Неточные совпадения
Взвод, в свою очередь, имеет
командира и шпиона; пять взводов составляют
роту, пять
рот — полк.
— Но полковник еще в Тамбове советовал нам, офицерству, выявить в
ротах наличие и количество поротых и прочих политически неблагонадежных, — выявить и, в первую голову, употреблять их для разведки и вообще — ясно? Это, знаете, настоящий отец-командир! Войну он кончит наверняка
командиром дивизии.
У него в
роте путем долгого, упорного труда был выработан при маршировке особый, чрезвычайно редкий и твердый шаг, причем солдаты очень высоко поднимали ногу вверх и с силою бросали ее на землю. Это выходило громко и внушительно и служило предметом зависти для других ротных
командиров.
Прочие
роты проваливались одна за другой. Корпусный
командир даже перестал волноваться и делать сбои характерные, хлесткие замечания и сидел на лошади молчаливый, сгорбленный, со скучающим лицом. Пятнадцатую и шестнадцатую
роты он и совсем не стал смотреть, а только сказал с отвращением, устало махнув рукою...
— Лукавый старикашка, — сказал Веткин. — Он в К-ском полку какую штуку удрал. Завел
роту в огромную лужу и велит ротному командовать: «Ложись!» Тот помялся, однако командует: «Ложись!» Солдаты растерялись, думают, что не расслышали. А генерал при нижних чинах давай пушить
командира: «Как ведете
роту! Белоручки! Неженки! Если здесь в лужу боятся лечь, то как в военное время вы их подымете, если они под огнем неприятеля залягут куда-нибудь в ров? Не солдаты у вас, а бабы, и
командир — баба! На абвахту!»
Ромашов, до сих пор не приучившийся справляться со своим молодым сном, по обыкновению опоздал на утренние занятия и с неприятным чувством стыда и тревоги подходил к плацу, на котором училась его
рота. В этих знакомых ему чувствах всегда было много унизительного для молодого офицера, а ротный
командир, капитан Слива, умел делать их еще более острыми и обидными.
У полкового
командира и у Осадчего на всех ученьях было постоянное любовное соревнование в голосах. И теперь даже в шестнадцатой
роте была слышна щегольская металлическая команда Осадчего...
Ротные
командиры морили свои
роты по два и по три лишних часа на плацу.
Таким образом, офицерам даже некогда было серьезно относиться к своим обязанностям. Обыкновенно весь внутренний механизм
роты приводил в движение и регулировал фельдфебель; он же вел всю канцелярскую отчетность и держал ротного
командира незаметно, но крепко, в своих жилистых, многоопытных руках. На службу ротные ходили с таким же отвращением, как и субалтерн-офицеры, и «подтягивали фендриков» только для соблюдения престижа, а еще реже из властолюбивого самодурства.
— Прошу помнить, подпоручик, что вы обязаны быть в
роте за пять минут до прихода старшего субалтерн-офицера и за десять до ротного
командира.
—
Командиру пятой
роты мое горячее спасибо! — продолжал корпусный
командир.
Ромашову вдруг вспомнился один ненастный вечер поздней осени. Несколько офицеров, и вместе с ними Ромашов, сидели в собрании и пили водку, когда вбежал фельдфебель девятой
роты Гуменюк и, запыхавшись, крикнул своему ротному
командиру...
Так перебрал он всех ротных
командиров от первой
роты до шестнадцатой и даже до нестроевой, потом со вздохом перешел к младшим офицерам. Он еще не терял уверенности в успехе, но уже начинал смутно беспокоиться, как вдруг одно имя сверкнуло у него в голове: «Подполковник Рафальский!»
— Это что такое? Остановите
роту. Остановите! Ротный
командир, пожалуйте ко мне. Что вы тут показываете? Что это: похоронная процессия? Факельцуг? Раздвижные солдатики? Маршировка в три темпа? Теперь, капитан, не николаевские времена, когда служили по двадцати пяти лет. Сколько лишних дней у вас ушло на этот кордебалет! Драгоценных дней!
Наступило наконец пятнадцатое мая, когда, по распоряжению корпусного
командира, должен был состояться смотр. В этот день во всех
ротах, кроме пятой, унтер-офицеры подняли людей в четыре часа. Несмотря на теплое утро, невыспавшиеся, зевавшие солдаты дрожали в своих каламянковых рубахах. В радостном свете розового безоблачного утра их лица казались серыми, глянцевитыми и жалкими.
Кто-то издали подал музыке знак перестать играть.
Командир корпуса крупной рысью ехал от левого фланга к правому вдоль линии полка, а за ними разнообразно волнующейся, пестрой, нарядной вереницей растянулась его свита. Полковник Шульгович подскакал к первой
роте. Затягивая поводья своему гнедому мерину, завалившись тучным корпусом назад, он крикнул тем неестественно свирепым, испуганным и хриплым голосом, каким кричат на пожарах брандмайоры...
Здороваясь поочередно с
ротами, корпусный
командир медленно ехал по фронту.
Он приложил руки ко
рту и закричал сдавленным голосом, так, чтобы не слышал ротный
командир...
Командир во всех
ротах требует от офицеров рубку чучел.
Но не успела первая
рота сделать и пятидесяти шагов, как раздался нетерпеливый окрик корпусного
командира...
К столу подошел, выйдя из буфета,
командир первой
роты, капитан Осадчий.
Смотр кончался.
Роты еще несколько раз продефилировали перед корпусным
командиром: сначала поротно шагом, потом бегом, затем сомкнутой колонной с ружьями наперевес. Генерал как будто смягчился немного и несколько раз похвалил солдат. Было уже около четырех часов. Наконец полк остановили и приказали людям стоять вольно. Штаб-горнист затрубил «вызов начальников».
В шесть часов явились к
ротам офицеры. Общий сбор полка был назначен в десять часов, но ни одному ротному
командиру, за исключением Стельковского, не пришла в голову мысль дать людям выспаться и отдохнуть перед смотром. Наоборот, в это утро особенно ревностно и суетливо вбивали им в голову словесность и наставления к стрельбе, особенно густо висела в воздухе скверная ругань и чаще обыкновенного сыпались толчки и зуботычины.
Корпусный
командир объехал таким образом поочередно все
роты, здороваясь с каждой.
Командир десятой
роты, капитан Алейников, царство ему небесное, был представлен к Анне за то, что в два часа построил какой-то там люнет чи барбет.
Не лег только один
командир 2-й
роты, его невысокая фигура, с вынутой шпагой, которой он размахивал, не переставая говорить, двигалась перед
ротой.
Батальон, к которому прикомандирован был юнкер для вылазки, часа два под огнем стоял около какой-то стенки, потом батальонный
командир впереди сказал что-то, ротные
командиры зашевелились, батальон тронулся, вышел из-за бруствера и, пройдя шагов 100, остановился, построившись в ротные колонны. Песту сказали, чтобы он стал на правом фланге 2-й
роты.
Батарейный
командир был довольно толстый человечек, с большою плешью на маковке, густыми усами, пущенными прямо и закрывавшими
рот, и большими, приятными карими глазами. Руки у него были красивые, чистые и пухлые, ножки очень вывернутые, ступавшие с уверенностью и некоторым щегольством, доказывавшим, что батарейный
командир был человек незастенчивый.
— Мне, по настоящему, приходится завтра итти, но у нас болен, — продолжал Михайлов, — один офицер, так… — Он хотел рассказать, что черед был не его, но так как
командир 8-й
роты был нездоров, а в
роте оставался прапорщик только, то он счел своей обязанностью предложить себя на место поручика Непшитшетского и потому шел нынче на бастион. Калугин не дослушал его.
Потом он спотыкнулся и упал на что-то — это был ротный
командир (который был ранен впереди
роты и, принимая юнкера зa француза, схватил его за ногу).
— Ах, братец, ужасно! можешь себе представить… И Пест стал рассказывать, как он вел всю
роту, как ротный
командир [был] убит, как он заколол француза и что, ежели бы не он, то ничего бы не было и т. д.
По одному из них юнкеру, находящемуся под арестом и выпускаемому в
роту для служебных занятий, советовалось не говорить со свободными товарищами и вообще не вступать с ними ни в какие неделовые отношения, дабы не дать ротному
командиру и курсовым офицерам возможности заподозрить, что юнкера могут делать что-нибудь тайком, исподтишка, прячась.
Конечно, эта ласка и «жаль» относилась большей частью к юнкерам первой
роты, которые оказывались и ростом поприметнее и наружностью покраше. Но
командир ее Алкалаев почему-то вознегодовал и вскипел. Неизвестно, что нашел он предосудительного в свободном ласковом обращении веселых юнкеров и развязных крестьянок на открытом воздухе, под пылающим небом: нарушение ли какого-нибудь параграфа военного устава или порчу моральных устоев? Но он защетинился и забубнил...
— Это
командир нашей четвертой
роты, капитан Фофанов, а по-нашему Дрозд. Строгая птица, но жить с ней все-таки можно. Я тебя давно знаю. Ты у него досыта насидишься в карцере.
Через неделю, после молитвы и переклички
командир четвертой
роты Фофанов, он же Дрозд, проходит вдоль строя, передавая юнкерам письма, полученные на их имя. Передает он также довольно увесистый твердый конверт Александрову. На конверте написано: «Со вложением фотографической карточки».
Ротные
командиры и курсовые офицеры при своих
ротах.
А вот коренным москвичам — туго. Изволь являться трижды в неделю в училище, да еще ровно к семи часам утра, и только для того, чтобы на приветствие Дрозда (
командира четвертой
роты, капитана Фофанова) проорать: «Здравия желаю, ваше высокоблагородие». А зачем? Мы, здешние, также никуда не убежим, как и иногородние.
В семь часов сделали перекличку. Батальонный
командир отдал приказание надеть юнкерам парадную форму. В восемь часов юнкеров напоили чаем с булками и сыром, после чего Артабалевский приказал батальону построиться в двухвзводную колонну, оркестр — впереди знаменной
роты и скомандовал...
Он не вынес выговора и вдруг бросился на
командира с каким-то неожиданным взвизгом, удивившим всю
роту, как-то дико наклонив голову; ударил и изо всей силы укусил его в плечо; насилу могли оттащить.
Большинство молодых офицеров отвернулось. Майор отвел в сторону красавца-бакенбардиста Павлова,
командира первой
роты, и стал ему показывать какую-то бумагу. Оба внимательно смотрели ее, а я, случайно взглянув, заметил, что майор держал ее вверх ногами.
И вдруг вижу: идет наша шестая
рота с моим бывшим
командиром, капитаном Вольским во главе, назначенная «на случай пожара» для охраны имущества.
Седой капитан Карганов,
командир моей 12-й
роты, огромный туземец с Георгиевским крестом, подал мне руку и сказал...
В день прихода нас встретили все офицеры и
командир полка седой грузин князь Абашидзе, принявший рапорт от Прутникова. Тут же нас разбили по
ротам, я попал в 12-ю стрелковую. Смотрю и глазам не верю: длинный, выше всех на полторы головы подпоручик Николин, мой товарищ по Московскому юнкерскому училищу, с которым мы рядом спали и выпивали!
На вечернем учении повторилось то же.
Рота поняла, в чем дело. Велиткин пришел с ученья туча тучей, лег на нары лицом в соломенную подушку и на ужин не ходил. Солдаты шептались, но никто ему не сказал слова. Дело начальства наказывать, а смеяться над бедой грех — такие были старые солдатские традиции. Был у нас барабанщик, невзрачный и злополучный с виду, еврей Шлема Финкельштейн. Его перевели к нам из пятой
роты, где над ним издевались
командир и фельдфебель, а здесь его приняли как товарища.
Секли ротные
командиры, из которых большой охотник до этого дела был
командир первой
роты Ореус.
— Извольте, сударь молчать! Или вы думаете, что ротный
командир хуже вас знает, что Демин унтер-офицер исправный и в деле молодец?.. Но такая непростительная оплошность… Прикажите фельдфебелю нарядить его дежурить по
роте без очереди на две недели; а так как вы, господин подпоручик, отвечаете за вашу команду, то если в другой раз случится подобное происшествие…
— Оно бы и так! Я сам ротный
командир, и если скомандую моей
роте идти вперед…
(Прим. автора.)], посреди светлой комнаты, украшенной необходимыми для каждого зажиточного крестьянина старинными стенными часами, широкою резною кроватью и огромным сундуком из орехового дерева, сидели за налощенным дубовым столом, составляющим также часть наследственной мебели, артиллерийской поручик Ленской, приехавший навестить его уланской ротмистр Сборской и старый наш знакомец,
командир пехотной
роты, капитан Зарядьев.
— Да, — продолжал городничий, — в тысяча восемьсот первом году я находился в сорок втором егерском полку в четвертой
роте поручиком. Ротный
командир у нас был, если изволите знать, капитан Еремеев. — При этом городничий запустил свои пальцы в табакерку, которую Иван Иванович держал открытою и переминал табак.
— Это что такое? Почему
командир второй стрелковой
роты не на месте? Штабс-капитан Венцель, пожалуйте сюда!