
кружка, то есть который читал с нами, он говорил нам про мать Павла Власова, рабочего, — знаете, демонстрация Первого мая?
Когда случилось убийство Петра Николаича и наехал суд,
кружок революционеров уездного города имел сильный повод для возмущения судом и смело высказывал его. То, что Тюрин ходил в село и говорил с крестьянами, было выяснено на суде. У Тюрина сделали обыск, нашли несколько революционных брошюр, и
студента арестовали и свезли в Петербург.
Особенно резки были статьи Виктора Александровича Гольцева, сделавшие с первых номеров газету популярной в университете:
студенты зачитывались произведениями своего любимого профессора и обсуждали в своих
кружках затронутые им вопросы.
В Струкову был, конечно, платонически и безнадежно, влюблен Вася, чего она не замечала. Уже десятки лет спустя я ее встретил в Москве, где она жила после смерти своего мужа Свободина (Козиенко), умершего на сцене Александрийского театра в 1892 году. От него у нее был сын Миша Свободин, талантливый молодой поэт, московский
студент, застрелившийся неожиданно для всех. Я его встречал по ночам в игорных залах Художественного
кружка. Он втянулся в игру, и, как говорили, проигрыш был причиной его гибели.
Еще несколько мгновений, и в комнатке сквозь окно я увидел оживленное движение встречи. Соколов, сутулый, широкоплечий брюнет, размашисто поднялся со стула и обнял вошедшую. Из соседней комнаты выбежала его жена и, отряхивая назад свои жидкие волосы, повисла у нее на шее. Серяков, молодой
студент из
кружка, к которому прежде принадлежал и я, сначала немного нерешительно подал руку, но потом лицо его расцвело улыбкой, и он тоже поцеловался с девушкой.
— Анархист Нечаев, сторонник заговорщической тактики в борьбе против царизма, организовал в 1869 году в Москве, главным образом среди
студентов Петровской сельскохозяйственной академии, революционные
кружки.
Ничипоренко во все это время или сидел в своем номере, или гостевал у брата известного Василия Кельсиева,
студента Ивана Кельсиева, необыкновенно доброго и чистого сердцем юноши, более известного в московских студенческих
кружках под именем доброго Вани.
Он и не подозревал, что в
кружках, где распоряжались от лица «молодого поколения», не было и малейшего поползновения оправить и очистить
студентов от подозрений, а, напротив, вся забота состояла в том, чтобы представлять самих себя в опасном положении, чтобы только свирепеть и злобствовать, выводя из всех этих пустяков необходимость непримиримой вражды…
«
Кружок», наоборот, возвращался после неудавшейся в Москве сходки;
студенты ночевали кое-как, в тесноте, не выспались, прошли более десяти верст пешком, а потому шли усталые, в самом мрачном настроении.
— К чорту вашу культуру! — решительно произнес
студент с большими черными глазами, горевшими на бледном лице каким-то темным пламенем. При этом он стукнул об землю большою палкой. Но в среде
кружка это решительное заявление вызвало некоторое замешательство. Спор отклонился. В
кружке беспорядочно зашумели.
Фриденсон и Гершович были два
студента, обещавшие явиться в качестве свидетелей. Это были сыновья местных богачей, и мы выбрали их нарочно, считая, что их свидетельство будет иметь большую силу. К нашему
кружку они не принадлежали, но оба были под некоторым обаянием обоих Менделей, особенно Фроима, и согласились участвовать в заговоре, с условием, что потом, когда дело дойдет до подтверждения свидетельства, — они заявят, что были при этом случайными именинными гостями…
Студент. Вот видите ли. Для меня самого жизнь в Москве наскучила: бедность, отсутствие труда, постоянно вознаграждаемого… По аудиториям шляться прискучило, слушать болтовню профессоров (все пустые башки)… Упитанных барчонков учить — еще глупее. У меня в виду была другая жизнь. В Петербурге, изволите ли видеть, есть
кружок людей, которые затеяли некоторое хорошее дело. Они устроили коммуну. Вот к этим людям и я хотел присоединиться…
Студент(задумывается).Да, я знаю
кружок людей, в котором бы вы могли занять то место в жизни, к которому вы призваны. Да. Но я боюсь, что все-таки вы увлекаетесь, что вы побоитесь…
К ним подошла Матрёна, боязливо улыбаясь. За ней кухарка, вытиравшая мокрые глаза сальным передником. Через некоторое время осторожно, как кошки к воробьям, к этой группе подошло ещё несколько человек. Около
студента собрался тесный
кружок человек в десять, и это воодушевило его. Стоя в центре людей, быстро жестикулируя, он, то вызывая улыбки на лицах, то сосредоточенное внимание, то острое недоверие и скептические смешки, начал нечто вроде лекции.
Студенты в течение трех лет успели хорошо узнать Хвалынцева. В очень многих
кружках он пользовался любовью, как добрый и честный товарищ, и уважением, как хороший, дельный, работящий
студент. Поэтому, при появлении его на лестнице, толпа замолкла и приготовилась выслушать.
Публики собралось гораздо более тысячи человек: тут присутствовали литераторы и ученые всех
кружков и партий, люди великосветские и среднего класса, моряки,
студенты, военные, особенно генерального штаба, — словом, на этом вечере было необыкновенно удачно собрано все образованное меньшинство Петербурга, который до того дня еще не запомнил более многочисленного и блистательного собрания на литературных чтениях.
Я был уже знаком с
студентом Михаэлисом, братом г-жи Шелгуновой, тогдашним вожаком петербургского студенчества, приятелем М.Л. Михайлова, которого я видал в этом же
кружке.
Позднее, к 60-м годам, к тем же
кружкам принадлежал
студент Н.
В
кружке, куда я попадал, главную роль играли Михаэлис и один из братьев Неклюдовых, бывших казанских
студентов. Иван, старший, весь ушел в книжки и лекции и сделался потом образцовым сенатским чиновником.
К чему же сводились художественные развлечения? Исключительно к музыке, к концертам в университетской актовой зале. Давались концерты, где действовал местный оркестр любителей и пелись квартеты членами немецких
кружков — почти всегда
студентами. Стоячие места стоили довольно дорого, всегда около рубля. Наезжали и знаменитости, но редко.
Из Англии я думал проехать в Нормандию, куда к началу сентября меня звал
студент Шевалье, один из членов нашего
кружка любителей естествознания, сын нормандской помещицы. Он пригласил меня в свою усадьбу, в местности невдалеке от Руана. А после угощения у него предполагалась поездка в первых числах сентября по морским курортам: Этрета, Фекань, Трувиль (тогда только что вошедший в моду), Гавр.
Я попал в воздух горячих споров и толков на Васильевском острову и помню, что молодежь (в том числе мои приятели и новые знакомцы из
студентов) стояли за картину Иванова; а в академических
кружках на нее сильно нападали.
Там же, около них, группировался целый
кружок русских
студентов, больше москвичей, слушателей Политехникума и университета.
И судьба подшутила над ним: в эту минуту над тысячной толпой
студентов, на лестнице, прислоненной к дровам, говорил
студент Михаэлис, тот приятель М.Л.Михайлова (и брат г-жи Шелгуновой), с которым я видался в студенческих
кружках еще раньше. А он приходился… чуть не племянником этому самому действительному статскому советнику и театральному цензору.
Впервые на перекладных-Научное эльдорадо-В Петербурге-Казанцы в Петербурге-Театры-возделыватель химии-Русские в Дерпте-Немцы в Дерпте-Мой служитель Мемнонов-"Дикие"студенты-Наш вольный кружок-Еще о Дерпте-Студенческий быт-Художественные развлечения-Мои факультеты-Историко-филологический факультет-Ливонские Афины-Уваров-Дилетант высшего пошиба-Граф Соллогуб-Графиня Соллогуб-Академик Зинин-Снова Петербург-Кетчер-Запахло освобождением крестьян-Петербургские литераторы-Я писатель-Беллетристика конца 50-х
Все эту мысль одобрили. А я был в восторге. Наконец-то будет то, без чего студенческой жизни и представить невозможно, без чего позорно
студенту: «студенческий
кружок». В спорах будут вырабатываться взгляды, оттачиваться мысль, приобретаться навык говорить и спорить. Сговорились делать так: один из членов
кружка пишет реферат, передает его для предварительного ознакомления другому члену
кружка, и этот выступает первым, так сказать, «официальным оппонентом», а за ним уже и другие.
Кружок наш давно уже распался. Из членов его я видался с Воскобойниковым; он окончил естественный факультет и поступил в Военно-медицинскую академию. В Медицинскую же академию перевелся и Порфиров, — тот бледный
студент с черной бородкой, с которым нас сблизили совместные переживания в актовом зале во время речи ректора Андреевского по поводу покушения 1 марта.
Тот молодой
студент, который в конце прошлого года читал у нас в
кружке доклад.
В
кружке нашем появился новый член — студент-естественник старших курсов, Говорухин. Он, видно, был умница, очень был начитан в общественных вопросах. Плотный, коренастый, с редкою бесцветною бородкою, сжатыми тонкими губами и внимательно приглядывающимися глазами. Как будто он все время тайно кого-то среди нас разыскивал или выбирал.
Подошел Воскобойников, студент-естественник, член нашего
кружка. Еще подошли. Я предложил...
В нашем
кружке студент-лесник Кузнецов прочел реферат: «Что такое народничество?» Кузнецов раньше был офицером, ему, рассказывали, предстояла хорошая карьера, но он вышел в отставку и поступил в Лесной институт, очень нуждался и учился.
Всюду кипела напряженная революционная работа, велись занятия в рабочих
кружках, печатались на мимеографах прокламации и распространялись по фабрикам и заводам, сотни марксистов,
студентов и рабочих заполнили тюрьмы и места ссылки.
Я уже говорил, — мы были в связи с некоторыми другими
кружками и обменивались с ними докладами. Делали это так: докладчик и его „официальный оппонент“, заранее ознакомившийся с докладом, являлись в другой
кружок и там читали доклад и клали начало беседе. У Говорухина был спой
кружок. Однажды он привел к нам из этого
кружка докладчика. Был это юный первокурсник-студент юридического факультета, с молодою и мягкою, круглою бородкою, со взглядом исподлобья. Фамилия его была Генералов.
Стр. 34. Фиваида — область на юге Египта, в пустынях которой в IV–V вв. жили монахи-отшельники; здесь: шутливое название меблированных комнат, где товарищеским
кружком жили
студенты.
К маю 1870 года перебрался я из Вены в Берлин перед войной, о которой тогда никто еще не думал ни во Франции, ни в Германии. Между прочим, я состоял корреспондентом тогдашних «Петербургских ведомостей», и их редактор, покойный В. Ф. Корш, проезжал в то время Берлином. Там же нашел я моего товарища по Дерптскому университету, тоже уже покойного, Владимира Бакста — личность очень распространенную тогда в русских
кружках за границей; с ним я еще
студентом, в Дерпте, переводил учебник Дондерса.
Студент сжал руку в кулачок, махнул им энергически, как будто вколачивая гвоздь молчания вместо того, чтобы ставить точку в конце своей речи, и, не сказав ни слова, отошел к
кружку, сидевшему за столом, на котором шипел уже самовар.