Неточные совпадения
Иван Парменов
стоял на возу, принимая, разравнивая и отаптывая огромные навилины сена, которые сначала охапками, а потом вилами ловко подавала ему его молодая красавица-хозяйка.
— Ну, а если эта
красавица обратит на него внимание, несмотря на то что он так ничтожен,
стоит в углу и злится, потому что «маленький», и вдруг предпочтет его всей толпе окружающих ее обожателей, что тогда? — спросил я вдруг с самым смелым и вызывающим видом. Сердце мое застучало.
— Ах, милая, напротив, это, говорят, доброе и рассудительное существо, ее покойник выше всех своих племянниц ценил. Правда, я ее не так знаю, но — вы бы ее обольстили, моя
красавица! Ведь победить вам ничего не
стоит, ведь я же старуха — вот влюблена же в вас и сейчас вас целовать примусь… Ну что бы
стоило вам ее обольстить!
«Вино это нехорошо;
красавица лучше
стоит», — сказал я.
Там еще кое-где пробивается жизнь, самобытность, мерцает минутами луч какой-то надежды, здесь — тишь невозмутимая, мрак непроглядный, здесь перед вами
стоит мертвая
красавица в безлюдной степи, и общее гробовое молчание нарушается лишь движением степного коршуна, терзающего в воздухе добычу…
— Разве он мужик? — уговаривала расходившегося мужа Анфиса Егоровна. — Тоже и придумаешь… Петр Елисеич, какая
красавица у вас в Ключевском заводе выросла, вон
стоит с бабами. Чья это?
— Здравствуй,
красавица! — проговорила за плечами у Женни старуха Абрамовна, вошедшая с подносом, на котором
стояла высокая чайная чашка, раскрашенная синим с золотом.
И пошла почивать в опочивальню свою молодая дочь купецкая,
красавица писаная, и видит:
стоит у кровати ее девушка сенная, верная и любимая, и
стоит она чуть от страха жива, и обрадовалась она госпоже своей, и целует ей руки белые, обнимает ее ноги резвые.
Много ли, мало ли времени она лежала без памяти — не ведаю; только, очнувшись, видит она себя во палате высокой беломраморной, сидит она на золотом престоле со каменьями драгоценными, и обнимает ее принц молодой, красавец писаный, на голове со короною царскою, в одежде златокованной, перед ним
стоит отец с сестрами, а кругом на коленях
стоит свита великая, все одеты в парчах золотых, серебряных; и возговорит к ней молодой принц, красавец писаный, на голове со короною царскою: «Полюбила ты меня,
красавица ненаглядная, в образе чудища безобразного, за мою добрую душу и любовь к тебе; полюби же меня теперь в образе человеческом, будь моей невестою желанною.
—
Постой, что еще вперед будет! Площадь-то какая прежде была? экипажи из грязи народом вытаскивали! А теперь посмотри — как есть
красавица! Собор-то, собор-то! на кумпол-то взгляни! За пятнадцать верст, как по остреченскому тракту едешь, видно! Как с последней станции выедешь — всё перед глазами, словно вот рукой до города-то подать! Каменных домов сколько понастроили! А ужо, как Московскую улицу вымостим да гостиный двор выстроим — чем не Москва будет!
Если бы перевести на «язык простых копеек», чего
стоили эти
красавицы Европы, то в результате получилась бы сумма, далеко превышающая стоимость громадной войны каких-нибудь очень цивилизованных держав.
Александров спустился по ступеням и стал между колоннами. Теперь его
красавица с каштаново-золотистой короной волос
стояла выше его и, слегка опустив голову и ресницы, глядела на него с легкой улыбкой, точно ожидая его приглашения.
Справа
стоит стройная
красавица, типичная низовая казачка, про которых поют...
Сбылись давнишние мечты,
Сбылися пылкие желанья!
Минута сладкого свиданья,
И для меня блеснула ты!
К ногам
красавицы надменной
Принес я меч окровавленный,
Кораллы, злато и жемчуг;
Пред нею, страстью упоенный,
Безмолвным роем окруженный
Ее завистливых подруг,
Стоял я пленником послушным;
Но дева скрылась от меня,
Примолвя с видом равнодушным:
«Герой, я не люблю тебя...
До лета прошлого года другою гордостью квартала была Нунча, торговка овощами, — самый веселый человек в мире и первая
красавица нашего угла, — над ним солнце
стоит всегда немножко дольше, чем над другими частями города. Фонтан, конечно, остался доныне таким, как был всегда; всё более желтея от времени, он долго будет удивлять иностранцев забавной своей красотою, — мраморные дети не стареют и не устают в играх.
Здесь, перед картиной, изображающей юношу и аскета, погребающих в пустыне молодую
красавицу, тихо прижавшись к стене,
стоял господин лет тридцати, с очень кротким, немного грустным и очень выразительным, даже, можно сказать, с очень красивым лицом.
Молочная
красавица в ярком спензере и высоком белом чепце
стояла на коленях.
— Что? А? Он Потапов?.. Да, да! Федотов — это его дядя. И он весь в дядю… А Потапов?..
Постойте. Да ведь я знаю и Потапова. У него была дочка
красавица… Что?.. Как?.. Это твоя мать?.. Ах, милый мой мальчик… Ну,
постой. Я тебя поцелую… Дай посмотреть… Молодец! Хоть в гвардию… Жаль, что не пошел по военной… Ну, ничего!
— Бьюсь об заклад, что князь
стоял во сне перед какой-нибудь
красавицей на коленях и объяснялся в любви! — вскричала Фелисата Михайловна. — Ну, признайтесь, князь, что это правда! Миленький князь, признайтесь!
Это высокая и стройная библейская
красавица, которая
стоит перед вами полуобнаженная: она плачет, только ступивши ногою с постели, ее стан едва лишь прикрыт ветхозаветною восточною рубашкой, то есть куском холста, завязанным под левою ключицей.
— Стой-ка,
красавица, так не делается! Подожди мужа. Ты! эй, ты! — звала Варвара Григория, толкая его под бок; а он только мычал с похмелья.
Две юные
красавицы, высокие, стройные, свежие как розы
стояли за нею и почтительно приближились к Петру.
Я пожалую тебя».
Та, в душе ее любя,
Не убила, не связала,
Отпустила и сказала:
«Не кручинься, Бог с тобой».
А сама пришла домой.
«Что? — сказала ей царица, —
Где
красавица девица?»
— Там, в лесу,
стоит одна, —
Отвечает ей она, —
Крепко связаны ей локти;
Попадется зверю в когти,
Меньше будет ей терпеть,
Легче будет умереть.
Гневышов. Да, она
красавица положительно. Красота — дело хорошее; но нравственные качества в человеке должны
стоять выше; и вы увидите…
На фоне картины в воде реки явилась белая
красавица с ласковой улыбкой на лице. Она
стояла там с вёслами в руках, точно приглашая идти к ней, молчаливая, прекрасная, и казалась отражённой с неба.
— Я отомщу ей
За смех вчерашний — о поверь мне,
Надменная
красавица, ты будешь
Стоять передо мною на коленях
И плакать и молить… тогда меня узнаешь…
О, презренная старость! [
Стоят по обе стороны двери, как две кариатиды прошлого. Разительная разница этих стариков. Над разъединяющей их аркой — смутным овалом изображение какой-то молодой
красавицы, точно благословляющей их розой, скользящей у нее с колен (примеч. М. Цветаевой).]
Одна из них (
красавиц) не вполне
Была прекрасна, но зато другая…
О, мы таких видали лишь во сне,
И то заснув — о небесах мечтая!
Слегка головку приклонив к стене
И устремив на столик взор прилежный,
Она сидела несколько небрежно.
В ответ на речь подруги иногда
Из уст ее пустое «нет» иль «да»
Едва скользило, если предсказанья
Премудрой карты
стоили вниманья.
Из ее больших открытых глаз будто искры сыпались; они сверкали, как алмазы, и никогда я не променяю таких голубых искрометных глаз ни на какие черные, будь они чернее самого черного андалузского взгляда, да и блондинка моя, право,
стоила той знаменитой брюнетки, которую воспел один известный и прекрасный поэт и который еще в таких превосходных стихах поклялся всей Кастилией, что готов переломать себе кости, если позволят ему только кончиком пальца прикоснуться к мантилье его
красавицы.
В том государстве, за темными лесами, за зелеными лугами, за быстрыми реками, за крутыми берегами, в чистом поле, на широком раздолье, белокаменны палаты
стоят, а во тех палатах, в высокóм терему, у косящата окна, три девицы, три сестрицы, три
красавицы сидят, промеж себя разговаривают.
А Ярило
стоит над ней да улыбается, сам красну девицу утешает: «Не горюй,
красавица, не печалься, не мути своего ретива сердечка — выходи вечерней зарей на мое на Ярилино поле: хороводы водить, плетень заплетать, с дружком миловаться, под ельничком, березничком сладко целоваться».
Бледное лицо Насти багрецом подернуло. Встала она с места и, опираясь о стол рукою, робко глядела на вошедшего. А он все
стоит у притолоки, глядит не наглядится на
красавицу.
— Меня, старуху,
красавица, не обманешь, — говорила Никитишна, смотря Насте прямо в глаза. — Вижу я все. На людях ты резвая, так и юлишь, а как давеча одну я тебя подсмотрела,
стоишь грустная да печальная. Отчего это?
— А то как же? — ответила знахарка. — Без креста, без молитвы ступить нельзя!.. Когда травы сбираешь, корни копаешь — от Господа дары принимаешь… Он сам тут невидимо перед тобой
стоит и ангелам велит помогать тебе… Велика тайна в том деле,
красавица!.. Тут не суетное и ложное — доброе, полезное творится, — Богу во славу, Божьему народу во здравие, от лютых скорбей во спасение.
Но возрожденья весть живая
Уж есть в пролётных журавлях,
И, их глазами провожая,
Стоит красавица степная
С румянцем сизым на щеках.
Я сразу узнала рослую фигуру гардеробной
красавицы Аннушки, ее краснощекое, здоровое лицо, ясные, синие глаза, полные белые руки, обнаженные до локтя. Рядом с ней
стояла «она» — моя мучительница, наша загадочная баронесса…
И Андрей Николаевич, словно бы отец или муж этой
красавицы,
стоит на наветренной стороне мостика, посматривая вперед с горделивым чувством в душе, уверенный, что его
красавица не осрамится.
Пышная зеленая красавица-елка, отягощенная грузом блестящих безделушек в виде стеклянных шаров, звезд и цепей, сверкающая бесчисленным множеством огней, величественная и гордая,
стояла посреди залы, распространяя чудеснейший и сладкий запах смолы и хвои далеко вокруг себя.
Дуня поднялась для чего-то на цыпочки и замерла от восторга. Прямо против нее на высокой тумбочке
стояла прелестная, закинутая назад головка какой-то
красавицы из зеленого, крашеного гипса. Прелестный точеный носик, полуоткрытые губки, сонной негой подернутые глаза, все это непонятно взволновало девочку своим красивым видом.
В него влюбилась
красавица помещица одного села, где он
стоял.
— Потом: ухаживай, конечно, не за первою встречною и поперечною, — падучих звезд здесь много, как везде, но их паденья ничего не
стоят: их пятна на пестром незаметны, — один белый цвет марок, — ударь за Ларой, — она
красавица, и, будь я мужчина, я бы сама ее в себя влюбила.
Около нашего вагона, облокотившись о загородку площадки,
стоял кондуктор и глядел в ту сторону, где
стояла красавица, и его испитое, обрюзглое, неприятно сытое, утомленное бессонными ночами и вагонной качкой лицо выражало умиление и глубочайшую грусть, как будто в девушке он видел свою молодость, счастье, свою трезвость, чистоту, жену, детей, как будто он каялся и чувствовал всем своим существом, что девушка эта не его и что до обыкновенного человеческого, пассажирского счастья ему с его преждевременной старостью, неуклюжестью и жирным лицом также далеко, как до неба.
Хозяин пригласил меня пить чай. Садясь за стол, я взглянул в лицо девушки, подававшей мне стакан, и вдруг почувствовал, что точно ветер пробежал по моей душе и сдунул с нее все впечатления дня с их скукой и пылью. Я увидел обворожительные черты прекраснейшего из лиц, какие когда-либо встречались мне наяву и чудились во сне. Передо мною
стояла красавица, и я понял это с первого взгляда, как понимаю молнию.
Тогда она уже повернула за роковой для
красавицы предел сорокалетия, но все еще считалась
красавицей, держала себя на своих приемах с большими „тонами“ и принимала „в перчатках“, о чем говорили в городе; даже ее кресло
стояло в гостиной на некотором возвышении.
Мы молчали. Мы долго молчали, очень долго. И не было странно. Мы все время переговаривались, только не словами, а смутными пугавшими душу ощущениями, от которых занималось дыхание. Кругом становилось все тише и пустыннее. Странно было подумать, что где-нибудь есть или когда-нибудь будут еще люди. У бледного окна
стоит красавица смерть. Перед нею падают все обычные человеческие понимания. Нет преград. Все разрешающая, она несет безумное, небывалое в жизни счастье.
Бывало,
стоило мне только моргнуть глазом, звякнуть шпорой и крутнуть ус — и самая гордая
красавица обращалась в послушного ягненка.
Назади остались степи, местность становилась гористою. Вместо маленьких, корявых березок кругом высились могучие, сплошные леса. Таежные сосны сурово и сухо шумели под ветром, и осина,
красавица осени, сверкала средь темной хвои нежным золотом, пурпуром и багрянцем. У железнодорожных мостиков и на каждой версте
стояли охранники-часовые, в сумерках их одинокие фигуры темнели среди глухой чащи тайги.
Во главе этих покровителей
стоял Иван Павлович Кутайсов, вдохновляемый
красавицей Генриеттой Шевалье.
— Наша-то ведьма со злости рвет и мечет, иссохла вся… да ничего не поделать, видно… Хороша-то, хороша, да супротив вас,
красавицы писаной, ничего не
стоит… Известно, хамово отродье…
И после полученного им рокового известия о смерти герцогини Анны Леопольдовны, после дней отчаяния, сменившихся днями грусти, и, наконец, днями постепенного успокоения, образ молодой женщины продолжал
стоять перед ним с еще большей рельефностью, окруженный еще большею красотою внешнею и внутреннею, чтобы московские
красавицы, обладающие теми же как она достоинствами, но гораздо, по его мнению, в меньших дозах, могли заставить заботиться его сердце.